– Я видел жеребца Малкэхи в деле и знал, что его никто никогда не обгонял.
– Но Бетти выиграла? – спросила Джейн.
– Выиграла без труда, – отвечал Бутч. – Даже не запыхалась.
Ван продолжил с того, на чем остановился:
– Бутч сказал Мэтту Уорнеру – приятелю, которому принадлежала эта кобылка, – что с ним в седле она будет бегать еще быстрее.
– И так оно и вышло? – нетерпеливо спросил Огастес.
– Ух, не то слово! – воскликнул Ван. – Бутч с Мэттом возили ее по скачкам в небольших городках. Все смеялись над бедной Бетти и ставили против нее, а когда она оставляла позади остальных лошадей, Бутч с Мэттом загребали деньжата. Но потом о Бетти поползли слухи, и ее перестали брать на скачки. Все перестали, кроме навахо. Верно я говорю, Бутч? Что думаешь, Бетти до сих пор скачет? Или, может, померла от разрыва сердца, когда ты слинял и бросил ее на произвол судьбы?
– Не знаю я, Ван, – отвечал Бутч. Он терпеть не мог эту историю, ему всякий раз делалось стыдно до боли, но Ван ее вечно рассказывал.
– А что случилось с Бетти? – Огастесу явно не терпелось услышать продолжение. Он глядел на них, широко раскрыв свои карие глаза.
Бутчу следовало бы догадаться, что мальчонку заинтригует история о кобыле, с виду вовсе не походившей на скаковую лошадь.
– Бутч с Мэттом и еще одним головорезом, Томом Маккарти, отвезли Бетти в ущелье Макэлмо, в Колорадо, чтобы она сразилась с лошадками навахо. Там про Бетти еще не знали. И ее вид, как всегда, всех одурачил.
– Об этом я не слыхал, – признался Сандэнс, которого только теперь заинтересовал этот рассказ.
Ван улыбнулся, наслаждаясь пристальным вниманием маленького общества. Бутч поднялся и налил себе воды. Он знал, что будет дальше, и ему не сиделось.
– Когда Бутч с Бетти одержали победу – а надо сказать, им это легко далось, – навахо отказались платить, – продолжал Ван. – Они сказали, что их обманули.
– Ван… Это дурная история, – пробормотал Бутч.
Джейн наблюдала за ним, склонив голову к плечу. Между ее темных бровей пролегла глубокая складка.
– Маккарти вышел из себя. И начал стрелять, хотя против них с Бутчем и Уорнером было сотни две индейцев. Повезло, что они выбрались оттуда живыми. Но Бутчу пришлось бросить бедняжку Бетти.
– Вот почему это дурная история? – спросил Огастес.
– Это дурная история, потому что Маккарти из-за скачек хладнокровно убил индейца, – ответил ему Бутч. – Самое малое, что я мог тогда сделать, – оставить им Бетти.
– Да он там все свои пожитки тогда оставил, – по-прежнему широко улыбаясь, прибавил Ван. – И на этом его карьера жокея оборвалась. Правильно я говорю, Бутч? Он так и не забыл свою Бетти. Небось она до сих пор ждет в ущелье Макэлмо и гадает, когда он вернется. Ровно как бедняжка Этель ждет своего Сандэнса.
Ван никогда не умел вовремя остановиться. Сандэнс встал и тоже налил себе полный стакан. Но не воды.
– Бутч вообще любил начинать все с начала, – не желал уняться Ван. – Однажды он заплатил долги за бедную вдову, дело было в каком-то городишке в Вайоминге, а на следующий день ограбил банк и заполучил свои деньги обратно. – Ван запрокинул голову и расхохотался: – Эта история меня всегда забавляет.
– Ван, тебя там вообще не было, – тяжело вздохнул Бутч. – Ни единого раза.
– Зато Сандэнс был. И все мне рассказал. Я о тебе все знаю, братец.
– Я ограбил банк в Денвере, а долги заплатил в Кортесе. Это два разных города.
– Что еще за вдова? – Джейн снова взглянула на Бутча с подозрением.
– Помнится, муж у нее был шериф, – сказал Сандэнс, не поднимая глаз от стакана с виски. – Он вступился за гомстедеров, пошел против крупного заводчика скота, а тот его взял да убил, хотя никто не смог этого доказать.
– Никто и не пытался. Никто никогда не пытается, – возразил Бутч и от воспоминаний об этом деле снова почувствовал старую, давно позабытую злость. Прошло лет пятнадцать, а то и больше, но он все еще помнил отчаяние на лице женщины, когда она увидела мужа, одного из немногих законников, которых Бутч по-настоящему уважал. Его вернули ей мертвым. Привязали к седлу его же собственной лошади. – У нее был сын, такой же, как Гас, – продолжал Бутч. – Они не просто убили ее мужа. Они подстроили, чтобы банк потребовал от нее разом погасить все долги.
– У Бутча слабость к вдовушкам с сыновьями, – подмигнул Ван.
– Как ее звали? – спросила Джейн.
Бутч пожал плечами:
– Ее мужа звали Конрадом. Конни Кларк. Это все, что я помню.
– Может, Бетти? – с невозмутимым видом встрял Ван.
Огастес расхохотался, и Ван тут же снова пустился рассказывать, как Бутчу всегда удавалось спастись, вовремя улизнуть, выйти сухим из воды:
– Однажды в него стреляли в упор. Прямо в живот. Осечка. Снова осечка. Тогда Бутч развернулся, да как побежит. Помощник шерифа снова выстрелил, но прицелиться не успел, и пуля просвистела у Бутча над головой. Содрала ему кусочек скальпа. У него до сих пор шрам остался, да, братец? – И Ван провел рукой по затылку Бутча, пытаясь отыскать шрам.
