— Ну как же… Убийцу ищет. Говорят, еще не было случая, чтобы не нашел. Невероятной цепкости товарищ. Не зря он настоял, чтоб ты его подвез.
— Мне Михей приказал.
— Михей? — рассмеялся Заварзин. — А почему? Не знаешь? Могу сказать — потому что его об этом попросил твой новый друг Пафнутьев.
Андрей не ответил. Насмешливый тон Заварзина позволял промолчать. Пусть думает что угодно. Как бы там ни было, Андрей понял — зачем-то он опять понадобился.
— Приехали, — сказал Заварзин, круто сворачивая во двор. Андрей с интересом огляделся — это был тот самый двор, в котором он побывал недавно среди ночи. — Пошли. Поговорить надо.
— Поговорим, — ответил Андрей, и по тому, как взглянул на него Заварзин, понял — и этот ответ тому не понравился.
— Все ершишься… Напрасно.
— Напрасно старушка ждет сына домой, — улыбнулся Андрей.
— А вот тут ты уж прав. В самую точку попал.
Заварзин шел по лестнице позади Андрея, опасаясь, что парень может, чего доброго, попросту удрать. И дверь открывал так, чтобы Андрей при всем желании не смог бы проскочить мимо.
— Входи, — Заварзин чуть ли не силой втолкнул Андрея в квартиру и тут же захлопнул дверь, нажав какую-то неприметную кнопочку — заблокировал запор. — Проходи в комнату, располагайся. Ты ведь у меня еще не был в гостях?
— Только собирался.
— Считай, что твоя мечта сбылась. — Заварзин сбросил пиджак. — Садись. — И толкнул его в грудь так, что тот упал в низкое кресло. — Что ты все топорщишься… Расслабься парень, расслабься… Выпьешь?
— Не хочется… Жара…
— Как хочешь… А я выпью, — Заварзин открыл бар, достал бутылку водки, поставил на столик два стакана, сходил на кухню и принес из холодильника воду, формочку с кубиками льда. — Оцени, как ухаживают за тобой, а?
— Наверно, стою того…
— Ну ты даешь! Что ни скажи, все тебе не так, все ты поперек!
— Но ведь главное еще не началось!
— И опять ты прав… Потому и терплю твою непочтительность. Главное сейчас начнется. И тогда тебе вряд ли захочется хамить. — Заварзин бухнулся в кресло, налил себе из большой бутылки треть стакана водки, бросил туда кубик льда. — А теперь слушай. — Заварзин взглянул на Андрея жестче, без улыбки. — Знаешь, зачем следователю понадобилось, чтобы именно ты отвез его в город на своем мотоцикле? Не надо отвечать. Я спрашиваю не для того, чтобы ты отвечал. Пока ты сидел в его кабинете и пил чай, не знаю, чем он там тебя еще угощал… Он отлучался? Спрашиваю — отлучался?
— Д…да.
— И довольно долго это было?
— Да, минут пять.
— Я могу даже предположить, что он отлучался не один раз?
— Два раза, — подтвердил Андрей. — Он сказал, что повестку оформлял… То печать, то подпись… А когда все сделал, я уехал.
— Бланки повесток со всеми печатями и подписями у него в столе. Там их столько, что он полгорода может вызвать, не отрывая задницы от стула. Пока ты сидел и хлопал ушами, он провел съемку колес твоего мотоцикла.
— Откуда ты знаешь? — насторожился Андрей.
— Сам видел.
— Случайно мимо проходил?
— Парень, кончай. Мне это надоело. Я не проходил мимо. Едва ты отъехал со своим следователем, мне тут же позвонил Михей и обо всем доложил. Я рванул к прокуратуре. И из соседнего двора сквозь кустики все видел. Выскочил тощий мужичонка с фотоаппаратом и давай вокруг твоего мотоцикла вертеться. Больше всего его интересовал протектор заднего колеса. Знаешь, почему?
— Они у меня не краденые.
— Дурак. Они не ищут краденое. Они ищут убийцу. А когда мотоцикл скрывается с места преступления, на дороге отпечатывается протектор именно заднего колеса. Ты как удирал? Переулком? Накануне шел дождь, земля была мокрая, следы на ней отпечатываются со всеми подробностями.
— Не помню…
— Ты ни фига не помнишь, потому что драпал, наделав в штаны. Он полдня фотографировал ту дорожку после того, что ты устроил в то утро.
— Ну, устраивал, допустим, не только я…
— Заткнись, Андрей. Ты на крючке, понял? Протектор — это все равно что отпечатки пальцев. Царапины, камушки, повреждения… Тебя не возьмут до тех пор, пока не проявят пленку, отпечатают снимки и сравнят с теми, которые сделали на месте убийства. Понял?
— Дальше, — проговорил Андрей, чувствуя, что внутри у него все похолодело.
— И мне хотелось бы знать — что будет дальше. Для всех нас. Или продашь, или не продашь. Назовем вещи своими именами… Ты всех крепко подвел, по твоей милости мы оказались участниками убийства, хотя договаривались совсем о другом.
— Дальше?
— Перестань повторять это слово! Нам светит срок. Про тебя не знаю, суд решит — расстрелять или посадить на пятнадцать лет. Не хочу об этом думать. Но о ребятах, оказавшихся под угрозой трех, пяти, семи лет тюряги… — Заварзин закурил и, подойдя к окну, распахнул форточку. Поднявшись на небольшую табуретку, он отвел штору в сторону, несколько раз глубоко затянулся, выпуская дым в форточку. Выбросив окурок за окно, снова опустил штору и сел в кресло. Андрей выпил воды, осторожно поставил стакан на столик.
