– Даже и не знаю.
– У тебя длинные уши, ты покрыт шерстью и с самого рождения умел бегать? – нехотя спросил его Сандэнс и сам рассмеялся, представив себе эту картину.
– Я уж точно умел бегать с самого рождения, – хвастливо объявил Ван. – Но вот что, парень, номинальные мормоны – это такие мормоны, которым нет дела до всех этих идей и культуры, но и против религии они ничего не имеют. Мой отец был таким. Иногда приходится решать, что можно оставить, а что лучше взять с собой.
– И вы все это оставили?
– Никогда не удается оставить все, без остатка. Уж точно не то, с чем вырос. Это часть тебя. От которой ты никогда не избавишься. В жизни мало что можно назвать однозначно хорошим или однозначно плохим.
– И с Дикой бандой так же? – спросил Огастес.
Ван нахмурился, Сандэнс устало вздохнул.
– Ну да. Пожалуй. Да и с нами самими тоже.
26
Задержу поезд,
Привяжу себя к рельсам.
Только останься.
– Нам нужно убраться из этого поезда, – объявил Ноубл. Он положил Огастесу на плечо свою тяжелую, широкую руку, и от этого мальчику стало спокойно.
Ужин был съеден, до сна оставалось еще несколько часов, но Огастес уже клевал носом. Все взрослые собрались в гостиной маминого вагона, и Ноубл принялся излагать свой план. Гаса на этот раз не отослали в купе.
– Поспать ты еще успеешь, Гас. Обещаю. Но тебе тоже стоит меня послушать. Нам всем нужно принять важные решения.
– И чем раньше, тем лучше, – прибавил Сандэнс. – Я тут уже чуть из кожи не выпрыгиваю. Пинкертон наверняка телеграфировал на все вокзалы у нас на пути. Повезло, что мы вообще так далеко уехали.
– Гораздо удобнее схватить нас, когда мы сойдем, чем штурмовать поезд, – заметил Ноубл. – А если к тому же миссис Гарриман сообщила проводнику, что в поезде Джейн, он тоже передал это кому следует. Они нас ждут. Даю слово.
– Не думаю, что она бы так поступила, – тихо проговорила мама.
– Джейн… голубка… Она ведь думает, что вас похитили. Вы сами нам так сказали.
Сандэнс потянул себя за ус:
– Подождем, пока поезд пойдет на подъем и замедлит ход. Тогда спрыгнем. Найдем лошадей. Пока у нас есть деньги, все будет в порядке.
– Я не стану сбрасывать Джейн с Огастесом с поезда, даже на малой скорости, – возразил Ноубл.
– Тогда мы вдвоем с Огастесом сойдем в Эванстоне[30] сегодня вечером, – предложила Джейн, держа спину очень прямо и высоко подняв подбородок. – Там следующая остановка. Я буду все отрицать, рыдать в три ручья и говорить, что представить себе не могу, о чем они меня спрашивают. Как вам, должно быть, известно, я хорошая актриса.
Она не смотрела на Ноубла, и у Огастеса в животе забурлила паника. Ему не хотелось разлучаться с Дикой бандой.
– Остальных все равно встретят в Огдене[31], – произнес Сандэнс. – Нужно как-то улизнуть из поезда.
– А я не отдам вас на растерзание, чтобы выгадать пару дней, – прибавил Ноубл. – Мы сойдем все вместе.
– Тогда придется остановить поезд, – подытожил Сандэнс. – Подстроить поломку. Где-нибудь в глуши. И незаметно уйти.
– У тебя случайно нет при себе динамита, братишка? – хохотнул Ван.
Ноубл медленно мотнул головой:
– У меня другая идея. Нечто менее взрывное. Нам не придется останавливать целый поезд. – С минуту Ноубл глядел на Джейн, словно убеждая ее довериться ему.
Джейн поправила ворот своего платья. Шея у нее была вся в красных пятнах. К ужину она вообще не притронулась.
– Что ты такое задумал, Бутч Кэссиди? – спросил Сандэнс.
Бутч еще помолчал.
– Мы в последнем вагоне.
– Потому что мы страшные богатеи, – с восторгом вставил Ван.
– Нам просто нужно отцепить последний вагон, – сказал Ноубл. – Проводник не заметит пропажи до тех пор, пока не откроет дверь между вагонами, а ему это делать ни к чему.
– Ты вылезешь наружу и отцепишь вагон? – недоверчиво переспросил Сандэнс. – Потому что я ни в жизни не стану этого делать. Увольте.
– Я это сделаю, – предложил Ван.
– Да ты вообще не представляешь, что такое вагоны и как их сцепляют, – презрительно усмехнулся Сандэнс. – Ты попросту угробишь себя, а нам придется разгребать за тобой еще и эту кровавую кашу.
– Я могу расцепить вагоны с закрытыми глазами, – тихо проговорил Ноубл. – В пульмановских вагонах на сцепке нет замка. Охранник приставлен только к багажу, но его везут в начале состава. Нужно просто удержать равновесие и чуть поднажать….
– …и очень хотеть, чтобы все получилось. И вдобавок проделать все это в темноте, – прибавил Сандэнс. – Иначе тебя заметят, и наш план пойдет прахом. А из каньона мне выбираться неохота, хотя, когда мы доедем до Юты, поезд сплошь пойдет через каньоны.
