Пабло задрал голову. Мы проследили за его взглядом и...
– Вот же блин блинский!
– Это ещё что такое?
С потолка свисала здоровенная конструкция, целиком сделанная из папье-маше.
– Эй, вы чего, это же Биг Бен! – возмутился Пабло, словно ответ был очевиден. – Ну, знаете, башня такая с часами!
– И на кой она нужна? – переспросил я, гадая, как это мы до сих пор не заметили столь массивную штуку прямо у себя над головами.
– Декорация для мюзикла. Для уличных сцен.
– И зачем ты нам это?.. – воскликнул Финн, ткнув пальцем вверх. И вдруг осёкся: – Блин! Пожалуйста, скажи, что ты не сунул туда весь наш неприкосновенный запас!
Пабло насупился.
Я прикусил губу.
– Не смешно, Люк!
– Да знаю я! – мне с огромным трудом удалось не расхохотаться в голос.
– Особенно когда у нас и гроша ломаного нет, чтобы расплатиться с Ти Ти Доэрти...
– Похоже, беда не приходит одна, – мне и в самом деле начало казаться, что мы в театре абсурда.
Финн обернулся к Пабло:
– И как они туда попали? В смысле, деньги?
– Когда ты отдал мне сумку... ну, в общем, это был тот самый день, когда мы отрабатывали подъём и опускание часов.
Мимо прошла стайка восьмиклассниц, и Финн вскинул руку, дав знак Пабло чуть понизить голос. Мы отошли подальше от входа.
– Так и что?
– Да ничего особенного, – Пабло, зевнув, прислонился к стене. – Я просто заметил на задней стороне щель и подумал: идеально, там их никто не найдёт. Ну, бросил сумку, она точно посередине легла, снаружи ни за что не увидеть.
Финн переварил эту информацию, но ничего не сказал. Пабло снова зевнул и принялся яростно тереть глаза: явно сказывались бесконечные репетиции. Мисс Шайн всегда предпочитала кнут прянику.
– И как ты потом собирался эту сумку доставать? – наконец спросил я.
– Да проще простого, – пожал плечами Пабло. – Когда показы закончатся, часы отнесут на склад, за кабинетом рисования.
Мы разом взглянули вверх.
– Туши свет, – объявил Финн. – Нам ни за что не вытащить деньги до установленного Ти Ти Доэрти срока.
– А это когда? – поинтересовался Пабло.
– В пятницу, – хмыкнул я. – День школьной олимпиады.
– Круто, чувак, – цокнул языком Пабло. – А мы только завтра начинаем. Плюс неделя...
У меня в голове что-то щёлкнуло:
– Погоди, ты вроде сказал, что во время спектакля часы опускают?
– Ну да.
– Так почему нам просто не опустить их сейчас? Дождёмся, пока народ разойдётся...
– Это не так-то просто сделать. Систему управления проектировал и паял инженерный класс...
– И кто у них главный? Кто опускает часы во время спектакля?
– Точняк! – дёрнулся Финн. – Кому нужно заплатить, чтобы опустить часы?
Пабло напрягся:
– Поверь, чувак, ты этого не хочешь...
– КТО?
– Кимберли Фаррелл.
Я обернулся к Финну:
– Круто! Твоя самая большая фанатка!
– Ким «Я тебе это припомню!» Фаррелл! – Финн ошеломлённо хлопнул себя по лбу.
– И нам придётся заставить её опустить часы до начала завтрашнего спектакля.
– Ну, здесь я тебе не помощник, – подтвердил очевидное Финн. – Я у неё по-прежнему враг номер один. Истеричка чёртова. Нагородила на пустом месте...
Для Финна вообще типично иногда терять память. Как говорится, классический случай.
– Ты же порвал с ней по громкой связи на весь стадион в день финала кубка!
– Это было много лет назад! Можно уже как-то пережить!
– Меня она тоже не слишком-то любит, – хотя, надо заметить, дело тут в основном не во мне, а в нашей дружбе с Финном. – Это должен сделать ты, – я указал на Пабло.
– Идеально! – щёлкнул пальцами Финн. – Перед его аргентинскими чарами Кимберли точно не устоит!
– Я как-то не уверен... – засомневался Пабло. – Вчера она назвала меня тугоухим крашеным гринго...20
– Да уж, не самая лёгкая добыча, – согласился я.
– Боюсь, парни, выбора у нас нет.
– Даже и не думай!
– Но Кимберли, пожалуйста, прошу...
– Так... Для начала уберите отсюда... гм... это, – она указала на Финна.
Тот сперва не сдвинулся с места, но, увидев мой красноречивый взгляд, закусил губу и поспешно отступил назад:
– Ладно, ладно, я в сторонке постою.
– Ну прошу-у-у! Только ты можешь помочь! – снова заныл Пабло.
Кимберли, не обращая на него внимания, продолжила задумчиво изучать пульт управления светом.
– Кимберли... Ким... – Пабло, несмело улыбнувшись, тронул её за рукав и распахнул свои карие глаза. Полномасштабный охмурёж. Обычно такое срабатывало с первого раза. – Слушай, я телефон в зале оставил, а кто-то из ребят его прямо в часы забросил. Типа, розыгрыш.
