— Странный у вас какой-то городок, — как бы невзначай произнес я.
— Это почему? — встрепенулись Колодин и Варгин, третий собутыльник с увлечением «охотился» вилкой за маслиной. Черная ягода оказалась упорной и верткой и каждый раз ускользала от майора.
— Везде беспредел, преступность захлестнула улицы. А у вас в Хребте тишь да гладь. Даже черных на базаре не видно, — проговорил я, наливая себе боржоми.
— А, это… — самодовольно улыбнулся капитан. — Было у нас как у всех — и бомжи рылись по помойкам, и кожаная блатата из местных корчила из себя крутых рэкетиров, и черные были, урюки. Все изменилось после Чечни. Весь личный состав был уже в Хребте, наш командир, полковник Крохнин, объявил общее построение и сказал: «Мы никогда и никого не победим, пока не наведем у себя порядок. Так сказать, не обеспечим себе тылы». И начали обеспечивать. Черных на… пусть у себя торгуют носороги, бомжей в КПЗ до утра, а утром они уже бежали впереди электричек. Всех бандюков к ногтю, правда, не сразу дошло, хорохорились, пробовали огрызаться, стреляли, гонки устраивали. Но когда наши дважды применили оружие на поражение, а прокуратура, зафиксировав три трупа и еще четверых раненых, признала «правомерность применения табельного оружия», то все, кого не успели посадить, сами сделали ноги отсюда. Так что нет у нас в городе ни организованной преступности, ни какой другой. Раз в месяц случается бытовуха, ну так где ее нет. Главное, синтез сплоченной работы милиции и прокуратуры доказал, что сила закона ничто перед законом силы. И спокойно у нас работают предприятия, а их, слава богу, четыре: ремонтное депо, ВАЗ, ювелирная фабрика, зверохо-зяйство. И куча всяких мелких шарашек, этих «новых русских», и никто их не доит.
— Кроме нас, — наконец поймав маслину, хихикнул Лигостаев.
— Заткнись, Серега, — перебил его Колодин. Взявшись за графин, он снова разлил водку по рюмкам. — За что выпьем?
— За закон и порядок, — слегка заплетающимся языком предложил я.
— То есть? — спросил Варгин.
— Прокуратура обеспечивает закон, а милиция порядок.
— Тогда виват, — улыбнулся следователь.
— Виват! — заорал Лигостаев, он уже достиг кондиции…
Время перевалило за полночь, а наш банкет продолжался. Лигостаев спал, откинувшись на спинку стула. А мы уже пили под горячее, под лосятину, запеченную с бананами (я подозревал, что это блюдо из поваренной книги «новых русских»). Пили за дружбу, пили на брудершафт.
— Ну ты себе и «крышу» выбрал, частный детектив, — пьяно смеясь, проговорил Варгин.
— Да, я и есть детектив, частный — кивнул я головой, мой локоть, подпирающий ее, то и дело подгибался.
— Ну-ну, так и поняли, — пьяно захихикал следователь, и тут до меня дошло. Почему был так любезен Колодин, почему пригласил меня в ресторан, для чего привел этих двух любителей выпить. Классическая ситуация, меня приняли за ревизора. Что ж, пока не буду их расстраивать, впрочем, никто не поверит.
— Господа офицеры! — Колодин был пьян и, шевеля слюнявыми губами, предложил: — Почему бы нам не отправиться к блядям?
— А что, это идея, — поддержал его прокурорский чиновник. — Я — за. Тем более своей мымре сказал, что сегодня дежурный по райотделу.
— И что, поверила? — спросил Колодин, он, по-видимому, хорошо знал жену следователя.
— Конечно, поверила. А хоть бы и не поверила, плевать, — хорохорился следователь, но как-то неубедительно.
— Ну как, Глеб, едем? Телок знаю, закачаешься, у вас в Москве таких нет, точно говорю, — приставал ко мне Николай.
Во мне осторожность боролась с искушением. Конечно, хотелось местных «бабочек» попробовать, но, чем дольше я буду играть роль ревизора, тем дольше буду находиться в выигрышном положении. А продержаться мне надо минимум сутки.
— Нет, ребята, — кивая пьяно головой, проговорил я, — к блядям я с вами не пойду. После всех переживаний боюсь опозориться перед дамами. Так что в другой раз.
— В другой так в другой, — согласился Колодин и тут же обратился к Варгину: — Саня, ты приводи Серегу в чувство, а я Глеба отведу в номер.
— Хорошо. — Следователь схватил майора за ворот свитера. — Серега, подъем.
Я поднялся со стула и запустил руку в задний карман джинсов, где в бумажнике лежали четыре сотенные, днем одолженные у Колодина. — Сколько с меня за ужин?
— Да прекрати, Глеб, — попытался угомонить меня Николай.
— Мужчина, если только он настоящий мужчина, всегда сам платит за выпивку и за женщин, — набычась, произнес я.
— Ты у нас в гостях, мы тебя угощаем. Мы будем в Москве, ты разве нас не угостишь? — спросил капитан.
— Конечно, угощу.
— Ну вот видишь, — похлопал меня по плечу Колодин, затем разлил остаток водки по рюмкам: — Давай на посошок, или, как говорят хохлы, «на коня».
— Давай выпьем, — согласился я. Лигостаев, услышав слово «выпьем», открыл глаза, схватил рюмку Варгина, опрокинул ее себе в рот и снова откинулся на спинку стула.
— Пойдем провожу тебя, — сказал Колодин, беря меня под руку. Мы, пошатываясь, вышли из зала.
