Бондарович неторопливо попивал чай, присматриваясь к новым знакомым, размышляя о том, зачем все-таки лейтенант Макарова привела его в этот странный дом. Пока что он уяснил для себя только то, что у этой чемпионки богатая родословная и что девица весьма непроста. Как непрост и этот упорно цепляющийся за жизнь старик, который вперебивку, как на классическом допросе, ведет домашний разговор. «Что ж, разберемся и с этими загадками».
Старику ответила Виктория:
– Да, дедушка, Кожинов сейчас допрашивает его. Похоже, что здесь замешаны финансовые проблемы на телевидении.
Дед понимающе кивал:
– Финансовые проблемы… Это для многих камень преткновения.
– Глушко и Смоленцев не поделили какие-то деньги, и Смоленцев выгнал его из телестудии. Тот организовал свое производство клипов и живет неплохо, – хотя и нельзя сказать, что процветает. Но сейчас перед выборами выделяются большие средства на поддержку новых каналов. Причем выделяются они не только президентской командой.
– Да, – подтвердил дед, – деньги сейчас есть и у Зюганова, и у Вольфовича, и Брынцалов скупиться не будет, и Лебедь имеет поддержку. Так что есть из-за чего подраться. Мне не понятно только одно, почему эти отношения они решили выяснять в Доме? Более подходящего места не нашли?
Виктория задумчиво склонила голову:
– Глушко психически неустойчив, к тому же, по-видимому, наркоман…
– Да, надо знать, кого в дом приглашаешь… – значительно заметил старик.
– Утром будет известно больше, – Виктория незаметно взглянула на Александра, – будем надеяться, дедушка, что версия Кожинова подтвердится. Но даже и в этом случае, думаю, многие попытаются использовать скандал, чтобы очернить Президента и его команду. Из этой истории не выйти без потерь. И еще та предстоит заваруха…
– Конечно, это очень удобный повод, чтобы поворошить и грязное, и чистое белье, – согласился Прокофий Климентьевич. – А вы что думаете по этому поводу, молодой человек? Обстановка, я понимаю, для вас не очень знакомая; вам привычней, когда вокруг «по фене ботают»… – старик снова закашлялся – надрывно, с болезненной гримасой на лице.
Александр заговорил со всей серьезностью:
– Думаю, что у каждой партии будет своя версия, отличная от кожиновской, зато согласная с собственной политической линией. Мнение майора-следователя – мое то есть мнение – в этой чехарде никого интересовать не будет.
– Ну, почему же, молодой человек? – не согласился старик. – Как раз к независимому и неопытному в политической «чехарде» человеку есть резон обратиться. От кого еще ждать в руки козырь?
Бондарович усмехнулся:
– Если у меня будет в руках столько «козырей», сколько сегодня, Прокофий Климентьевич, то играть окажется нечем. Заметьте, что сейчас мне бы следовало находиться в камере допросов и разговаривать с задержанным, а не пить ваш бесспорно замечательный чай, – Банда кивнул на свою опустевшую чашку. – Где, кстати, можно достать в Москве рижский бальзам? Много лет его не видел.
– Рижский бальзам вам, мил человек, по сегодняшнему времени может прислать только старый товарищ из славного города Риги, а насчет использования отрицательной информации вы не правы. Этой ночью многие дорого заплатили бы за то, что услышали бы от вас, будто майора ФСБ изолируют от хода следствия. Такое у вас, я полагаю, складывается впечатление?
Бондарович смолчал, отметив про себя точность попадания, и старик понял его молчание.
– Вот видите. Представьте себе, какой крик подняла бы, к примеру, «Правда» или «Сокол Жириновского» вокруг такого заявления. Вот это был бы им козырь; вот это была бы сенсация – почище задержания Глушко…
– Вы же понимаете, Прокофий Климентьевич, – на этот раз имя старика далось Бондаровичу почти без труда, – о разглашении тайны следствия не может быть и речи. Я – профессионал, и мне не раз – когда не могли обойти – предлагали беспечную жизнь и виллу где-нибудь на Багамах. Правда, не политики предлагали, а урки…
– Не сомневаюсь, как не сомневаюсь и в том, что Щербаков умеет подбирать себе людей. Но политика – вещь похитрее уголовного «закона». Пусть даже вы лично совершенно лояльны по отношению к правительству, но кто-то из вашего окружения в ФСБ может организовать подобную утечку информации только потому, что симпатизирует Жириновскому или Лебедю. Не удивлюсь, если кто-нибудь уже пытался получить у вас информацию помимо вашего собственного начальства.
Бондарович промолчал, но снова внутренне зааплодировал проницательности немощного старика. Прокофий Климентьевич опять попал в яблочко… Ей богу, не случайно у него внучка – один из лучших стрелков в мире. Ведь первое, что произошло в Кремле, – это попытка его вербовки со стороны Поливоды, Секретаря Совета безопасности.
Прокофий Климентьевич спрятал хитроватую улыбку:
– Молчите… Прислушайтесь к совету старика: не судите поспешно на незнакомой территории. У Кожинова очень сложное положение, и он не имеет права вам доверять. Во всяком случае так сразу, даже не присмотревшись… У него самого есть одно самое ценное в этой ситуации качество: он безусловно будет до конца защищать интересы Президента, а значит, интересы стабильности положения страны.
