Вышли. Коренастый достал переливающуюся пачку редких сигарет «Собрание», открыл её. Сигареты были цветными. Я выбрал черную и прикурил от протянутой золотистой (хотя, скорей всего, золотой) зажигалки.
– Андрей! – представился «бандит». И протянул мне свою визитку, которую вытащил из специальной хромированной коробочки с двуглавым орлом на крышке. Я мельком взглянул. «Помощник депутата Московской Думы». Хорошо устраиваются современные криминальные авторитеты! Хотя на классического братка, он не был похож. Но кто в наше время на кого похож: политики на политиков что ли?
– Олег! – в ответ произнес я, – извините, визитки с собой нет.
Потом мы поболтали о чем-то отвлеченно автомобильном. Наконец мой сокурильщик вдруг полез в карман, достал бумажку и, заглянув в неё, спросил:
– Ваш телефон случайно не…
…И совершенно «случайно» он назвал мой номер телефона.
Вот тогда-то я и понял, как трезвеют в одно мгновение.
– Да. Мой… – я собирался спросить, а как он не только узнал его, но даже и записал на бумажку, но он, улыбаясь губами, но жестко глядя сквозь роговые очки не дал мне этого сделать.
– Вот и замечательно! Давайте завтра с вами увидимся в более удобной обстановке и обсудим кое-какие дела, которые могут быть интересным для вас! В 14.00 в ресторане «Буковинские цветы» – удобно?
– Да, – выдавил я из себя.
– Вот и замечательно! До завтра. Нам пора.
Я даже не заметил, что сзади стоял его спутник.
Они направились к своим машинам. Я проводил их отъезжающие марки глазами, не заметив, что моя черная сигарета уже сгорела до фильтра… А затянуться ей я так и не успел…
Глава 17Она
То, что мне совершенно не надо было ехать на это встречу, я понимала.
И напрашиваться на неё – тоже не надо было.
Мне уже все сказали. Я все поняла. Таковы правила игры.
Давно мной усвоенные. Они вбиты в мой мозг накрепко. Вбиты – в самом прямом смысле этого слова.
Когда это было…Три с половиной… нет, тогда тоже была весна… значит, четыре… да нет же… уже пять лет назад (как время быстро летит)… у меня всё и случилось.
Все произошло, как это и бывает, сразу.
Вроде работала система, как часы. Я по детской наивности думала, что все и дальше покатит, как на паровозике в Дисней-парке, который я видела по телику.
Но реальность – не паровозик. Реальность – это американские горки. Особенно в моем деле.
Здесь не сопливым романтиком надо быть, а пугливым злобным зверьком.
Пугливым, потому что страх позволяет выжить. Опасность по запаху чувствовать надо, по малейшему шевелению воздуха. Не дуновению, а именно шевелению. Тогда есть шанс выжить.
Бесстрашные герои – очень быстро попадают на погост. Да о них вспоминают… но, когда поминают. А пугливый зверек – не заметен… но живой.
Злоба тоже нужна, потому что показать вовремя когти, значит, научить твоего врага держаться на расстоянии.
Просто? На словах. А когда всю эту науку на своей шкуре испытаешь… В общем это тебе не теорему Пифагора вызубрить.
Так вот, пока мои милые одноклассники и зубрили теоремы про пифагоровы штаны и разбирали положительные образы в произведениях классиков, вытягивая годовые оценки, я подцепила триппер!
Ладно бы по удовольствию. А то из-за какого-то урода…
Но не об этом речь. В общем настроение – в ноль. А какое должно быть настроение, если тебе 14, и ты получаешь дурную болезнь?!
Вот тогда я испугалась. За себя. За то, что будет.
Глупая. Не этого надо было бояться.
Буквально через несколько дней после того, как у меня прошел шок, и я сообразила, что надо не винище глушить, а врача искать, начались реальные неприятности.
Если бы я была ученая, и знала главное правило страха: «Если тебе стало плохо, не дергайся – будет еще хуже!», может и смогла бы как-то подготовиться. Но тогда я не ощутила не то что движение воздуха, а сквозняк не заметила.
Ко всем моим бедам… на меня наехали. Очень серьезно и круто.
Это сейчас, пусть и условно, но сферы влияния между деловыми поделены. Так просто предъявы не бросишь. Но тогда царил бардак несусветный. У деловых всё кувырком полетело. Авторитетов ни в грош не ставили. Новые беспредельщики о себе заявляли. Если коротко: чёрт те что и сбоку бантик.
Вот такой бантик-предъяву я и получила.
В общем, в один не слишком хороший день на точке появились пятеро взрослых мужиков лет по 30–40. Мне тогда еще смешным показалось, что главным был какой-то самый плюгавый, со шрамом во всю щеку. На левой руке у него двух пальцев как раз посредине не было. И он словно постоянно козу показывал.
Смешно было не долго. Потом стало не до смеха.
Они на полном серьезе понесли всякую пургу о том, что я не тех обслуживаю, что мои девочки кого-то кидают на бабки. Вообще я всё делаю не по понятиям.
Наконец, выкатили мне суммы отступных – 10 штук зеленых. По тем временам цифра как-то совершенно нереальная. И именно в баксах требовали. Проще было их пристроить в космический полёт. Или договориться о кругосветном путешествии.