– По расписанию мы прибываем в Эванстон ровно в полночь, – спокойно продолжал Ноубл с таким видом, словно уже заранее все продумал. – Я отцеплю наш вагон через полчаса после того, как мы тронемся оттуда. До каньона мы еще не доедем и будем не слишком далеко от города. А значит, нам не придется долго искать экипаж и лошадей.
– Вы ведете себя так, как будто это очень просто, – прошептала Джейн.
– Это и правда просто, голубка.
Огастес изумленно разинул рот, представляя себе, как Ноубл в темноте цепляется снаружи за стенку мчащегося вагона.
– Они не заметят, что вагона нет, пока не доедут до следующей станции. А может, и там не заметят, – прибавил Ноубл. – Они следят только за вагоном с багажом. Это несложно.
– Несложно, – повторила Джейн. Лицо у нее буквально позеленело от страха.
– Им придется послать за вагоном локомотив, да и то только утром, не раньше. Мы к тому времени уже будем далеко. И никому не причиним вреда.
– Попробовать стоит, – объявил Сандэнс, широко распахнув глаза в радостном предвкушении.
Ван пожал плечами:
– И потом, что мы теряем?
– А если мы потеряем Ноубла? – воскликнула Джейн.
Глаза у нее горели, как горячие угли, но даже Огастес понял, что решение уже принято.
Ноубл принялся составлять списки и раздавать указания, Джейн извинилась и ушла к себе, а Сандэнс без конца улыбался, так широко, словно его безоговорочно помиловали.
– Знаешь, почему мне не страшно? – спросил Ван у Огастеса, наклоняясь к нему так, что их глаза оказались на одном уровне.
– Почему?
– Потому что я не припомню, чтобы у него что-то не получилось. Даже если все пойдет не так, он все равно исправит дело. Как всегда.
– А еще он везунчик, – прибавил Огастес, чувствуя, что и ему стало гораздо легче.
– Вот именно.
– Самый везучий сукин сын на всем белом свете, – произнесли они хором.
– Ван, – окликнул Ноубл. – Следи за языком.
– И дело тут не только в везении, малыш, – продолжал Ван.
– А в чем еще?
– Ему везет, потому что он добрый. Он заботится о других. И получает по заслугам. Ты сам увидишь. У него все получится.
– Вряд ли вторая часть твоего плана понравится Джейн больше, чем первая, – пробормотал Сандэнс, не сводя глаз с закрытой двери спальни.
Они уже были полностью готовы и ждали, поглядывая на часы. Джейн ушла к себе, но Бутч за ней не пошел.
– У меня нет других вариантов. Все так, как ты и сказал. Если я не вырвусь вперед, причем очень быстро, нам всем крышка. Единственная разменная монета, которая у меня осталась, – это я сам.
– Ты вместо нее? – спросил Гарри. – Или вместо него?
Ван уснул прямо на полу, сложив руки на животе, скрестив ноги, подложив под голову подушку с дивана.
Огастес спал рядом с ним, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом Вану в бок.
– Когда-то давно я пообещал отцу, что позабочусь о Ване. Но я не могу заботиться и о нем, и о Джейн с Огастесом. Не теперь.
– Понимаю. Его я возьму на себя, – со вздохом проговорил Сандэнс. – Он та еще зараза… Хотя я знавал гадов и похуже. – И он уныло усмехнулся, взглянув на Бутча.
– Когда вы с Ваном доберетесь до Сан-Франциско, повидайся с Этель. Прошу тебя, Гарри, – тихо прибавил Бутч. – Посвяти ей все время, которое тебе еще осталось.
– Потому что так сделал ты? Ты посвятил Джейн все время, которое тебе осталось? Знаешь, Бутч, это ведь жестоко. Потому что времени у тебя осталось не слишком много.
Бутчу нечего было возразить. Он не хотел проявлять жестокость. Он просто влюбился. Сандэнс со вздохом сжал ему плечо. На большее проявление чувств он вообще не был способен.
– Ван все испортил. Он поступил глупо. Но, с другой стороны, он убил ужасного человека. А еще я думаю, что Джейн с Гасом здорово выиграли от знакомства с тобой. Ну или со всеми нами. Значит, нам есть чем гордиться.
Бутч кивнул, изо всех сил стараясь сдержаться и не заплакать. Гарри сжалился и сменил тему:
– Я достаточно уже помучил Этель. Пусть живет своей жизнью.
Бутч кашлянул, вытер глаза:
– Она и живет своей жизнью, Гарри, но это не значит, что она не будет с тобой, если ты ее отыщешь.
– Ну уж не знаю.
– Зато я знаю.
Повисла густая, плотная тишина, наполненная всем, что уже случилось, и тем, чему еще суждено было произойти. Бутч мечтал лишь об одном – чтобы эта ночь наконец осталась позади.
– Она не отвечала на мои письма. А я ей все время писал, – признался Гарри.
Бутч ошеломленно уставился на него:
– Ты ей писал?
– Да, – шепотом подтвердил Гарри. – И ни слова не получил в ответ. За целый год ни словечка. Я могу смириться, если она меня разлюбила, Бутч. Но вряд ли смирюсь, если ее больше нет. Если она умерла… Лучше мне об этом не знать.
По словам Ноубла, чтобы расцепить товарные вагоны – особенно если вагоны были армированные, защищенные от грабителей, – требовался ключ, который имели при себе проводник и машинист. Но сцепка у пульмановских вагонов была устроена совсем иначе. И очень просто.