– Значит, главное образование ты получила в ресторане?
– Нет, там, скорее, подготовительные курсы. Главное образование – это в дурке!
– В смысле?
– Помнишь, я тебе рассказывал, как мама меня в сумасшедший дом спрятала?
– Да!
– Делать там было, как понимаешь, нечего. Вот я стала заядлой любительницей литературы. На удивление библиотека в больнице была очень хорошей. Брала не только развлекательную макулатуру. Мама и Самуил Иосифович, (он тоже часто навещал меня и там) советовали, что искать, кого читать. А я даже не читала, а глотала книжки.
– Какие интересно тебе из не художественных понравились?
– Разные. По истории. Биографии, Мемуары. «Наполеон» Тарле большое впечатление произвел! По психологии брошюрки были. Врачи, увидев моё увлечение, и книжке об особенностях психики человека в разных условиях подсовывали.
– Неплохо. Ты думаешь этого хватит, чтобы в приличный институт поступить? Даже если деньги занести?
– Ты прав, может не хватить. На приличный вуз. А на мусорные размениваться не хочу. И пропускать год тоже. Что потом мне с этими детьми-переростками трудно будет.
Она замолчала, о чем-то задумывавшись.
– Может мне тогда может, свою банду организовать…? Надоело тупой сутенершей быть!
Я чуть не поперхнулся…Мечты девушки границ не знают! Диапазон шокирует!
Глава 39Она
Это была самая восхитительная ночь в моей жизни. Не припомню, что было что-то подобное!
Не потому, что я до одури занималась сексом. Наоборот, у нас с Олегом вообще ничего не был. В смысле физических отношений. Я просто прижималась к нему. Впитывала его тепло.
Мне было хорошо. Нам секс не нужен был в ту ночь.
Мы лежали рядом. Я чувствовала, как у меня сносит голову. Не от кокса. Он давно испарился. И даже голова не заболела. Хотя раньше просто раскалывалась, когда наступал отходняк…
Мы пили холодный приторный компот, который Олежке еще осенью подарили соседи и пьянели от пустых и милых историй. То есть он мне рассказывал всякие байки, а я радостно глупо-счастливо хихикала.
У нас не было секса!
Была близость! Первый раз я поняла, что это такое.
Это когда, тепло. Хорошо. И ты совершенно можешь забыть о страхе! Потому что рядом мужчина! Большой, сильный, умный… А главное, твой. Не по праву собственности или документу. По духу. Когда всем своим существом от мозговой подкорочки да ногтя на левом мизинчике ноги ощущаешь его!
Кто он для меня сейчас?
Наивный ребенок и папа в одном флаконе. Доверчивый мальчик среднего возраста, который и знать не знает, что такое настоящая изнанка жизни… И сильный мужчина, который спокойно воспринимает все новое, понимает молодое…Может быстро принять самое неожиданное решение.
Мне с ним и тепло, и интересно!
Я с ним начала чувствовать то, что не просто никогда ни с кем не ощущала. Читала об этом в старых романах, но думала, что такого уже нет. Осталось под теми красивыми обложками и в гламурных стихах прошлого века…
Он смеётся над собой и серьезно слушает меня… Даже мои глупости. Вот знаю, что глупости болтаю… Но он всё равно не подшучивает. Пытается понять. Может просто не показывает вида? Но в душе смеётся?
А мне все равно! Нравится – и всё тут!
Я могу просто прижимаюсь к нему. И не боюсь, что меня оттолкнут. Или ударят грубым словом. Знаете, как словом бывает больно. Намного хуже, чем кулаком.
Интересно, а он женщину может ударить?
Не могу представить!
– Ты женщину можешь ударить? – спрашиваю я.
– Что за мазохистские намеки? – удивляется он.
– Да нет. Меня бить не надо! Это я так, чисто теоретически.
– Тебе как лучше: отшутиться или серьезно?
– Лучше серьёзно!
– Однажды ударил…
– Как?
– Когда бывшая жена накануне развода сказала, что у неё будет ребенок. А когда я ей предложил в таком случае забыть все обиды, она с издевкой заявила, что мне беспокоиться не надо – аборт уже сделан. Вот тогда я просто дал ей пощечину!
– Ты слишком добрый. Я бы на твоем месте просто избила бы за подобную «шутку»!
– Ну вот. Мне только этим можно «похвастаться»!
– Забудь про эту дуру! Она не только ребенка потеряла. Она и тебя лишилась! Это двойное наказание.
– Ты умеешь польстить.
– Откровенность на откровенность. Можно?
– Давай!
Ой не нравится мне это начало. Но все равно честно отвечу. Что бы не спросил…
– Тебе там еще больно после того что случилось?
И это тот самый «страшный» вопрос. Он боится заняться со мной любовью, потому что заботиться, чтобы я не испытывала никаких неудобств! Да я его расцелую всего! Вот эта настоящая забота. Мужская! Безо всякой конфетно-букетной мишуры! Уж я в этом хорошо разбираюсь!
– Там у меня уже почти всё прошло, – честно, как обещала себе, ответила ему. – Даже проверилась на всякую заразу. Поэтому к тебе и не приходила. Ждала результаты анализов.
– И как?
– Бог миловал!
– Но все равно – сегодня только компот!