Бутч тяжело вздохнул, но Огастес захотел взглянуть, и Джейн тоже захотела, так что все по очереди коснулись небольшого, с медяк, шрама, скрытого под волосами.
– А потом он ограбил банк в Монтпилиере, – продолжал не знавший усталости Ван. – Бутч с Миксом – Микс самый добродушный из бандитов на всем белом свете – приучили небольшую гнедую кобылку скакать за ними, даже если им придется разлучиться. В банке они нагрузили на нее мешки с деньгами, но так обрадовались, что все прошло гладко, что ускакали от нее далеко вперед. Элзи Лэй – эй, Бутч, ты им рассказывал про Элзи? – все причитал тогда, что они потеряли добычу, до последней монеты. Но Бутч просто терпеливо ждал. А Элзи и Миксу велел спрятаться и тоже ждать.
– Ноубл очень терпеливый, – заметил Огастес, а Джейн с нежной улыбкой взглянула на Бутча, и ему стало чуть легче.
– Ну и конечно, эта кобылка – Бутч умеет приручать кобылок – явилась спустя два часа. Приковыляла, навьюченная мешками, а в мешках лежали доллары, целых пятнадцать тысяч. И они все вместе поехали дальше. Ты ведь как раз на эти деньги вызволил Мэтта Уорнера из тюрьмы?
– И на них же вызволил тебя. И тоже из тюрьмы, – мрачно ответил Сандэнс. – Может, хватит уже?
В первый вечер, когда подошло время ложиться, Бутч рухнул на свою нижнюю полку – Огастес хотел спать наверху – и не проснулся бы, даже если бы дверь в их купе выломали явившиеся за ним полицейские.
К ночи второго дня они добрались до окрестностей Сент-Луиса, штат Миссури. Половина пути осталась позади, а он так соскучился по Джейн, что стал воображать, как проскользнет в ее спальню и ляжет в постель рядом с ней. Ночи в доме Эммы избаловали его, и теперь ему нужно было быть с ней рядом. И все же он не хотел делать первый шаг. Джейн требовалось время, хотя три недели, прошедшие с тех пор, как они снова встретились, теперь представлялись ему целой жизнью, уроком терпения и понимания.
Он лежал на своей полке, пока Гас болтал о скаковой лошадке по кличке Бетти. Вскоре его голос смолк, и мальчонка заснул. Когда послышался легкий стук в дверь, Бутч подскочил на постели и ударился головой о верхнюю полку. Поскорее проглотив чуть не сорвавшееся с губ ругательство, он потянулся к двери, моля, чтобы это была она, и боясь, что она уйдет, если он хоть немного промедлит.
Она распустила волосы и надела поверх ночной рубашки халат. Войдя в купе, она улыбнулась ему – не слишком уверенно – и поднялась на цыпочки, желая убедиться, что Гас уже спит.
– Вы мой муж, – сказала она, не отводя глаз от сына.
А потом задернула шторку у верхней полки.
Бутч не собирался ни возражать ей, ни задавать вопросов. Она вышла за Ноубла Солта, но того не существовало. Бутч Кэссиди не имел на нее никаких прав. Он отдал ей себя целиком – и тело, и душу – в тот самый момент, когда она вручила ему на рю Ламартин билет в каюту первого класса на шикарном лайнере. Но от нее он не ждал ничего. Он не позволял себе ни о чем таком думать.
– Вам следует спать со мной, – продолжала она. – А не здесь. До утра остановок не будет. Огастес знает, где нас искать.
– Вы правда хотите этого?
– Я правда этого хочу.
Он пошел за ней в отдельный вагон, но едва они оказались там, подхватил ее и так крепко прижал к себе, что она повисла в его объятиях, не касаясь ногами пола.
– Я скучал по вам, – сказал он.
Она обняла его в ответ, ошеломленная тем, что и сама так сильно по нему тосковала. Она хотела сказать об этом, но слова будто застряли в горле. Все слова теперь казались ей слишком невыразительными – словно маленький белый флаг, знак капитуляции в затяжной и кровавой войне. Она тоже скучала по нему. Она скучала по нему прямо сейчас, когда он держал ее в объятиях. Но он уже выпустил ее и, отстранившись, заглянул ей в лицо.
– Сейчас я вас поцелую, – произнес он. – Если вам не понравится, если что-то вас напугает, если станет не по себе, просто скажите, и я остановлюсь.
Она опустила голову, закрыла глаза ладонями, застонала.
– Что? Что я такого сказал?
– Вы так добры. Отчего вы так добры ко мне? Я этого не заслужила.
Он взял ее ладони и прижал к своей груди:
– Я люблю вас. Всегда любил. С того самого мгновения, когда впервые увидел вас. С тех пор я ваш.
– Вы и правда должны были быть моим покорным слугой, – проговорила она, стараясь обратить все в шутку и отвлечься от натиска чувств, которые всколыхнуло его признание. – Вы ведь должны были мне подчиняться. Но вышло так, что с первой же минуты вы взяли все в свои руки.
– Я ваш, Джейн, весь ваш, – повторил он. – Душой и телом.
– Вот видите? Ровно об этом я и говорю. Что за мужчина способен признаться в подобном? Что за мужчина способен такое сказать?
– Мужчина, которому надоело врать. Мужчина, никогда не понимавший, что он, черт подери, такое. Мужчина, у которого даже имени нет.