В течение 15 лет он поднимался в 3 часа ночи. В 4 утра он был на местном стадионе «Динамо», выставляя там охрану из постовых милиционеров. Затем лично проверял беговую дорожку, убирал камешки. В 5 утра на стадион ступал сам Иванов.
После серии оздоровительных забегов генерал шел в подготовленную сауну. Путь от стадиона до парилки и бассейна устилался чистыми простынями. В бассейне дежурил другой сотрудник, в чьи функции входило постоянно поддерживать температуру воды для генеральского тела не выше и не ниже 24 градусов…
Когда Иванов ехал по городу, никто из других водителей не имел права его обгонять. Тот, кто рискнул это сделать, тут же останавливался, и Иванов своей генеральской рукой молча рвал его водительское удостоверение, после чего двигался дальше».
Подобные статьи в то время появлялись чуть ли не каждый день во всех центральных, республиканских и областных газетах. Тогда казалось, что чем больше разоблаченных из среды сильных мира сего явится миру, тем светлее и чище станет наша жизнь в дальнейшем. К сожалению, сегодняшняя действительность доказала обратное. На смену одним «хозяевам жизни» пришли другие, не менее жадные в своих запросах и наглые в своих поступках. Жизнь вернулась на круги своя, и бывшие «золотые перья» перестроечной журналистики теперь хранят гробовое молчание относительно нынешних ивановых и тютюновых.
Спустя несколько лет, когда СССР уже не существовал, К. Иванов написал книгу воспоминаний «Расправа». В одной из интервью, посвящённых этой книге, он так описал события 1986 года:
«Когда к власти пришел Горбачев, началась «активная» борьба с несунами, с хищениями. И я попал под эту кампанию. Почему был выбран именно начальник УВД Волгоградской области? Тогда обновилось руководство областного комитета КПСС, во главе его стал Калашников – земляк Горбачева. (Владимир Калашников родился на Ставрополье, в 1975–1982 годах был секретарём Ставропольского крайкома, в 1984–1990–1-м секретарём Волгоградского обкома, в 2008 году, в возрасте 78 лет, погиб, попав под электричку. – Ф. Р.). Он решил показать себя, какой он хороший, какой правильный. Стал вести горбачевскую линию – бороться с застоем. В то время наш город был наиболее посещаем: различные делегации высоких лиц из нашей страны и из-за рубежа были постоянными гостями Волгограда. Конечно, все эти визиты не обходились без участия Волгоградского УВД, которое в то время было базовым в системе МВД.
Мне особенно обидно, что за свои 36 лет, которые я отдал работе в органах, прошел от рядового до генерала, 16 лет находился во главе УВД Волгоградской области, не имея ни одного взыскания ни по партийной линии, ни по административной, попал под такую жесткую расправу. Нужно было скомпрометировать период застоя – жертвой выбрали меня. Еще раз повторю – Волгоград был городом очень посещаемым, сюда приезжали руководители соцстран и наше руководство, члены Политбюро и кандидаты в члены Политбюро. По долгу службы мне приходилось встречать, провожать таких высоких гостей. Потом во время следствия меня пытались заставить дать показания и против нескольких высокопоставленных лиц, но я отказался лжесвидетельствовать. Потому что знал – таких людей затем просто ставили к стенке. В связи с этим в отношении Иванова и была организована такая расправа. Это было заказное дело. Федорчук – тогдашний министр внутренних дел Союза, угробил кадры, которые были высокопрофессиональные. Он пришел, чтобы разогнать их. Было такое задание еще от Андропова, перешедшее и на горбачевскую эпоху. Тогда многие пострадали: и Горьковское УВД, и ряд других…
Я писал жалобы о несправедливости в отношении меня. Писал и до суда, и находясь в колонии. В общей сложности я написал больше тысячи жалоб. Разумеется, на то были основания: во-первых, все, что мне инкриминировалось, было сплошной ложью; во-вторых, разве можно подсчитать за 10 лет, на какую сумму было съедено обедов иностранными делегатами – гостями города и УВД? В обычной семье за три месяца и то трудно просчитать, на какую сумму кто чего скушал. Мне подсчитывали бутерброды, сколько их ушло на угощение делегаций, от меня требовали дать показания кому и что я вручал в качестве презентов… Были такие, Шумилин и Кирилов, начальник отдела вневедомственной охраны и начальник хозяйственного отдела УВД. С их слов и было построено обвинение: взятка похищенными продуктами на 18 689 рублей. А затем приговор – 10 лет лишения свободы. В общем, жестокая расправа. Поэтому свою книгу я так и назвал – «Расправа».
Я отбывал наказание в спецколонии в Казахстане, недалеко от Алма-Аты. В ней содержались бывшие партийные, советские работники и сотрудники правоохранительных органов. Но были там и зеки (процентов 30), судимые за воровство, убийство, грабеж. Их подселяли к нам специально, чтобы ломать нас. Тогда в лагерях находились секретари обкомов партии, председатели исполкомов и т. д., которым вменяли разную мелочовку: сегодня кто-то где-то с кем-то поужинал, а назавтра был арестован по факту получения взятки. Но я скажу одно: мои сокамерники были людьми вполне достойными.