Ну, чистой воды разводка.
Я поначалу не очень насторожилась. У меня были люди, которые меня сюда поставили. Им добросовестно каждый месяц отстегивалась долю. А когда было надо, отправляла на «субботник» девочек. Если не им, то их нужным знакомым. При необходимости – ментам, которые хотели получить «оброк» натурой.
Я была уверена, что они «золотую курочку», а если смотреть на мой возраст – «золотого цыплёнка», от непонятно откуда взявшихся беспредельщиков отмажут, популярно объясняв, куда тем идти.
К вечеру я уже была у Паровоза. Все ему рассказала.
Разумеется, пустила скромную девичью слезу…
Зря старалась. Паровоза этим не проймешь.
– Милая девочка, запомни на всю оставшуюся жизнь: своё место ты должна знать четко. И свою ступеньку. Тебе дали работать? Дали! Тебе помогли убрать ненужных личностей? Помогли! Дальше – сама. Ни я, ни мои мальчики в твои разборки влезать не будут. Вот если бы они пытались отжать у нас эту точку – другой базар. А свои проблемы решай сама!
Вот так. Всё по-взрослому. Как в той поездке на юг. Ну да ладно, это совсем другая история…
А что я хотела? Начала играть во взрослые игры. Жди взрослых отношений. Сопли, намотанные на кулак, в зачет не идут. За проституток и сутенёров никто вписываться не будет.
Конечно, можно было бы нанять охрану. Но сейчас уже поздно. Под защиту от отморозков никто не стал бы подписываться.
Да и, честно говоря, стало жалко денег. Думала, все же по малолетке проскачу. Пожалеют девочку-конфеточку.
Не пожалели. Не нужна была им ни девочка, ни конфеточка.
На следующий день привалила вся гоп-компания, меня вызвали.
Разговор, как это принято, вели в закутке. Но улица была видна. И прохожие шли. Только всем было совершенно фиолетово, что там эти типы делают с маленькой девочкой. У всех своих забот было полно. Да и я кричать не собиралась. Не по понятиям. Надеялась в разговоре как-то вывернуться.
Только вот разговор был короткий:
– Деньги принесла?
И я только успела сказать:
– Нет… Но… – как тот беспалый, чья рука-коза вчера меня так рассмешила этой самой «козой» со всей дури ударил меня в бок.
Мне стало не смешно….
Мне было очень больно… как никогда в жизни не было.
Потом они меня еще били. Но остальные удары перекрывались той первой болью. Некоторое время я слышала звуки улицы, мат тех уродов… Запах гнилых продуктов…
Потом осталась только боль…
В неё я «нырнула», чтобы спасти хоть чуть-чуть себя. Из неё и вынырнула. Только та боль была с белым потолком, приглушенным светом, проводами и стенами в масляной краске. В себя я пришла в реанимации.
Скорую вызвал Самуил Иосифович. Увидев, что я вышла без куртки (а было прохладно), он решил посмотреть, не случилось ли чего? Вовремя обеспокоился.
Дело в том, что меня не просто в бок ударили. Мне тогда печень разорвали. Еще немного полежи я на земле за теми мусорными баками, куда меня отвели, сама бы гнилым овощем стала.
Так бы из боли никогда не вылезла. Наверное, и померев, её ощущала.
Но, потом, спасибо врачам, успели, помогли, поправили и даже не располосовали моё нежное девичье тельце. Все сделали аккуратно и любя! Пока я лежала думала, что к чему. Просто так такие наезды не бывают. Даже беспредел имеет свои пределы. Да и по рожам было понятно, что эти тупые отморозки на бум-Лазаря лезть бы не стали.
Значит, их кто-то навел. Кто знал, что я на точке. Что у меня нет охраны.
Паровоз с дружками? Не похоже. Незачем. У нас никаких конфликтов не было. Сами привели и поставили в ресторан. Кто-то из девочек? Тоже не ложится. Недовольных не было. Я делала все по чесноку.
Тогда так и не поняла.
Версия с Паровозом вскоре и вовсе отпала. Он с приятелями, как только меня в нормальную палату из реанимации перевели, принесли всякие апельсины-яблоки. И клятвенно обещали, что точка останется за мной. Да и странно это было. Как это чеченцы говорят: «Хозяин, у которого за дверью находится баран, не испытывает недостатка». «Клок качественной шерсти» они с меня всегда получали. Хозяйкой я была очень послушной и весьма удачливой.
Только вот тогда мне не удалось вернуться на точку. Потому что не успела я выйти из больницы, как снова замаячили те трое, что поставили меня на бабки. Соседки маме рассказали, что видели во дворе какого-то беспалого с бандитской рожей. И с ним двое таких же типов.
То есть, эта гопота знала, где я живу. Мог бы помочь отец. Но он в это время тоже оказался в больнице с сердцем. Я сама не разрешила маме его волновать. Какими бы ни были у нас сложные с ним отношения, но я все же его любила. Дочки ведь всегда к отцам привязаны. Особенно, когда им плохо.
Мама подсуетилась, и через знакомых определили меня в дурку. Диагноз самый невинный – постболевой шоковый синдром с проявлениями паранойи – как-то так. Или что-то наподобие. Я медицинского языка так и не изучила. С началом конца государства с таким диагнозом можно было каждого второго в психушку устраивать!