ай меня лапать, гладит меня по руке, по локотку и повыше, и заливается, дескать, вот славно мы вместе времечко проведем. Я просто не могла там больше оставаться. «Берти, — говорю я ему, — ты уж извини, но я с тобой крутить не стану». «Почему?» — говорит он. «Ростом не вышел», — отвечаю и пошла себе.
Сворачивая на Кэнэл-стрит, Джек спросил:
— Волосы-то у индейца были влажные?
Они зашли выпить в бар «Мандина», и там Джек рассказал Хелен, что произошло, когда Фрэнклин де Диос вошел в комнату. Ему пришлось заодно рассказать и про то, что полковник собирает в Штатах деньги. На этом он пока остановился. Остальное он расскажет ей в местечке поспокойнее. Машину они оставили у бара и пошли пешком. Хелен поинтересовалась, куда, собственно, они идут.
— Увидишь, — ответил он ей.
Увидев вывеску «Муллен и сыновья», Хелен заупрямилась.
— Нет, нет, ни за что. Здесь я ночевать не стану. Ты в своем уме? — Потом присмотрелась при свете фонаря к серому зданию с башенками и спросила: — Тут что, когда-то жили люди?
В освещенном холле она остановилась, а Джек пошел проверить гостевую. Вернулся, покачивая головой, взял Хелен за руку и, мягко подталкивая, повел к лестнице на второй этаж. Она все еще сопротивлялась.
— Когда меня нет под рукой, Лео вызывает специальную службу. В смысле, чтобы они доставили покойника.
— Джек, я не хочу смотреть на покойников!
Они уже поднялись наверх.
— Нет тут никаких покойников. Вот, смотри. — Не заходя в комнату, он протянул руку и включил свет. — Это бальзамировочная. Когда тело привозят, его кладут сюда, на стол.
— Господи! — выдохнула Хелен, не двигаясь с места. — Что это за штука?
— Специальный аппарат для бальзамирования.
— Для бальзамирования? Господи ты боже мой… А как он действует?
— Ладно, пошли. — Джек выключил свет, и они прошли по коридору в его комнату.
— А тут что?
— А тут я жил последние три года.
— Слушай, да тут у тебя славно, Джек! Дизайнера приглашал?
— Хелен, — сказал он, надеясь, что она наконец поймет. — Хелен, я стоял там, в ванной, рядом с парнем, который думал, что я его пристрелю. Ты только представь себе: он не плакал, не пытался умолять. Тот самый парень, что вчера в ресторане… Ты же была там.
— Я вовремя ушла.
— Ну, тот самый парень. Он стоял передо мной в ванной, думал, я собираюсь его убить, и спросил меня, заберу ли я себе его ботинки. Ты мне скажи, как же это так, что это за человек такой?
Хелен ничего не ответила. Она молча следила, как Джек достает бутылку водки из холодильника — кроме холодильника и старого дивана, который Джек перетащил сюда снизу, из холла, в комнате почти ничего не было. Хелен так и не проронила ни слова, пока Джек, усевшись рядом с ней на старый диван, не рассказал ей все по порядку, начиная со своей воскресной поездки в Карвиль и заканчивая событиями, произошедшими вечером того дня в отеле «Сент-Луис».
— По-моему, ты кое-что пропустил, — заметила она.
— Не знаю, может быть, — откликнулся он. Хелен поудобнее устроилась на диване, внимательно глядя на Джека.
— Вчера ты ночевал у нее?
— Мы все трое там ночевали.
— Ну да.
— Я же говорю: тот парень видел нас в ресторане. Он знает, где живет Люси. Мы боялись, как бы он не явился ее навестить.
— Но он не пришел.
— Не пришел. А сегодня я снова столкнулся с ним. Он меня знает. Знает, кто я. Мы с ним встречаемся уже в третий или четвертый раз. Можно сказать, старые знакомые. Но он ничего не сказал ни полковнику, ни тому, Криспину. Может, он потом им рассказал? Да нет, он же застукал меня в комнате. Он должен был сразу же позвать их. Странно как-то. Почему он им ничего не сказал?
— Где ты спал?
— Чего?
— Вчера ночью, в ее доме. Где ты спал?
— В кровати, разумеется. У них не то девять, не то десять спален.
— С кем ты спал?
— У меня была своя комната. У Роя с Калленом тоже… Или ты думаешь, ночью я прокрался к ней в спальню?
— Либо она к тебе.
Джек выждал минутку и признался:
— Собственно, так оно и было. Ей хотелось поговорить со мной.
— Она забралась к тебе в постель?
— Она сидела сбоку. В смысле, на краешке.
— Да что ты? Ври больше.
— Тебе все мерещится. Она же монахиня.
— Будто монахини этим не занимаются.
— Я не знаю. Ты пойми, я впервые в жизни вижу человека, который думает не только о себе. У нее есть цель в жизни.
— И ради этого она на все готова, верно?
— Хелен, она не из тех монахинь, что преподают в школе. Она провела девять лет в больнице для прокаженных. Она принесла показать мне свой револьвер. Я спросил, неужто она пустит его в ход? Она сказала, заранее такие вещи не планируешь, но будь у нее при себе оружие, когда люди полковника резали ее больных, она бы постаралась убить Берти, не задумываясь ни на минуту, хоть и знала, что его подручные тут же ее прикончат.
— Должно быть, она метит в мученицы, — рассудила Хелен. — Хочет прямиком попасть на небеса.
— Ты смеешься, а она, может, и впрямь туда попадет.