– До конца, – проговорил Бондарович, – и любой ценой…
Он тут же пожалел об этом замечании, а разговор еще продолжался; еще пили чай и заедали какими-то тающими во рту шанежками Ольги Борисовны…
Александр все поглядывал на коллекцию оружия. Отыщется ли на свете хоть один из мужчин, который отнесется равнодушно к такой коллекции?
А Виктория, которая сидела наискосок, незаметно поглядывала на Александра.
Через полчаса, прощаясь в коридоре, Бондарович благодарил Викторию за уникальное знакомство:
– Вы были правы, когда говорили о том, что я увижу нечто «забавное». Удивительная коллекция оружия и еще более удивительный старик. Жаль, я не учился у него.
Девушка ответила с грустью:
– Ему тяжело сейчас что-либо предпринимать. Когда-то в Латвии ему прострелили легкое, сейчас оно понемногу отмирает… Ольга Борисовна просто самоотверженно нянчится с ним; если бы не она…
– Она не жена ему?.. – удивился Бондарович и осекся. – Извините, Виктория Васильевна, погорячился, это уж совсем не мое дело.
Виктория приняла его извинения:
– Соседка, – у нее рядышком квартира. Она года четыре как сдала ее и перебралась к дедушке, чтобы ухаживать за ним. К нему по сей день приезжают многие люди: посоветоваться, получить консультацию. Ему поддерживает жизнь сознание, что он все еще полезен.
– Спасибо, Виктория Васильевна, попробую успеть пару часов поспать. Длинный выдался день, и завтрашний будет, наверное, не легче.
– Если хотите, я постелю вам в гостевой… – как-то очень доверчиво, будто близкому другу или родственнику, предложила Виктория.
– Благодарю, но это уже будет служебным злоупотреблением. Кроме того, я обязан покормить Филю, бедняга уже почти сутки не ел.
– Пес?
– Кот.
– Филя?.. Лучше был бы Макар – мой однофамилец, – впервые с момента встречи пошутила Виктория.
Бондарович припомнил ей ответ:
– Шутка насчет фамилии, как вы догадываетесь, второй свежести.
Тимур Гениатулин и Светлана,
1 час 10 минут ночи,
24 марта 1996 года, квартира
Они сидели на кухне за столом, в центре которого на широком блюде красовалось запеченное в духовке румяное – необычайно аппетитное на вид – мясо. Ребрышки. Запах разливался по кухне – волшебный. У Светланы, которая действительно не собиралась в эту ночь спать (в смысле дрыхнуть и видеть сны), от предвкушения трапезы текли слюнки.
Тимур, весь дрожа от нетерпения, взял большую вилку для мяса и нож. Положил Светлане на тарелку большой кусок – она в жизни не видела на своей тарелке такого большого куска мяса.
Потом Тимур положил себе кусок – в два раза больше, чем ей.
Женщина не могла скрыть удивления: она не представляла, как можно съесть в один присест такой кусище – хоть и с ребрышками. Для этого надо быть не человеком, а по меньшей мере – тигром.
Но она подумала, что Тимуру виднее.
На всякий случай спросила:
– Ты уверен, что не хочешь вина? У меня есть хорошее «Токайское» – мускат.
Тимур покачал головой:
– Может, есть сок?
– Сока нет. Но мы можем приготовить напиток – у меня завалялся лимон.
– У тебя есть лимон?..
Тимур разрезал лимон на половинки. Одну половинку выжал себе на мясо, другую – Светлане на мясо. Выжимки бросил в раковину, а руку, мокрую от сока, небрежно и нетерпеливо вытер о штаны.
Светлана улыбнулась:
– Ты странный…
Но Тимур уже не слышал ее. Он вонзил зубы в мясо…
Женщина последовала его примеру. Едва распробовав блюдо, она поразилась – в жизни не ела ничего вкуснее… Вообще-то она всегда недолюбливала баранину. И напрасно. Светлана поняла теперь: ни она сама, ни ее знакомые и близкие люди просто не могли баранину как следует приготовить. Не было рядом такого мастера, как Тимур, – который мог бы научить…
Занятая этими мыслями, очарованная совершенно нежным волшебным вкусом мяса, Светлана не заметила, как расправилась со своей порцией.
Тимур посмотрел на нее одобрительно:
– Еще?
Неожиданно для самой себя она кивнула:
– Еще…
– Молодец!
Он взглянул на нее уже как на совсем своего испытанного человека. Он будто принял ее в свой круг… И положил ей на тарелку еще один – лакомый – кусочек:
– Что ты скажешь об этом блюде?
– Фантастика! – Светлана засмеялась и красиво – как это умела только она – вскинула брови. – Только мне показалось – слегка недопечено. Недодержано всего одну минутку.
Тимур удивленно покачал головой:
– А у тебя тонкий вкус!.. Правильно. Именно так я и хотел. Когда мясо слегка сыровато, оно наиболее полезно – все витамины в нем…
Наконец с трапезой было покончено. Светлана чувствовала, что объелась, и, наверное, теперь целую неделю не притронется к еде… Они выпили по стакану холодной кипяченой воды – здесь тон тоже задал Тимур. Он сказал, что так всегда делала его мать.