В итоге он сдал еще одного осведомителя Бабулы, некоего Тараса Шкурко, проживающего в селе Каргач. Дядька не знал подробностей, но был уверен в том, что Шкурко поставлял информацию Бабуле. Не только до того, как тот покинул хутор Рогуч, но и после.
Какую информацию? Да самого разного плана. Где можно поживиться продовольствием, в каких местах сидят поляки, партизаны, плохо лежит немецкое добро, советские склады стоят с минимальной охраной. А почему Тарас Шкурко такой просвещенный? Так это же элементарно. Он староста, у него своих шнырей хватает. При поляках был на этой должности, и при немцах, и при большевиках продолжает, потому что у них до мелких сел пока руки не доходят.
На этот раз пригодился весь взвод, выделенный комендантом Анисимовым. Объект бойцы окружали по всем правилам военной науки. Впереди работала опергруппа. Трое с огорода, остальные – через вход. Пошли одновременно. Лаяла собака, – к ее счастью, привязанная, голосила худая баба, похожая на костлявую смерть. Ей быстро засунули в рот кляп и задвинули за печку.
Староста оказался прытким, успел нырнуть в подпол.
– Бросаю гранату, – поставил его в известность Алексей, опасливо приближаясь к люку. – Считаю до трех. Раз, два…
– Не бросайте, не надо, не убивайте, люди добрые, – на приличном русском языке пробормотал из темноты местный политический долгожитель.
– Тогда вылезай. Да без резких движений.
Староста выбрался наверх, трясясь от страха. Тщедушный мужичонка лет пятидесяти в обтрепанном пиджачке, залатанных штанах из конопляного полотна. Он нервно мялся, натягивал картуз на уши, видимо, чтобы не отобрали.
– Не стреляйте, пожалуйста.
Бойцы без обиняков схватили старосту за шиворот, пинками выдворили во двор, поставили к стенке сарая, раздвинули ему ноги, чтобы не падал.
– Целься! – приказал Алексей, и оперативники вскинули табельные «ТТ». – Именем трудового народа, по фашистскому прихвостню…
– Не стреляйте, Христом богом молю! – Мужичок рухнул на колени. – Я все скажу, искуплю, только пощадите!
Оперативники морщились, отворачивали носы. Надо же так обделаться!..
Да, это действительно была удача. Под страхом немедленной смерти Тарас Шкурко сдал всех и вся. Мол, я поддерживаю контакты с Бабулой через пацаненка, который приходит из его лагеря. Нет, не Карпуха. Степкой его кличут, сынок покойного Якова Коряка. Тринадцать лет оболтусу. Мамка его – Ганка Коряк – тоже в банде. Раньше база Бабулы действительно находилась на хуторе Рогуч, но он сменил ее после того, как распотрошил цыганский табор. Спрятался от глаз подальше. Она нынче в Богужанском лесу. Это не хутор, не постройки, а подземное городище на склоне холма. Глубокие землянки, связанные норами. Поляки рыли, потом бандиты постреляли их всех. В городище с хутора Нестор перевез Ганку Коряк, ее сынка Степку. Ганка еду готовит, обстирывает банду да ночами Бабуле скучать не дает. Степка по окрестностям шмыгает, вроде разведчик. Кто заподозрит мальца? Он не знает точно, сколько у Бабулы сейчас штыков. Примерно тридцать. А может, двадцать.
– Проведешь нас на базу, – приказал Алексей.
– Только не казните! – Староста снова рухнул на колени. – Не знаю я, где она. Только так, со слов пацана. Не рассказывал он, а я там не был никогда. Они это в тайне держат. Я правду говорю, пан капитан. – Староста снова залился слезами.
Это было похоже на правду. Такому ничтожеству Бабула никогда не откроется.
Алексей досадливо поморщился и спросил:
– Что случилось с Яковом Коряком, хозяином хутора? Только правду говори! – Он вдавил ствол в горло старосте.
Тот стал мягким, как суконная тряпка, и торопливо забормотал:
– Я ни слова не вру, пан офицер. Яшку Нестор убил и его люди. Они выследили, что тот крысятничал, несколько мешков муки хотел втайне от Бабулы на базаре продать. Его подкараулили в лесу. Нестор крепко осерчал и своими руками прикончил Яшку. Это мне Богдан Клычко по секрету рассказал, когда самогонки тяпнул. Он был при этом, все видел. Труп потом на базу привезли, сказали, что партизаны напали, порешили Яшку. Ганка, может, и не поверила. Но что ей с этого? От Бабулы все равно не уйдешь. Да и Яшка ей уже надоел до смерти своими заскоками, а Бабула мужик видный, хоть и бандит.
– Минуточку. – Алексей нахмурился. – Бабула порешил отца Степки, но малец продолжает состоять у него в услужении, по лесу шмыгает?
– Да не знает Степка, что Нестор его батьку пришил. Поверил в партизан. Да и мамка в этом его убеждает по наущению Бабулы. Я же вижу, когда прибегает. Он злой очень, ругается на большевиков, убивать их хочет. Так и говорит, всех бы порешил за батьку к той-то матери. Он отца любил и уважал, хоть тот и был заразой конченой.
Вот это уже было более чем интересно.
Капитан сжал старосту за ворот так, что тот чуть не задохнулся, приставил пистолет ко лбу.
– А вот теперь, господин староста, решается главный вопрос: жить тебе или умереть. Когда придет Степка?
– Сегодня после заката. Он всегда забегает в понедельник и пятницу.
