Справка произвела должное впечатление:
– Пойдемте в мой кабинет, там нет этого запаха и потеплее, – патологоанатом уже снимал резиновые перчатки. – Сергей, заверши с этим телом сам и сообщи мне, когда закончишь, а я подойду попозже, посмотрю.
Сергей кивнул; склонясь низко над трупом, он внимательно рассматривал петли кишечника…
Бондарович поспешно отвернулся: еще немного – и ему стало бы дурно…
В кабинете горели лампы дневного света и стоял мощный обогреватель. Впрочем, въедливый запах мертвечины чувствовался и здесь. Кажется, этот запах относился к разряду неистребимых. Александр подумал, что этот запах наверняка уже впитался в его одежду и пройдет немало времени, пока он выветрится… Нет, если бы не спешка, Александр ни за что не стал бы соваться в это неуютное здание – подождал бы возле вольнонаемного.
Врач сел за стол, включил настольную лампу – поскольку в кабинете было темновато. Предложил Бондаровичу располагаться на кушетке. Заглянул зачем-то в мусорную корзину:
– Наш экземпляр анатомического заключения сдан главному врачу и находится в его сейфе. Поэтому придется выполнить ряд формальностей, прежде чем вы сможете получить выписку из документа. Прежде всего придется подождать главврача, он сейчас на обходе, – патологоанатом развел руками. – А без главврача никак нельзя. При всем моем желании…
– Возможно, это и не понадобится, Константин Яковлевич. Если вы устно изложите мне свои выводы и ответите на некоторые вопросы, то официальную бумагу я позже возьму в службе охраны Президента. Так будет даже быстрее.
– Як вашим услугам.
Александр достал блокнот:
– Скажите, кто и когда доставил вам тело?
– Около восемнадцати часов вчера его привез дежурный врач из Кремля, с ребятами из охраны, конечно.
– С ними был кто-то из старших офицеров? – Бондарович черкнул пару строк.
– Да – Виктор Иванович, – в ответ на недоуменный взгляд Бондаровича врач добавил: – Полковник Карпик, заместитель Кожинова.
– А, понятно. Скажите, а вам уже прежде приходилось заниматься проведением анатомической экспертизы? То есть я имею в виду: это ваша специальность?
Врач откинулся на спинку стула:
– Сомневаетесь в моей квалификации?..
– Нет. Должно быть, я не так выразился… Мы всегда обращаемся к услугам института судебно-медицинской экспертизы, поэтому я ничего о вас и не знаю. Не сочтите за обиду.
– Понимаю вас. Так вот, у меня есть квалификация судмедэксперта высшей категории, ибо мне часто приходится выполнять эту работу для военной прокуратуры, – заявил патологоанатом не без гордости. – Да и вообще, вы могли слышать о репутации нашей клиники, многие операции и многие специалисты здесь уникальны…
– Вот оно что, я, к сожалению, понятия не имел, куда военная прокуратура возит свои трупы.
– К нам, к нам, – улыбнулся врач, – не сомневайтесь.
– Расскажите, пожалуйста, к каким выводам вы пришли относительно Смоленцева. Причина смерти, в первую очередь.
– К смерти могли привести два серьезных повреждения: удар твердым предметом в височную кость и повреждение шейных позвонков в результате выкручивания шеи слева вверх и направо. Обе травмы нанесены почти одновременно и невозможно установить, какая из них была первой.
– Как полагаете вы?
– Неожиданный удар тяжелой пепельницей в височную область – вот и все, – устало улыбнулся патологоанатом. – Это сделать относительно просто.
– А позвонки?
– Если вы поспешно вытаскиваете человека из кресла или из-за кресла за голову, то вполне можете свернуть ему шею. С живым человеком это проделать весьма непросто, нужны высокая квалификация и сила.
Александр еще записал пару строк:
– Какие-то иные повреждения есть?
Доктор припомнил:
– Гематома слева на подбородке; скорее всего, труп роняли на пол. Она не опасна; я хочу сказать – эта гематома не могла быть причиной смерти.
– Что-нибудь на руках: ссадины, содранная кожа под ногтями?
Патологоанатом уверенно покачал головой:
– Нет, ничего такого, что свидетельствовало бы о схватке.
– Присутствие алкоголя, ядов, наркотиков?
– Полная экспертиза по этим вопросам заняла бы целые недели. Но ничего явного нет.
– Хорошо, Константин Яковлевич, – Александр поднялся с кушетки, – теперь я хотел бы сам осмотреть тело и попутно, может быть, задать еще парочку вопросов. Я понимаю, что вы устали, но в интересах дела…
Врач-патологоанатом удивленно посмотрел на Бондаровича и улыбнулся:
– А вот это вам придется сделать без меня.
– Почему? – у Бондаровича снова появилось ощущение, что его обвели вокруг пальца.
