— Вы и есть тот адвокат, который попытался сорвать наши следственные действия? — неожиданно сказал он.
— Почему сорвать? Я просто поставил своего клиента в известность, что у него есть адвокат, не более того.
— Мы много про вас слышали, — сказал оперативник, — и знаем про ваши связи с преступным миром.
— И что? Работа у нас такая. И у вас есть такие же связи с преступным миром.
— Но мы их ловим, а вы их защищаете, вытаскиваете.
— Извините, я же не как частное лицо действую, а как представитель организации, которая по Конституции, по соответствующим законам, призвана защищать права любого гражданина, попавшего в беду, — ответил я. — Или вы против этого? Давайте отменим адвокатов.
— Ну зачем же так? — сказал один из оперативников. — Просто обидно, что вы защищаете бандитов…
— А с чего вы решили, что бандитов?
— Будто вы не знаете, что ваш клиент, Александр, — активный участник преступной группировки?
— Представьте себе, не знаю. Для меня он коммерсант, задержанный правоохранительными органами. А все, что касается вашей информации, то вам виднее. Но я у него об этом обязательно спрошу.
Затем мы еще минут десять разговаривали на различные темы. Вскоре я получил разрешение и стал подниматься на третий этаж, где находятся следственные кабинеты.
Поднявшись на третий этаж, я передал листок вызова конвоиру и, пройдя в кабинет, стал ждать своего клиента.
Дверь открылась, и вошел Александр. Это был крупный парень, около метра восьмидесяти ростом, с мощной шеей, коротко стриженный. Он улыбался мне. Я протянул ему руку, мы поздоровались. Я сразу наклонился к нему и прошептал, от кого я и кто меня порекомендовал для его защиты. Такой у нас традиционный прием.
Александр кивнул головой и сказал:
— Очень хорошо, что вы пришли. А то у меня уже возникли проблемы.
— Что за проблемы? — спросил я.
— Да не сложились у нас отношения с операми.
— А что такое?
— После того, как вы на них наехали у проходной, они повезли меня на следственные действия, на причал, где этого Видика убили. Стали колоть — признавайся быстрее, а то тебе хуже будет. Я, естественно, в отказе — как вы сказали, без адвоката ничего говорить не буду. Тогда они еще больше разозлились и сказали: значит, так, мы тебя сегодня в пресс-хату опустим и будем колоть на убийство журналиста. А я этого журналиста и в глаза не видел!
— Ты что, Листьева имеешь в виду? — удивился я.
— Конечно.
Тут я успокоил его:
— Не волнуйся, не ты первый, не ты последний. Сейчас у них что-то типа кампании идет по поиску убийц Листьева, поэтому они трясут всех и требуют, чтобы все признавались в его убийстве. Ты же его не знаешь?
— Конечно, не знаю, — кивнул Александр.
— Да, а ты знаешь, что они мне про тебя сказали? — И я пересказал Александру мой разговор с операми. Александр улыбался, но ничего не ответил.
Суть же его дела сводилась к следующему. Действительно, у него был конфликт с авторитетом Видиком. Тот приезжал к нему на предприятие. А предприятие Александра — это что-то типа сауны с бассейном и тренажерным залом, которые он держал на окраине Москвы. После встречи с Видиком они сели с другом в машину и поехали в сторону одного из водохранилищ. После этого никто больше Видика не видел.
Поэтому, естественно, поскольку многие видели, как Александр садился с Видиком в автомобиль, Александр стал одним из главных фигурантов по убийству. Но самым интересным было то, что милиционеры не нашли трупа Видика. И это сразу вселило в меня большую уверенность. Нет трупа — нет убийства.
— Ничего, мы с тобой будем строить защиту очень четко. И я попытаюсь выпустить тебя в ближайшее время.
Дальше мы с ним стали обговаривать варианты его показаний, которые он должен будет дать в ближайшее время.
Уже когда я собирался уходить, Александр неожиданно спросил меня:
— А что, сейчас вас на проходной Аня и Марина ждут?
Я кивнул головой и поинтересовался:
— А кто тебе Аня?
— Аня? — Александр загадочно улыбнулся. — Вам я могу сказать… Это моя любовница.
— А Марина?
— Марина — жена. Они подруги.
— А Марина знает про Аню?
— Конечно же, нет.
— А записку ты будешь кому-нибудь из них писать? — спросил я.
— Нет, ничего я никому писать не буду.
— Погоди. Эти женщины очень сильно волнуются. Хоть что-то им напиши! — И я стал уговаривать Александра, чтобы он написал хоть пару строк. Но тот наотрез отказывался писать. Тогда я не понял, что он просто не хотел это делать ни для Ани, ни для Марины.
Я покинул стены следственного изолятора. На выходе на меня налетели обе девушки.
— Ну что, ну как? — наперебой заговорили они. — Он записку написал?
— Нет, не написал.
— Как же? Он должен был написать!
— Я его уговаривал это сделать, но он не захотел.
— А что он говорил? — начали они расспрашивать меня. Я рассказал о его опасениях попасть в пресс-хату.
— А что это такое? — спросила Аня.
— Это камера, где подозреваемого могут подвергать физическому и психологическому воздействию, — объяснил я.
