Но перейдем к главному.
– Вопрос у меня к вам, уважаемые господа, очень прост. Свято место пусто не бывает. Не думаю, что такие богатые поляны сейчас находятся без достойного надзора. И каким боком я там появлюсь?
– Человек проходит как хозяин необъятной поляны своей, – бодро перефразировал строчку из известной пафосной песни Физик. Благодаря вину он, кажется, совсем отошел от раздражения после звонка. – Появишься ты там с нашего бока. А, значит, мешать тебе никто не будет. Нынешняя хозяйка поляны – человек уважаемый. Работает там давно. По нашим понятиям уже хорошо отложила в закрома дальнейшего пребывания на этом свете. Но время диктует свои условия. И нынешняя мамочка перестала понимать веянья времени.
– Она уже знает о «новых временах»?
– Не перебивай, дочка, когда старшие говорят! Слушай и запоминай! – отрезал, уже не шутя Физик.
Я извиняюще кивнула.
– С ней уже был разговор. Мадам все поняла правильно. В отступных сошлись…
Я мысленно продолжила: «Но…» – и угадала.
– Но есть еще одна проблема. Ну, пока не проблема, а проблемка. Хотя если её не устранить, может случиться большой нарыв под названием геморрой на все наши головы.
…«Поэтому этот геморрой мы, девочка, отдаем тебе» – продолжила я за Физика. Разумеется, в уме. Внешне на моей мордахе было написана высшая степень покорного принятия распоряжений Великих Повелителей. Уши были просто повешены на огроменные гвозди внимания! Мужчины, особенно мужчины при власти, такое очень любят. Тем более, пока Физик вещал, Балет, просто не отрываясь, следил за моей реакцией. Значит, сейчас в зал внесут жирную свинью и аккуратно подложат её мне.
– Известна ли тебе особа по кличке «Жаба»? – спросил Физик.
Ну вот, у свинушки и имя нарисовалось. Правда, совсем не поросячье…
– Как не знать? Я, можно сказать, её «крестная мама»! – ответила я, – Светлана Цветикова, двадцати четырех лет от роду, уроженка города Москвы. Какие еще анкетные данные нужны на эту особу?
– Нам анкета на твою «крестницу» без надобности, – пресёк мой поток информации Физик. – Нам надо решить её проблему.
Я удивленно посмотрела на Физика:
– Какие проблемы серьезным людям может доставить обыкновенная шлюха?
– Иногда и от занозы возникает гангрена. – ответил Балет, и продолжил, – В последнее время она втерлась в доверие к Розе Марковне, твоей предшественнице. Более того, метила заменить её. Но сейчас, когда поняла, что все для неё обламывается, девочка вошла в раж. Это само по себе не страшно, хотя знает она много того, что для чужих ушей не предназначается. Но проблема в том, что среди прочих, есть у неё постоянный клиент. Человек авторитетный. Не среди блатных. Во власти. Поэтому просто так Жабу не устранишь. Наши уши торчать не должны. Мы ссориться с этим человеком не хотим. Наша позиция – отсутствие какой-либо позиции.
– Я должна эту проблему решить?
– Совершенно верно.
– И так, чтобы никто никак, и ничем…
Ага, никто и ничем – это вы про себя. А я могу быть с ног до головы в той самой вонючей субстанции. Если большой человек разгневается, то понятно, кого закатывать в асфальт будут.
Но отступать некуда. Если я сейчас встану и гордо произнесу: «Всем спасибо! Все свободны. Я в эти кубики не играю» – тогда на мне можно поставить крест. Не только на работе. Просто на мне. Березовый! У этой игры только одно правило: хочешь, не хочешь – играй. Шаг вправо, шаг влево – стреляют без предупреждения!
– Какие способы решения проблемы предпочтительнее? – на всякий случай спросила я, хотя ответ мне и так был ясен.
– Нас это не волнует, – резко оборвал меня Физик. – Хочешь, уговори, хочешь – перекупи. Или сделай еще, что захочешь. Это твои проблемы. Но больше о той особе мы слышать не хотим! Совсем. С тебя спрос. Времени – в обрез. Понадобятся деньги – скажи. Мы даже спрашивать не будем, на что. Но с этой секунды мы забыли об этой проблеме. И НИКТО об этом разговоре не должен знать! Ты нам сообщаешь, с какого момента начинаешь работу. Я правильно сформулировал? – обратился он к Балету.
Тот только удивленно пожал плечами:
– Я вообще не помню, о чем мы говорили. Так о пустяках: весна, хорошее вино и вздохи под луной. О чем еще можно разговаривать с очаровательной девушкой? За твоё здоровье, солнышко.
Я выдавила из себя улыбку.
Мы подняли бокалы и снова пригубили вино.
Официант принес моим «начальникам» блюда.
Аудиенция закончилась.
Я вежливо попрощалась. Они на прощание протянули мне новенькие визитные карточки с номерами своих мобильных. Пора на выход.
Уже на улице посмотрела на то, что они мне дали. И хотя было не до смеха, не смогла удержаться от улыбки.
У того и другого в правом углу красовался Российский герб, оттиснутый золотом. Балет, оказывается, был советником по культуре в муниципальном округе. А Физик и вовсе – помощником депутата Московской Думы.
Самое смешное, что это было не блефом. На самом деле они числились на этих должностях.
