Виктория вскинула глаза:
– Нет, когда?
– Два часа назад. Кроме того, ты поговорила с Липкиным. И это в такой-то момент!.. Знаешь, сколько у меня… и у Президента… есть врагов, которые просто мечтают иметь твое фото? Я не внешние данные твои имею в виду и не поклонников. Представь, что тебя все-таки засняли в обществе с Липкиным. Представила?
Виктория отвела глаза и промолчала.
Кожинов смотрел на нее в упор:
– Думаешь, они не используют такое роскошное фото? Не представят факт встречи в выгодном себе свете? Тогда грош тебе цена, как специалисту…
– Я приняла меры предосторожности…
– Предполагаю. Наши ребята видели тебя…
– Уже это гарантия, что меня никто не заснял, – Виктория не упустила случая обратить минус в плюс.
– Ты должна осознавать, умница, в какую гущу попала, – он посмотрел на нее хмуро, из-под бровей. – Я могу сделать для тебя по старой дружбе только одно: Президент в скором времени начинает предвыборное турне, первый город – Ярославль. Ты сегодня же уезжаешь туда в командировку и проводишь комплекс предварительных мероприятий. Бригада приедет попозже, но многое ты сможешь сделать и сама, поучишь там местных… Я не хочу садить тебя под замок. Инструкции получишь у Карлика. Иди.
Оставив диктофон на столе, Виктория покинула кабинет шефа. Она была так взволнована, что даже забыла попрощаться…
Наум Кожинов,
12 часов 15 минут дня,
25 марта 1996 года,
Кремль
Кожинов закончил прослушивать разговор Виктории и Липкина. Интересный, конечно, разговор…
Задумался, припомнил на первый взгляд незначительную деталь: Макарова, докладывая о наружной слежке, сказала, что Смоленцев встретился с «неизвестным мужчиной» и что пленка в лаборатории. В лаборатории…
Кожинов набрал номер технического отдела: – Это Кожинов. Мне – фототехника…
– Одну секунду…
Когда к телефону подошел фототехник, генерал спросил:
– Макарова брала у тебя что-нибудь в последние дни?
Последовала полусекундная пауза, которая совсем не понравилась Кожинову.
– Отвечать! – рявкнул генерал.
– Фотографию из брака, где Смоленцев и Липкин, – зачастил испуганный фототехник. – Но что здесь такого? Ведь все и так шло через нее…
– Не люблю я этого «ведь», – оборвал парня Кожинов. – Исключи его из своего лексикона… Подожди-ка…
Кожинов взял переговорное устройство:
– Всем постам: задержать Макарову, срочно доставить ко мне в кабинет в сопровождении.
Из переговорника прозвучал ответ:
– Контрольно-пропускной. Макарова покинула здание десять минут назад.
Генерал скрипнул зубами:
– Отбой.
Потом сказал трубку:
– Степан, зайди ко мне. По дороге вспомни все подробности визита Макаровой за фотографией.
Потом еще сделал звонок:
– Сухотин, принеси мне запись Принцессы, вчерашний день с девяти до одиннадцати.
– Сию минуту…
Генерал крикнул в дверь:
– Дежурный!
В дверях появился дежурный сотрудник:
– Я.
Кожинов буравил его злыми оловянными глазами:
– Отправься по всем секретаршам президентского корпуса и выясни, не забегала ли вчера около одиннадцати часов утра Макарова, чтобы снять ксерокопию с одиночного листика.
– Да, товарищ генерал, – дежурный смотрел на него преданными глазами.
– Это был список, без грифов, только подпись. Им за это ничего не будет. Быстро.
Через несколько минут, прослушав начало разговора Виктории и Елены Монастырской, Кожинов вытер обильно вспотевший лоб и вызвал к себе заместителя – полковника Карпика. Подумал: хорошо, что хоть один надежный человек есть под рукой.
Когда Карпик вошел, спросил его:
– Виктор Иванович, Макарова к тебе за инструкциями, конечно, не заходила?
Тот покачал головой:
– Она предпочитает выходить сразу на вас… Меня это задевает, конечно, но терплю…
Генерал все вытирал платочком пот со лба:
– Вот что, срочно группу на выезд с обыском квартиры Макаровой.
Карпик решил, что ослышался:
– С обыском?
– Я что?.. Изъясняюсь по-древнегречески?
У Карпика дрогнули щеки:
– Она живет у Орлова, своего деда. Сами понимаете, как обидим старика. А у него – связи…
– Да помню я! – сверкнул глазами генерал и повысил голос. – Обыск!.. – потом немного успокоился. – Кстати, о связях… Проверь все связи Макаровой, все окружение, все места, где она может залечь на дно.
– Вы хотите сказать, что птичка уже упорхнула?
– Именно так. Из-за чего же тогда весь этот сыр-бор?
– Как все быстро, однако…
Карпик спешно удалился.
Кожинов, вполголоса матерясь, снял трубку с особого аппарата правительственной связи. Тут же откликнулся дежурный офицер на коммутаторе.
Генерал, взяв себя в руки, нейтральным тоном сказал:
– Председателя ФСБ.
– Минутку…
Почти сразу же послышался знакомый голос главного фээсбэшника:
– Слушаю.
– Дмитрий Иванович, требуется серьезная помощь.