— Хорошая вода, — сказал он, зная, что и эти его слова Заварзину не понравятся.
— И водка хорошая. Но наше положение от этого не становится лучше. Ребята согласились тебе помочь, хотя одно лишь наше молчание уже является уголовным преступлением. Это называется недоносительством.
— Если я правильно понял, — медленно проговорил Андрей, — от меня опять что-то требуется?
— Слушай, ты, мудак! — Заварзин вскочил, схватил Андрея за горло, но тут же отпустил. — Мне не нравится, как ты разговариваешь! Понял?! Не нравится.
— А я в полном восторге, как ты со мной разговариваешь, — Андрей поправил воротник, запихнул подол рубашки под ремень. — Только просьба — хватит. С меня достаточно. Я провинился? Хорошо. Виноват. Хотя мы сейчас оба знаем степень моей вины, верно? — Андрей исподлобья посмотрел на Заварзина. — Мы ведь оба знаем, насколько я виноват и насколько не виноват? И не надо мне пудрить мозги. Тебе есть что сказать — говори. Нечего сказать — гуляй.
Заварзин налил себе водки, бросил в стакан кубик льда, звякнувший глухо и влажно, подождал, когда он почти растаял, и выпил холодную, чуть ослабленную водку.
— Хорошо. Продолжим… Ты на крючке. Не только у следователя, но и у меня. Согласен? В конце концов, к чему бы ни пришел Пафнутьев, мы с ребятами свидетели… Если скажем, что в это время ты был в гараже, ремонтировал машину… Никто не сможет перешибить наши показания. Если скажем нечто противоположное, то и этого никто не перешибет.
— Короче!
— Должок за тобой, парень. Пора платить. Заплатишь — и можешь отвалить. Если захочешь, конечно.
— И на этот раз патроны менять не будешь? — Андрей вылил в стакан остатки воды, но ставить бутылку на стол не торопился, даже взял ее как-то странно — горлышко оказалось в кулаке, а сама бутылка торчала в сторону, напоминая короткую стеклянную дубинку.
Заварзин усмехнулся.
— Поставь. Ты мне нужен живым. Пока ты в долгу, тебя никто пальцем не тронет. Вот так. — Он взял у Андрея бутылку и поставил ее в угол. — Кстати, пустая бутылка гораздо опаснее полной.
— А каком смысле?
— В прямом. Полной бутылкой можно лишь оглушить человека, удар получается мягче. А пустой — это смерть.
— Запомню.
— Сейчас тебе пригодится другое. Ты спрашиваешь о патронах… Патроны будут боевые. Это говорю сразу.
— И после этого отвалите?
— Как сам захочешь, Андрюша. Может получиться, что войдешь во вкус и не захочешь расставаться. Все-таки мы надежные ребята, на нас можно положиться. И работаем грамотно, не оставляя следов.
— В этом я убедился.
— Вот видишь, теперь и сам знаешь — своих следов не оставляем. Теперь ты уж наш, теперь тебя беречь будем… А если подведешь… Не будем беречь, и девочку твою не сможем спасти, если с ней что случится. Знаешь, сейчас столько хулиганья, пьяни всякой… А она девочка видная, каждый оглянется, у каждого душа дрогнет или еще там что…
— Значит, и о ней заговорили?
— Я же сказал — мы работаем надежно. С подстраховкой. Говорят, с мамашей живешь, вдвоем? Видел я ее как-то, совсем старенькая… Она не перенесет, если с тобой что случится. Хорошая женщина, но жизнь, видно, у нее была несладкая… А?
— Хочешь сказать, что я хорошо влип?
— Это зависит от того, как все назвать… Может, влип, а может, познакомился с отличными ребятами.
— Это я уже знаю.
— Правильно. Тебя же ведь не дали в обиду!
«Продадут, — спокойно, будто это само собой разумелось, подумал Андрей. — Ведь с кем-то разобрались, за чей-то упокой пили в тот вечер. Вот так же напьются, когда со мной разделаются. Они не будут долго колебаться — я для них становлюсь опасным. Или придется так в крови вымазаться, чтобы и сомнений во мне не возникло, или же будут постоянно испытывать заданиями с боевыми патронами… А может, не врет? В самом деле выполнить эту просьбу, снять угрозы со Светки, с матери… Ведь с матерью им разбираться не придется — как только узнает, что меня осудили за убийство… Для нее это будет конец. А они не остановятся…»
— Говори, я слушаю, — сказал Андрей.
— Ты готов?
— Да.
— Тогда пошли.
— Куда?
— В одно место. Не робей, все будет гораздо проще. Никаких мотоциклов, обрезов, погонь, перестрелок…
Заварзин долго возился у двери — видимо, заменил замки, но еще не привык к их секретам. Андрей, как и час назад, шел впереди, чувствуя спиной жар большого заварзинского тела. Воздух в «Мерседесе» разогревался точно так же, как и в любой другой машине, и Заварзин, распахнув дверцы, подождал несколько минут, пока ветерок остудит внутренности обитой золотистым плюшем машины.
Ехали недолго, остановились на какой-то площадке с разбитым асфальтом и дальше пошли пешком. События последних дней приучили Заварзина к осторожности, теперь он избегал ставить свой «Мерседес» возле тех домов, куда приезжал, а последний квартал старался пройти пешком.