– У меня нет желания ехать с вами в телецентр на Шаболовку. Тело забрали в семь утра, его вымыли, нарядили и увезли на телестудию для торжественного прощания. Будут цветы, речи, траурная музыка и все такое… Как обычно… Не знаю даже, как вы туда пробьетесь, чтобы отдать последний долг покойному. Народу там будет масса…
– Извините… – Бондарович направился к выходу в полной уверенности, что генерал Кожинов, а может, не только он, держит его за дурака.
Виктория Макарова,
9 часов 30 минут утра,
24 марта 1996 года, кабинет Елены Монастырской
Виктория ожидала приема у Принцессы, – как за глаза называли в Кремле дочь Президента. Кличка эта была не слишком обидной; несколько тяжеловатая тридцатипятилетняя женщина обладала слишком здравым и конструктивным умом, чтобы обижаться; умела производить благоприятное впечатление на людей, была вежлива… Но многолетнее вращение в кругу высокой политики наложило на нее свой отпечаток, сделало неприступной и в какой-то мере даже высокомерной. Привычка к лести, готовность окружающих к лизоблюдству, корыстные интересы подчиненных, непрерывные интриги и предательства, – все это приучает дворцового человека мыслить особыми категориями, оттого он как бы начинает чувствовать на себе ореол некоей возвышенности и даже, пожалуй, божественности.
Уникальность Елены состояла в том, что в случае краха ее нельзя было «снять с должности»… дочери Президента. На этой «должности» она обречена была быть всегда.
После того, как «партия власти» потерпела сокрушительное поражение на выборах в Госдуму, а коммунисты и Жириновский за счет умелой пропаганды популистского характера сумели существенно расширить свое влияние, Президент с подозрением стал смотреть на чиновников от пропаганды. Оказалось, что к предвыборной кампании они относятся как к любому другому поручению: а именно, – формально. Столько-то листовок и столько-то статей, выступлений, разнарядка в регионы – и отчет о проделанной работе на стол.
Когда начала разворачиваться кампания по выборам Президента, ее стали вести в том же духе. Главу государства это, естественно, не устраивало.
Увидев в начале февраля цифры, свидетельствующие о необычайно низком рейтинге своей популярности, Президент совершил дальновидный и смелый шаг – поставил Принцессу во главе предвыборного штаба. Она обрела официальный статус и кабинет в Кремле, постоянные помещения для избирательного штаба в «Президент-отеле». Глава государства сказал ей буквально следующее: «С сегодняшнего дня ты занимаешься моими выборами».
Поначалу окружение Президента не восприняло это всерьез, но уже первые шаги Принцессы показали, что с ней надо считаться, а в атмосфере предвыборной кампании – вдвойне и втройне.
Выведение Попцова на вторые роли и приближающаяся его отставка произвели должное впечатление. Теперь Принцесса не была ходоком по кабинетам, она уже не стеснялась вызывать к себе высокопоставленных чиновников, и те послушно тянулись к ней на прием.
Следует сказать и то, что дело у нее сразу пошло на лад. Несколько недель усиленных консультаций с лучшими американскими специалистами по практике предвыборной борьбы и создании имиджа политического деятеля не прошли даром. Принцесса становилась специалистом, компенсируя недостаток опыта энтузиазмом, здравым смыслом и личным знанием сильных и слабых сторон отца.
Виктория получила от Кожинова задание взять официальные показания у Елены Монастырской по делу об убийстве. Генерал созвонился с Принцессой и договорился о том, что она примет сотрудника и даст необходимые официальные показания. Вследствие этого Виктория уже сорок минут невозмутимо сидела в приемной, по обыкновению не трогая журналов, не вступая ни с кем в разговоры. Время пустого ожидания она старалась использовать с толком: для активной умственной работы. Десятки или тысячи фактов и фактиков нужно было многократно прокрутить и перетасовать в мозгу, чтобы в результате аналитической работы эти кусочки сложились в правильную мозаику. Вот и сейчас Виктория в который уже раз переворачивала в голове все, что знала по делу Смоленцева…
– Проходи, Виктория, – из кабинета выглянул Борис Панкратов, личный референт-охранник Монастырской.
Человек он был не из приятных и не из порядочных, но верный до фанатизма. Это Виктория хорошо знала. В былые времена приходилось и схлестнуться с ним… Они взаимно не переваривали друг друга.
Виктория равнодушно прошла мимо него, на что он насмешливо скривился.
Она уловила запах: от него пахло чесноком. Боялся от кого-нибудь заразиться гриппом…
«Как только Елена терпит этот запах?»
– Садитесь, – указала Принцесса и многозначительно взглянула на напольные часы с курантами. – У вас есть десять минут, я очень занята.
Виктория тоже не любила тянуть кота за хвост:
– Я зафиксирую ваши показания, Елена Борисовна, но подписывать их пока не будем. Их просмотрит Наум Степанович и исключит моменты, которые могут произвести негативное впечатление…
– Что это значит? – высокомерно произнесла Принцесса. – Не может быть никаких негативных впечатлений.
Макарова кивнула на это замечание, то есть приняла к сведению, и задала первый вопрос:
– Почему в этот раз совещание проходило не в «Президент-отеле», где расположен избирательный штаб, а в ваших апартаментах в Кремле?