Капитан задыхался от волнения. Только бы не спугнуть удачу!
Стемнело, природа погрузилась в тишину и покой. Где-то за околицей лениво ухала сова. Лунная дорожка бежала по бурьяну от леса к селу.
Шевельнулся кустарник, дрогнул плетень. Через него перемахнул худенький человечек. Мальчишка пробежал по дорожке к дому, поскребся в дверь. Староста открыл, пацан вошел в хату.
Борьба была яростная, он визжал, пытался вырваться. Файдулин получил царапину на запястье, Малашенко чуть не остался без уха. Перепуганному пацану было без разницы, что откусывать!
Его втолкнули в комнату, в которой предварительно замкнули ставни, загородили проход. Он выл от отчаяния, метался, колотил кулаками по воздуху. Потом съежился в углу, поджал колени, смотрел волчонком.
– Наигрался? – вкрадчиво осведомился Алексей.
Это был обыкновенный пацан – драные штаны, башмаки, плотная рубаха, подпоясанная бечевой. Веснушки, уши торчком. Гонора ему хватало, но и страх терзал.
Особой жалости к этому бандеровскому выкормышу Алексей не испытывал. Не такой уж маленький, понимает, что творит.
– Я вам ничего не скажу! – заявил пацан. – Пытать будете, ничего не добьетесь! Ненавижу вас, жиды краснозадые! Стреляйте меня, все равно ничего не узнаете! – Он снова сник, замкнулся в углу.
По знаку Алексея ребята втолкнули в комнату Тараса Шкурко. Тот пылал всеми красками спектра. Начал мямлить, сначала неуверенно, потом разговорился. Из его рассказа явствовало, как погиб отец Степана и кто его, собственно, зверски убил. Несколько раз пацан пытался перебить его, вставить что-то свое, за что получал по затылку от Волкова.
Рассказ подошел к концу, Шкурко удалился.
Пацан расхохотался и заявил:
– Вы же не думаете, что я в это поверю? Бабула – боец, я до конца буду с ним! Вы просто заставили Тараса это сказать!
Оперативники молчали.
Мальчишка повякал еще немного и тоже заткнулся, съежился в углу, обнял себя за плечи. Дураком он не был, поневоле начинал думать, все еще шипел, но уже неуверенно. Видимо, теперь Степка другими глазами смотрел на поведение матери, которая, безусловно, все знала, и Бабулы. Он шмыгнул носом, отвернулся.
– Ты пойми, Степан, – вкрадчиво начал Алексей. – Базу твоего любимого людоеда мы накроем в любом случае, поскольку знаем, в каком лесу она находится. Для этого потребуется не рота, а полк. Но дело того стоит, верно? Сожмем кольцо, будем прочесывать квадраты. Рано или поздно выявим схрон. Банде все равно капут. Но в таком случае у тебя, во-первых, не будет смягчающих обстоятельств. Во-вторых, мы не сможем защитить твою мать. С какой стати мы обязаны ее беречь? Она такая же бандитка…
– Она не бандитка! – взвизгнул Степан. – Ей плохо там, Бабула не выпускает ее.
– Если же ты нам поможешь, то мы обещаем спасти твою мамку. Она останется живой.
«Но посидеть ей придется. Да и тебе, малый», – подумал капитан.
Мальчишка побледнел, стал нервно сглатывать. В тишине текли минуты.
– Слово офицера, – добавил Алексей. – Сейчас принесут бумагу, ты нарисуешь подробный план городища – где какие землянки, как они связаны между собой, куда выходят. Где находятся ночью Бабула и твоя мать, спят бойцы, стоят часовые. Надеюсь, не нужно говорить, что ты идешь с нами?
Все произошло той же ночью, ближе к рассвету. Ошалевший комендант Анисимов, поднятый по тревоге, судорожно собирал бойцов, искал транспорт. Он набрал с бору по сосенке две сотни солдат, которые и окружили Богужанский лес. Второе кольцо было плотнее – двадцать бойцов из войск НКВД по периметру предполагаемой базы. Еще одно отделение солдат и опергруппа Смерша двинулись непосредственно на объект.
Часовых сняли на дальних подступах. Пацан не соврал, точно сообщил их местоположение. Бдительность у этих героев была так себе, весьма средненькая. Двое в основном дозоре откровенно дремали, очнулись от резкой боли. Впрочем, долго с ней не прожили.
Еще одного на южных подступах капитан утихомирил точным броском ножа.
«Питерская школа», – удовлетворенно подумал Алексей, вытаскивая нож из вибрирующего тела.
Двойной крик совы возвестил, что под обрывом на обратной стороне холма тоже все в порядке. Еще пара часовых отправилась в мир иной.
Бойцы подкрадывались, сжимали кольцо. В лунном свете мерцала возвышенность, заросшая травой. На ней маячили одинокие деревья, островки кустарника. Трава, если присмотреться, была кое-где примята. Дело приближалось к рассвету, небо начинало сереть.
– Там четыре люка, – глухо проговорил Степан. – Ты знаешь, дядько. Три здесь, на склоне. Крышки сливаются с травой, покрыты дерном. Еще один справа, за кустами. Последний выход под обрывом с той стороны. Других нет.
– Понятно, Степан, – прошептал Алексей – А теперь сгинь. Мужики, оттащите его в тыл.
– Дядько, постой. – Мальчишка занервничал. – Послушай. Ты мне голову морочишь. Вы же гранатами схрон забросаете. Как ты мамку вытащишь? Помрет она, когда вы там палить начнете.