Конечно, приходилось видеть и тех, которые ломались. Но в основном достойные люди и в колонии вели себя достойно.
Я был спортивным человеком и даже в тюрьме продолжал заниматься общей физической подготовкой. В тюремном дворике, который был размером с собачью будку, я делал дыхательные упражнения. В колонии по утрам, еще до подъема, совершал пробежку: администрация делала мне исключение.
Все ко мне относились уважительно. Я держался с достоинством, не поддавался ни на какие провокации. С уголовниками ни в какие контакты никогда не входил.
Я был освобожден условно-досрочно, отсидев почти пять лет. Получив положительную характеристику от администрации спецучреждения, был отпущен раньше срока. Перед тем как мне уезжать, начальник колонии пригласил меня к себе. Вместе посидели, поговорили, затем мне дали машину, чтобы отправить домой. Я выехал из поселка Заречный, чтобы покинуть его навсегда… Так закончился самый трудный и пакостный период в моей жизни. И если перестройка принесла какие-то плоды, то я оказался ее огрызком. Оставшиеся дни мои положу на доказательства своей правоты…».
Возвращаясь к 1986 году, следует отметить, он стал самым урожайным за многие годы по количеству осужденных за должностные преступления. Новая власть лезла из кожи вон, лишь бы доказать своим согражданам, как она беспощадна к высокопоставленным хапугам и мздоимцам. Пощады порой не было никому. Когда осенью 1986 года в Ворошиловградской области был подвергнут незаконному аресту заведующий корреспондентским пунктом журнала «Советский шахтер» В. Берхин, это вызвало целую бурю возмущения и гнева на самом кремлевском верху. Тут же последовали карательные меры по отношению к зарвавшимся чиновникам. Со своих постов полетели прокурор области В. Шаталов, начальники местных УВД и УКГБ Г. Ветров и А. Диченко.
Но существовали примеры, правда о которых всплывала значительно позже: когда власть использовала МВД в своих мелкокорыстных интересах.
В 70-е годы в системе МВД существовали специальные подразделения по борьбе с преступным посягательством на антиквариат. В начале 80-х, при Ю. Андропове, эти подразделения упразднили. Но в 1986 году, уже при А. Власове, они вновь появились в структуре МВД. И заработали, что называется, в полную силу. В сентябре 1986 года МВД провело широкомасштабную операцию в Москве, Ленинграде, Одессе, Риге, Таллине, во время которой были изъяты филателистические коллекции у десятков коллекционеров, многие из них были с мировым именем. В Москве, например, обыску подвергся известный драматург Виктор Розов.
Через некоторое время все эти коллекции возвратили их законным владельцам, правда, с одним нюансом: часть марок так и исчезла в недрах МВД. Эти марки как конфискованные поступили в продажу через систему государственной комиссионной торговли. В подобной конфискации были заинтересованы прежде всего высокопоставленные филателисты со Старой площади, которые таким способом пополнили свои коллекции. Потом марки стали в большом количестве всплывать на Западе, где за них платили баснословные деньги.
В 1986 году специалисты из НИИ МВД впервые за долгие годы гробового молчания заговорили о создании в стране спецподразделений по борьбе с организованной преступностью. К тому времени наша отечественная мафия уже крепко стояла на ногах, и не замечать ее у себя под носом было бы верхом политического цинизма и разгильдяйства. Но и признавать за ней настоящую реальную силу тогда тоже никто из власть предержащих не собирался. Поэтому ограничились полумерами. При Управлении уголовного розыска МВД СССР создали всего лишь отделения по борьбе с организованной преступностью.
Не утруждая себя поисками чего-то нового, союзное МВД решило вновь использовать опыт далеких пятидесятых годов и организовать очередные гонения на воров в законе. Их стали искусственно компрометировать, применять к ним все меры силового давления и репрессии. Заработала во всю мощь тюрьма в Соликамске под названием «Белый лебедь», где «обламывали» самых строптивых. Знаменитый 70-летний вор в законе Владимир Бабушкин по кличке Вася Бриллиант, не сломленный в 50-е годы, намеревался собрать общий воровской сход, на котором хотел предложить коллегам обсудить складывающуюся тревожную ситуацию. Однако ему этого сделать не позволили. Его арестовали и поместили в камеру-одиночку в «Белом лебеде». В январе 1986 года в разговоре с сотрудниками КГБ, которые с трудом добились с ним встречи в Соликамской ИТК-6, Бриллиант объяснил свою изоляцию просто: власти боятся, что авторитет таких воров в законе, как он, не даст расколоть на мелкие части воровской мир России, стравить воров друг с другом. Такой раскол, по мнению Бриллианта, не принесет ничего, кроме вреда, ведь воры в законе – это цемент, на котором держится преступный мир России. Стоит только расшатать этот цемент – и страну захлестнут уголовный беспредел и насилие.
Но тогдашняя власть умышленно шла на раскол преступного мира. Вед воры старой формации, вроде Васи Бриллианта, со своим кодексом чести» новой власти были не нужны, поскольку не вписывались в наступающие капиталистические реалии, которые в итоге приведут к демонтажу СССР. Вскоре, в том же 1986 году, Бриллиант был найден повешенным в своей одиночной камере. Дело списали на самоубийство.