— Я вовсе не смеюсь.
— Ты не думай, она не фанатичка какая-нибудь. Бывает, скажет что-нибудь странное, не как все, но, что в мире делается, она прекрасно знает, очень даже во всем разбирается. Говорит, нужно решить, на чьей ты стороне, нужно сделать свой выбор, и тогда, типа, будь что будет. И тот парень, индеец, он такой же. Он на их стороне, он готов убивать, но он и умереть не побоится за то, во что верит. Он думал, я убью его, и принял это с готовностью. Без крика, без сопротивления.
Хелен протянула Джеку пустую рюмку.
— К чему ты мне все это рассказываешь? Позвонил бы Люси или своим приятелям.
— Я увижусь с ними завтра.
— Похоже, тебе просто нужно выговориться, — решила она. — Ты вроде как хочешь посмотреть на себя со стороны.
— Ну да.
— Ты рассказываешь не затем, чтобы произвести на меня впечатление. В тот раз, когда мы с тобой познакомились, тебя просто распирало, так ты спешил выложить все свои секреты. Теперь все по-другому.
— Еще бы. Эти ребята — не те, что спали в номере.
— Но ты влез в эту историю не только ради денег и не для того, чтобы пощекотать нервы.
— Сам не знаю… — Джек вернулся с пустыми рюмками к холодильнику, налил еще по глотку ледяной водки, да так и остался стоять, держа рюмки на весу. — Сегодня вечером в новостях Том Брокоу брал интервью у Ричарда Никсона, — у Никсона, прости господи! — что, дескать, он думает по поводу того, стоит ли давать «контрас» сотню мильонов? Это он Никсона спрашивает, на которого шайка гангстеров работала, которого из президентов поперли! Конечно-конечно, говорит Никсон, надо дать, ребятам нужна наша помощь. «А это не повлечет за собой военное вмешательство?» — Брокоу его спрашивает. Нет, говорит Никсон, напротив, благодаря этому нам не придется посылать туда наших ребят. «Спасибо, господин президент», — говорит ему Брокоу. Это вместо того, чтобы спросить его: «Из ума выжил, старый пень? С какой стати нам посылать туда наших ребят? Отправляйтесь-ка туда сами и всех этих сраных советников из Белого дома с собой прихватите». Нет, Брокоу ему любезно так: «Спасибо, господин президент».
— Ну, так ведь полагается, разве нет?
— Знаю, знаю, наверное, я схожу с ума. С какой стати им понадобилось брать интервью у этого прохвоста? Его даже в тюрьму не посадили за его делишки.
И тут Хелен сказала:
— Знаешь, что я тебе скажу?
— Что?
— По-моему, ты уже выбрал, на чьей ты стороне.
Да, приснись кому-нибудь в тюряге такое, ему бы на целый день хватило. Джек раскрыл глаза пошире: Хелен вышла из ванной в крошечных белых трусиках.
— Ложись скорее в постель, а то замерзнешь до смерти, — посоветовал он ей.
— Вроде ты собирался за кем-то заехать к десяти часам?
— За Калленом. Мы с ним едем в Галфпорт.
— Я так поняла, вы уже ездили вчера?
— Ездили, но того парня не застали. Лезь сюда? — и он приподнял край одеяла.
— Осталось двадцать минут. — Хелен принялась делать зарядку: уперлась руками в бедра, расставила ноги, изогнувшись так, что груди легли ей чуть ли не на плечи. — Ты заметил, что мы не занимались любовью? Просто легли и уснули. Не могу поверить, Джек. Похоже, ты вышел в тираж.
— Отчего же, хоть сейчас. Это ты зачем-то встала.
— Такое у нас впервые — чтобы мы легли вместе в постель и не занялись любовью.
— Верно.
— Прямо как если б мы были женаты.
— Кстати, кухня внизу, сразу за бальзамировочной.
— Не напоминай мне про бальзамировочную!
— Я думал, ты мне кофе сваришь.
Постояв под душем, Джек натянул джинсы и рабочую рубашку, прихватил жилетку и спустился вниз. В кухне было темно. Дверь в бальзамировочную была открыта, оттуда доносился голос Лео. Джек заглянул туда.
— Нет, першагло — это раствор, которым мы заполняем артерии вместо крови. А это другая жидкость, ее мы через троакар впрыскиваем во все полости. Специальный состав, чтобы внутренности оставались упругими.
На бальзамировочном столе перед Лео лежал труп, кажется, мужской. Хелен в черном платье стояла у покойника в головах и внимательно наблюдала за действиями Лео.
— В рот тоже надо впрыснуть малость, а то губы западут.
— Потрясающе, — сказала Хелен.
— Вот, видите? Это такая пуговица, от троакара.
— Чтобы заткнуть отверстие?
— Ага, тогда нет надобности накладывать швы, как на надрезы. Пуговица, а сверху специальный воск.
— Кофе никто не приготовил? — вмешался Джек.
— А, вот и ты, — приветствовал его Лео. — Я показываю твоей приятельнице, как мы обряжаем покойничков.
— Ее зовут Хелен.
— Да мы знакомы.
— Ну, раз кофе нету, мне пора ехать, — вздохнул Джек.
— Погоди, — попросила Хелен. — Я еще хотела посмотреть, как приводят в порядок лицо.
— Оставайтесь, — предложил ей Лео. — Я вас потом отвезу. Правда, оставайтесь.
— Я еду в Галфгюрт, — известил их Джек и побрел прочь. Позади него Хелен продолжала свои расспросы.