– А, Наум Степанович, – узнал председатель ФСБ, – для тебя – всегда рад. В чем проблема?
У Кожинова задергалось веко:
– Сам знаешь, какая у меня запарка. А тут еще сотрудница Макарова Виктория Васильевна скрылась двадцать минут назад с секретными документами. Я сейчас пошлю фотокарточку твоему техотделу и краткое досье, а ты уж прими меры по полной программе.
– Хорошо, Наум. Я смотрю, день чудес сегодня. Что, «крот» сидел?
– Не похоже, просто сбрендила девка. В зеленом возрасте такое изредка случается. Идеалы, знаешь… Но от этого мне не легче, натворит дел.
Фээсбэшник уточнил:
– А она из тех, кто может натворить?
– Считай, высококлассный специалист.
– Ну надо же!.. Хорошо, пересылай фото, я накачку дам. Куда она должна стремиться?
Кожинов секунду-другую поразмыслил:
– Она будет в городе и не исключено, что может попытаться связаться со средствами массовой информации. Знаешь, как это бывает?
– Понятно. У тебя все?
– Погоди, – в голове у Кожинова мелькнула догадка, – а где сегодня твой самостоятельный майор?
– Майор?
– Ну тот, который у меня работал?
– Бондарович? Сейчас проверю.
Через минуту ответ был готов:
– Алло, Наум Степанович, майор с утра в Лефортово занимается своими ворами. Я же его отстранил по твоей просьбе от дела Смоленцева.
– Ну, спасибо, а он точно в Лефортово? – Кожинов нервно теребил себе подбородок.
– Обижаешь, Наум, я позвонил Щербакову, потом в тюрьму… У майора своих дел невпроворот. Я думаю, он даже рад, что его отстранили.
– Значит, не дурак… Ну бывай!..
Александр Бондарович,
час дня,
25 марта 1996 года,
камера для допросов в Лефортово
Александр дожидался, пока покормят заключенных, не желая зря досаждать Севе Могилеву, все равно обожрет кого-нибудь. Севу перевели за это время в общую камеру. Но он вряд ли от этого пострадал. Воровской авторитет в общей камере – то же, что у себя дома… Или в профилактории. Ему и место получше уступят – поближе к окну, подальше от параши; и шестерками сразу обзаведется, которые каждое его слово станут ловить, исполнять малейшее желание, прислуживать… Очень старая система, которая работает практически без сбоев…
Александр от нечего делать листал у дежурного офицера пачку «желтых» московских журналов вольного содержания, пока не натолкнулся на серию фотографий под заголовком: «Как отдыхают принцессы».
Он принялся рассматривать южные фотографии, где была запечатлена Елена Монастырская в компании с Виктором Смоленцевым. Однако не эти фигуры сейчас заинтересовали Бондаровича… Фотографии были мутные, видно, снимали издалека длиннофокусным объективом, отчего сбивалась резкость. Внимание Бондаровича привлекло женское лицо на заднем плане, – он отыскал фигурку этой женщины и на другом снимке. Сомнений быть не могло, Виктория Макарова сопровождала эту пару в поездке на курорт.
Открытие для Банды было не из приятных.
Вот тебе и лейтенант Макарова!
Она, оказывается, лицо приближенное. По крайней мере, была. До некоторых пор. А потом что произошло?.. Чем-то не угодила?.. Или конфликт?.. История знает много случаев, когда подчиненный начинает исподволь воздействовать на своего начальника. В силу разных причин: иногда просто потому, что оказывается умнее, или честолюбие покоя не дает, или узнает про своего начальника столько всего… что чувствует себя защищенным этим знанием и начинает накачивать права… Как бы то ни было, но какая-то собака между ними пробежала. И Макарова пошла на повышение. Или все-таки – понижение?.. В этом клубке было много нитей и много же концов. За какой тянуть – неискушенному в большой политике и в закулисной кремлевской возне Банде было непонятно. И не очень-то хотелось, подобно котенку, тыкаться мордочкой во все углы…
Александр помассировал глаза; они уставали в последнее время.
…Но девушка явно попала в беду, из которой самой ей не выбраться. И проницательный дед Виктории не поможет – разве что был бы он помоложе…
«Что за день, – подумалось Бондаровичу, – везде эта девчушка попадается, мистика какая-то. Если вечером тебя, друг сердечный, не застрелят, женись, старина! Хорошей семьи наследница… Интересно, через какие руки прошла эта квартира ее деда на Арбате».
Бондарович с трудом отвлекся от посторонних мыслей, когда к нему привели Могилевчука.
Авторитет заулыбался, будто встретил в каком-нибудь приятном месте старинного приятеля:
– Что ж ты меня, гражданин начальник, без нужды на нарах паришь? – с ходу начал Сева.
– Занят был, на то дело кинули, о котором мы с тобой по радио слышали.
– Во как, – уважительно оценил его вор. – Растешь, майор. И как, раскрыл?
Банда покачал головой:
– Еле ноги унес.
– Значит, с нами привычнее.
– Не поверишь, но по тебе я даже скучал, – язвительно усмехнулся Банда. – Я смотрю, ты уже здесь пообвыкся, подогрев получил, – Бондарович кивнул на пачку «Лаки Страйк», лежавшую на столе перед Севой.