— Короче говоря, бить, — уточнила Марина.
— Да, — кивнул я.
— Нет, надо что-то делать! Нельзя допустить, чтобы его сегодня туда отправили! — деловито сказала Аня.
— А что же я могу сделать?
— Позвоните оперативникам, в конце концов, припугните их!
— Смешно даже — мне запугивать сыщиков из уголовного розыска! — улыбнулся я. — Кто я такой? И как, интересно, смогу их припугнуть?
— Но вы же адвокат! — напирала Аня.
Я понимал, что ничего не остается, как предпринять какой-то хитрый ход в отношении этих сыщиков. Я опять подошел к проходной и через справочную узнал телефон соответствующего отдела МУРа.
Я позвонил туда и попросил позвать оперативника, который представился мне два часа назад. Вскоре тот снял трубку.
— Слушаю вас!
— Это вас опять беспокоит адвокат, активный, как вы меня назвали.
— В чем у вас проблемы?
— Проблемы вот в чем. Мне стало известно, со слов моего подзащитного, что вы собираетесь пропустить его через пресс-хату.
— С чего это вы взяли? — спросил сыщик.
— Он мне это сказал. Так вот, я хочу вас предупредить, что я сфотографировал его сегодня. И если завтра найду на нем следы побоев, то соответствующее заявление с его фотографиями ляжет на стол прокурора города.
— Зачем же сразу к прокурору? Никто его в пресс-хату пускать не собирается. И вообще, мы не знаем, что такое пресс-хата, — ответил он, разыгрывая из себя простачка.
Наконец я повесил трубку и подошел к девушкам.
— Все, я напугал его прокурором Москвы.
— Вот видите, — обрадовались девушки. — Вы думаете, он теперь не отправит его туда?
— Конечно, не отправит!
Хотя я прекрасно знал, что у сыщиков есть собственные приемы воздействия на подозреваемых, не оставляющие никаких следов.
Когда я вернулся домой и отдыхал после тяжелого дня, раздался телефонный звонок. Это была Аня.
— Вы знаете, — начала она, — я бы хотела вас попросить, не могли бы вы более подробно рассказать мне, что вам говорил Александр?
— Подробно? — повторил я и подумал: «Опять все сначала!» Конечно, я понимаю тех женщин, чьи мужья попадают в следственный изолятор. Конечно, их интересуют все подробности. Но как мы, адвокаты, можем подробно все пересказать — как он вошел, сел, — это просто невозможно запомнить! Нужно иметь феноменальную память, чтобы фиксировать все детали.
Понимая, что отказывать бесполезно, я начал:
— Говорю подробно. — И стал, придумывая половину, рассказывать, как Александр вошел, сел и стал со мной разговаривать.
— Что-то это не похоже на него, — сказала Аня.
— Аня, мне же нет смысла вас обманывать! — Хотя, конечно, тут я лукавил.
— Да, вот еще что я хотела вам сказать, — добавила Аня. — Я хочу приехать к вам и передать записку для Александра, чтобы вы передали ее ему завтра.
— Так завтра и передадите, на Петровке.
— Но я не хочу передавать эту записку при Марине…
— Хорошо, подъезжайте.
— А куда?
Я назвал место. Минут через сорок Аня приехала и передала мне записку, тщательно запечатанную в конверт.
На следующий день в одиннадцать часов, как мы и договаривались, я был на Петровке. У проходной меня уже ждали Аня и Марина.
Марина протянула мне записку для Александра. Я положил ее в карман, где уже лежало письмо от Ани.
— Да, вот еще сумка, — протянула мне Марина полиэтиленовый пакет. — Мы тут собрали для него кое-что поесть-попить…
— Да вы что! — улыбнулся я. — Вы думаете, что мне с сумкой разрешат пройти в следственный изолятор?
— А что, разве это запрещено? — удивились девушки.
— От силы я могу взять пачку сигарет и шоколадку. Больше ничего нельзя.
— Он не курит…
— Не курит — для камеры пригодится.
— Хорошо, мы сейчас достанем, — и девушки мигом принесли из машины пачку «Мальборо». — Мы вас будем ждать!
— Ему передать что-нибудь?
— Нет, все в записке, — сказала Марина.
К Ане я не обращался.
Заполнив все документы, я поднялся в кабинет.
— Ну, как дела? — спросил Александра, когда он вошел. — В пресс-хату не опускали?
— Нет, все обошлось. Даже никто не приходил.
— Ясно. Вот тебе две записки, — сказал я, доставая из кармана одновременно обе. — Одна от Ани, другая от Марины. Держи!
Я протянул ему записки, а сам с любопытством смотрел, какую Александр будет читать первой. Но он безразлично взял ту, что лежала сверху, и стал читать.
Пока он читал, я стал ходить по кабинету взад-вперед, время от времени выглядывая в окно. Окно выходило во внутренний дворик.
Вскоре Александр прочел обе записки.
— Ну что, будешь ответ писать? — спросил я.
— А как я могу написать? — Он посмотрел на меня. — Что вы мне посоветуете?
— А что я могу посоветовать?
— Вы же мой адвокат…
— Но я же адвокат не по твоим любовным делам! Завел двух женщин, теперь сам и расхлебывай!