Ну ладно, это проблемы кадровиков государственных органов, какие записи внесены в трудовые книжки достойных слуг народа.
Мне трудовая книжка не грозит. О записях в ней мне беспокоиться не надо.
На улице властвовала настоящая весна. С радостным, уже теплым, солнцем на пронзительно голубом небе и почерневшем снеге, нашпигованным бытовым мусором внизу.
Моё весеннее настроение было ближе к нижней части пейзажа, чем к верхней.
Вот тебе, матушка, и заманчивое место. Размечталась о халяве!
Как там в Чечне про это говорили: «Осел тогда лишь узнал, что он осел, когда его за ухо потянули…»
Глава 14Он
Я понял, почему никогда не стану богатым.
Не люблю деньги… Или деньги не любят меня…
У меня нет отторжения денежных знаков. Вид ассигнаций не вызывает рвотных позывов.
Мне нравится получать стопки купюр, как родные, так и разных солидных стран. Доставляет удовольствие в обмен на эти разноцветные бумажки получать то, что я хочу.
Иногда доставляет удовольствие представлять, что на меня свалилось богатство и уже никогда не понадобится заботиться о завтрашнем хлебе.
Все так!
Но вот не могу я полюбить делать всё равно только ради денег. По жизни и по работе приходилось встречаться и со Стерлиговым, и с Боровым и даже с первым легальным миллионером в СССР Тарасовым. Вот у тех ребят даже во взгляде доллары каруселью вращаются.
Вы можете представить, например, Стерлигова с его биржей «Алиса», что он выращивает, положим, коров… Или баранов… А может, в роли мельника, который свой хлеб выпекает, торгуя им в небольшой московской лавочке…Подобная фантасмогория можно привидеться только в горячечном бреду! Если только для золотого руна ферму заведет. Или предлагая батоны по цене золотых слитков!
Хотя, время меняет людей…
Но это их проблемы.
У меня на сегодняшний день странное желание – делать то, что приносит мне удовольствие. Если за это хорошо заплатят – это здорово. Если нет – все зависит от работы. Ну, а если интересно, то и оплата по минимуму сойдет!
Понимаю, что в наступивших временах свободного от здравого смысла рынка, это недопустимое чудачество. Но, наверное, такая моя старомодная позиция… Наверное, я старею. Превращаюсь в осколок ушедшего мира. Но что есть, то есть!
В конце концов, в отличие от многих тех, с кем я работал «на ящике», служба на телевидении не была мечтой всей моей жизни. Попал на ТВ я, как это не смешно звучит, случайно! Просто мой приятель там работал. А во времена горбачевской перестройки там, как и везде, была форменная неразбериха. Но со строгими требованиями из прошлого, которые никто не отменял. С одной стороны – давай все новое и свободное. С другой – нормы никто не отменял. И одна из норм соблюдалась свято – привлечение внештатных авторов. То есть в программе материалов внештатников должно было быть не менее 70 процентов! Не наберешь – секир премия! И гонорар! Не знаю, кто придумал внедрить это положение для телевидения. Ну, ладно в газетах: подготовил подборку писем сознательных читателей и закрыл норму. А как на ТВ? Камеру каждому внештатнику не пришлешь! На что снимать?
Ребята выкручивались, как могли. Мой приятель просто ставил мою фамилию, ну а я честно отдавал выписанные на меня деньги. Но в один осенний день он просто заболел. Чтобы его выручить, я сам снял пару сюжетов. Да так, что попал в список самых удачных по освещению досуга, как организации мероприятий по борьбе с алкоголизмом. И всех, кто отличился, по распоряжению руководителя Гостелерадио, решено было премировать. Но я оказался единственным автором, который на телевидении не работал. В штате. Чтобы не разводить большую писанину, меня спешным порядок взяли на работу. И сразу редактором с собственным эфиром.
Сказать, чтобы я был удивлен, это не сказать ничего. А как не удивиться, когда ночью тебе звонят и говорят, что с документами ты должен явиться по такому-то адресу? После бессонной ночи… За что? Тебе делают предложение, от которого только идиот откажется! Кто не захочет пойти в касту избранных, в компанию полубогов, которые одной улыбкой или резким словом манипулируют настроениями миллионов? Да, для попадания на телевидение, в былые времена, такие связи нужны были, руки такой волосатости, чтобы тебя просто взяли на десятые роли. А здесь – сразу в эфир!
В общем, поначалу все это было фееричным приключением. Тем более, чтобы там не говорили, но в последние годы СССР на ящике творческая составляющая была на высшем уровне! Если соблюдаешь определенные правила, разумеется! Потому как контролировали постольку поскольку. И мы ничтоже сумняшеся, хотя номинально считались детским и молодежным вещанием, влезали во вполне взрослые проблемы.
Но потом клятую диктатуру коммунистов сменили пламенные демократы. Почему-то контроль становился строже. Особенно когда людей творческих стали заменять самые пробивные администраторы. То есть при коммунистах руководитель соблюдал правила руководящих органов, но творчество всячески поощрял. Потому как его самого нашли благодаря жесткому отбору. В новые времена руководителями становились самые оборотистые. По-своему они тоже были талантливы. Но совсем в иной сфере. Инициатива особо отмечалась в коммерческих начинаниях. Творчество подменялось форматами, взятыми за рубежом.