– А вишенки? – обиженно протянула я.
– В порядке исключения! Так и занесем в протокол!
… Я проснулась около девяти. По привычке. Я всегда в это время встаю.
Олег посапывал, иногда что-то бормоча.
Мой любовник-папа!
Нет, я не собираюсь отказываться от своего отца…Ну настоящего…биологического.
Да, отец у меня человек специфический. Многие его скорее опасаются, чем уважают. Хотя, где эта граница?
А я его люблю. И уважаю. Но так получается, что на расстоянии вытянутой руки. Иногда мне кажется, что он держит дистанцию со мной, потому что побаивается.
Он москвич. Но такой – из коренных москвичей окраин. Родился у железного кольца – кольцевой железки… По Владимирке – шоссе Энтузиастов. У трамвайного депо. Там тогда проходила граница Москвы. Жили они в бараках. После войны половина Москвы в бараках жила. Пока родители с утра до ночи работали на «ящиках» – оборонных заводах, мальчишки были предоставлены сами себе.
Тогда было жесткое воспитание. Книжек по педагогике и здоровом питании не читали. К психоаналитикам не записывались. Говорите, 90-е крутые года? Тогда вы ничего не знаете о конце 40-х. Воспитанием мальчишек занимались либо инвалиды пришедшие с недавней войны, либо урки, откосившие от призыва в действующую армию. И те, и другие давно забыли, что такое жалость. Друг друга люто ненавидели! Так что, мальчишки росли волчатами. Барачные нравы с квартирами-коммуналками на весь этаж и тесной кухней, только помогали нарастить крепкие «когти»!
…Первый раз по хулиганке он пошел в колонию ещё в 13 лет. Там получил кликуху, которая прилипла на всю жизнь: Пастор. Я как-то спросила почему – он отшутился: «Пасту зубную любил!» Врал, конечно. Не было тогда зубных паст. Был порошок в картонных коробочках. Я дома в старом фанерном чемодане нашла на антресолях. Значит, не хочет рассказывать.
Когда вернулся – родители получили двушку в хрущевке на Щелковской. Границу Москвы уже до строящегося МКАДа расширили. Мы и сейчас в этой квартире живем. Но сейчас это вполне нормальный, устоявшийся район. Не респектабельный, как на западе города. И уж совсем не Рублевка. Но нормальная московская окраина.
А тогда – нормальный таксист с наступлением темноты и за двойной счетчик не повез бы пассажира. Пришлых москвичей в штыки принимали бывшие поселковые. Драки были чуть ли не каждый день. Но все вместе – первомайские люто ненавидели перовских. То есть из района Перово и Новогиреева, тоже недавно присоединенных к столице, территорий. Они были с другой стороны Измайловского леса. Те им отвечали взаимностью. Как-то в конце мая произошла стычка. По двести бойцов с каждой стороны. Бились ребята не по-детски. С трубами, кастетами и самодельными финками. Говорят, и стволы мелькали.
Когда приехали менты с солдатами из соседней части, уже многие валялись с переломанными костями и разбитыми головами. Были трупы с обеих сторон. Моего отца прихватили с финкой. Самое обидное, нож оказался не его. Подобрал в суете. Но раз в руках финка – повесили убийство. Отчет ментам и тогда был нужен. Суд был скорый и не слишком милосердным. Правда, хотя светила десятка, учли малолетство, и дали шесть лет строго режима!
Зона отца не сломала. Наоборот, он там быстро стал своим! Усвоил законы и порядок взрослого блатного братства. В общем, карьера его была ясно очерчена.
Быть бы ему в конце концов коронованным на законника, если бы не встреча с мамой! После очередной отсидки, он вернулся в пустую квартиру. Буквально за несколько дней до возвращения его родители погибли. Сбил автобус. Они как раз в магазин пошли за продуктами сыночка встретить. Как тогда квартиру не отняли – понять трудно. Может, просто бюрократическая машина не успела прибрать освободившуюся площадь к рукам. В те же времена никаких собственностей на жилье не было. По наследству государственную жилплощадь не передашь.
И вот в этот момент, когда его карьера в «деловом» мире, была просто заглавными буквами писана, он встречает мою маму.
Как могли соединиться эти два абсолютно разных человека – никакими рациональными причинами и мотивами объяснить нельзя! Он – авторитет у блатных, с тяжелым и жестким характером и не слишком верящий в законы гуманизма. Она – маленький серенький воробушек, выпускница педагогического техникума и скромный труженик детской библиотеки. К моменту их встречи возраст её был по тем меркам уже на грани перехода в разряд старой девы.
Понятно дело, что никаких ярких фирменных тряпок и вызывающих украшений мама не носила. И носить не могла за неимением таковых. Из-за полного отсутствия возможностей приобрести их. Самые скромные джинсы по тем временам стоили бы ей в два месячных оклада. Максимум, что она могла позволить – золотые сережки от бабушки, полученные в наследство.
Вот эти сережки их и свели. История наибанальнейшая. Вечером она возвращалась с работы. Какая-то шпана решила пощипать этого дохлика. И тут поблизости оказался мой отец. Вот чего-чего, а законы справедливости он соблюдал всегда! К беспределу был нетерпим! Законы зоны – святы!