Обхватив на лестнице капитана за шею, я гаркнул ему на ухо:
— Давай, Коля, споем нашу милицейскую: «Наша служба и опасна и трудна…»
— Не надо, — прикрывая мне рот ладонью, попросил Колодин. Ох, как мне хотелось его цапнуть зубами за палец, но боялся переборщить.
— Не поймут-с, дикари-с. — Я все еще старался корчить из себя столичного весельчака. Но после выпитого это трудно получалось.
Поднявшись на второй этаж, мы прошли по освещенному коридору и остановились перед дверью моего номера.
— Дай ключ, — попросил меня капитан.
— В заднем кармане, — совсем потухая, еле проговорил я. Рука Николая скользнула в мой карман, и я ощутил, как вместе с ключом, прикованным к деревянной груше, выпорхнул мой бумажник. Надеюсь, он меня не собирается «дрюкнуть» на четыреста тысяч.
Замок дважды щелкнул, отворилась дверь, и мы вошли в номер. Сделав пару шагов, я повалился на кровать, подмяв под свою физиономию белоснежную подушку, прогундосил что-то нечленораздельное и тут же засопел.
Через несколько минут, продолжая сопеть, я открыл правый глаз (левый был вжат в подушку) и, не меняя положения головы, посмотрел в экран телевизора. В черном экране «Электрона» отражалась комната, и я как в кино мог наблюдать за действиями моего нового друга. Капитан Колодин, пользуясь моим спящим состоянием, проводил в номере обыск. Делал он это умеючи и, главное, действовал четко, как должен трезвый человек. Ясненько, во время застолья пил таблетки, нейтрализующие алкоголь.
«Что и следовало доказать», — подумал я, закрывая глаз, теперь можно было и расслабиться. Едва дал себе волю, как тут же меня закружило, завертело на алкогольной центрифуге. Через минуту мое сознание отключилось.
…Итак, сознание и память вернулись ко мне окончательно, хотя головная боль усилилась. Качаясь из стороны в сторону, я поднялся, держась за спинку кровати, огляделся. Внешне комната казалась нетронутой. Все было так, как я оставил, уходя в ресторан, разве что на столе лежали мой бумажник и ключ с деревянной «грушей».
В бумажнике находились те же четыреста тысяч, мои водительские права и кусочек глянцевого картона в виде календаря. Бумажник я затолкал в карман джинсов. Теперь ключ. Я сунул палец в соединяющее кольцо, покрутил вокруг оси. Ключ, ключ, вертелось у меня в мозгу, потом дошло. Если ключ на столе, значит, номер не заперт. Подошел к двери, толкнул ее, заперта. Значит… либо Колодин ходил за дежурной по этажу, что вряд ли, либо у него есть «свой» ключ от этого номера. А значит, черт возьми, это подставной номер. Совсем забыл методы работы контрразведки. Я вернулся к кровати, сел, взял с тумбочки пачку сигарет, вытащил из кармана трофейную «Зиппо», щелкнул на манер киношных гангстеров, закурил. Впрочем, вкуса табака я не ощутил, сейчас моя голова была забита другим.
Подставные номера служат для слежки. С целью выявления контактов, выяснения каких-то деталей для дальнейшей оперативной разработки или шантажа. В моем случае (если меня считают ревизором) подходят оба варианта.
Стоит пораскинуть мозгами: откуда они могут вести съемку, с люстры? Нет, пожалуй, больше подходит стенной шкаф. Хотя существует вероятность засветиться, значит, отпадает. Вешалка у двери — тоже нет, ее в любой момент могут завесить. Журнальный столик с вазой и сушеной икебаной — нет. Тумбочка и телевизор на ней. Телевизор… Через потухший экран я следил за Колодиным, но ведь экран телевизора смотрел на меня.
— Накурил, тьфу, черт, — негромко произнес я, — надо открыть форточку.
Поднявшись с кровати, я подошел к окну, нет, из-за окна за мной не могли следить… Открыв форточку, швырнул окурок, а сам быстро подошел к телевизору. Обычный совдеповский «Электрон» в деревянной полированной коробке, весит не меньше, чем платяной шкаф, диагональ трубки шестьдесят один сантиметр, ручка переключения программ, ручки поменьше — «Яркость», «Фокус», «Звук». Динамик… А вот динамик-то не родной — маленький, каплевидной формы «японец» крепился под верхней панелью деревянной облицовки. А на месте родного совдеповского круглого динамика был муляж, из центра на меня пялился глаз объектива видеокамеры. Но, насколько я разбираюсь в электронике, камера была отключена, притом давно. И это правильно, зачем гонять дорогое импортное оборудование, если в номере спит пьяный.
Получается, за мной могли следить, когда я только вселился. А что в это время я делал? Принял ванну, подремал полтора часа, перед приходом Колодина поставил несколько проверочных «маяков». В комнате два пассивных (даже если в этот момент за мной следили, то вряд ли поняли, что ставлю контрольный маяк). В туалете и ванной поставил активные, надеюсь, оттуда они слежку не ведут.
Бросив на телевизор свою куртку, я как бы случайно накрыл объектив камеры. Хотелось надеяться, что за время моего обследования они не включат камеру, мало найдется профессионалов, которые поверят в такую случайность. Но выбирать не приходилось. В спальне «маяки» были сдвинуты (молодец, товарищ капитан, искал там, где прячут то, что не хотят найти). В ванной под раковиной, в сливном бачке туалета тоже были «маяки» потревожены. Хорошо, что, кроме рации, данной мне Акуловым, я ничего не взял, а вот рацию я спрятал как раз вне пределов гостиничного номера.