– Ну и? – басовито рыкнула Ким.
– Ты же видела, у меня боязнь сцены. А в телефоне как раз есть подборка музыки, чтобы расслабиться перед спектаклем. И мизз Шайн велела непременно её послушать.
– Это правда, – я шагнул вперёд, дружески положив руку ему на плечо. – Иначе наш Пабло так и будет сплошным комком нервов.
– Да ладно? – язвительно хмыкнула Ким. – Какая неприятность!
Пабло бросил на неё свой знаменитый щенячий взгляд.
– Шоу должно продолжаться, – подобострастно заметил я.
Кимберли равнодушно щёлкнула тумблером.
– Мне-то что? Найди себе самоучитель по медитации.
– Но ведь телефон может зазвонить прямо посреди спектакля! – воскликнул Пабло, решив предпринять ещё одну попытку, и, несмотря на всю холодность Ким, улыбнулся ещё шире. – А звонок на полную громкость выведен!
– Ю-ху-у! Теперь мы точно знаем, кто испортит нам праздник!
– Ну пожалуйста, Кимберли! – в голосе Пабло появились нотки отчаяния.
Кимберли нахмурилась, потом взглянула на часы:
– Так! Пошли вон! Спектакль вот-вот начнётся. И ради вас, придурки, я часы опускать не стану!
– Да это всего на минуту-другую! – вмешался Финн. – Ну же, Ким! Ради того, что между нами было!
Кимберли замерла. Температура в комнате мгновенно опустилась до абсолютного нуля. Это была ошибка, Финн. Большая. Просто гигантская.
– Ничего между нами не было, Фицпатрик! Я давным-давно стёрла всё из памяти! Я вычеркнула тебя из жизни! В моем мире тебя не существует, понял?!
Ого! Оказывается, она и правда готова всё ему припомнить!
– Ладно, ладно, расслабься, Ким! Уже ведь больше двух лет прошло...
Гробовая тишина.
– Тебе не кажется, что ты чуток переигрываешь, а? – поинтересовался Финн, ошибочно приняв молчание за приглашение продолжать топтаться по больной мозоли. – Обиды забыты, жизнь продолжается, верно?
Ему всегда было мало просто перегнуть палку – нужно было ещё и самолично вырыть себе могилу. Всё, финиш.
– Да хватит уже, Финн!
– Ты меня дурой выставил, Фицпатрик! – прошипела побледневшая Ким. – А теперь в ногах валяешься, одолжения выпрашиваешь? Так вот, даже и не думай! Пошли вон! Все! Вон отсюда! ВОН, пока я!..
Со сцены послышался хрип микрофона, а за ним громкое: «БУМ!» – словно в зале раздался оглушительный взрыв, сотрясший даже аппаратную.
– Какого?.. – Кимберли, выскочив из-за пульта, распахнула смотровое окошко, и до нас донеслись отголоски разыгравшейся внизу драмы.
– МОШЕННИКИ!
– ЖУЛИКИ!
– ВЕРНИТЕ НАШИ ДЕНЬГИ!
– КЛЯР-БОНУС!
Я метнулся к окошку и, перебравшись через оборудование, выглянул наружу.
На краю сцены, размахивая микрофоном, как дирижёрской палочкой, стояла заводила – Мона Лиза Мёрфи. Толпа в зале, взобравшись на стулья, барабанила по пустым вёдрам и яростно скандировала лозунги. В руках собравшиеся держали плакаты с размытыми фотками Гейба и подписями «Разыскивается», причём Гейб выглядел на них ещё более отмороженным, чем обычно, реально напоминая опасного преступника из полицейских телесводок.
– Что там? – поинтересовался Пабло, навострив уши. – По-моему, этой песни в спектакле не было.
– Это не песня, это митинг протеста, чтоб его, – проворчал я, косясь на Финна.
– ДАЙТЕ, ЧТО ОБЕЩАЛИ! – загремел, отражаясь от стен, голос Моны Лизы.
Толпа взорвалась одобрительными возгласами.
– Больше похоже на предвыборную кампанию, – Финн, протолкавшись ко мне, тоже выглянул в окошко и удивлённо распахнул глаза. – Похоже, эта Мёрфи – любительница поработать на публику.
– Говорил же, она опасна, – поморщился я, глядя, как Мона Лиза притопывает ногой и вскидывает вверх руку с микрофоном в такт скандированию.
– Ну, по крайней мере, отдуваться за это не нам, а Гейбу, – заявил Финн, кивнув на плакаты.
– Эм-м... Я бы не был в этом так уверен...
Словно в подтверждение моих слов Мона Лиза Мёрфи развернула гигантский плакат с улыбающейся физиономией Финна, наложенной на фигуру Джаббы Хатта, червеобразного гангстера из «Звездных войн». Ниже шёл текст: «Финн Фитцпатрик. Этот дерьмовый слизняк украл наши деньги!»
Толпа пришла в неистовство.
Потом у неё в руках возник ещё один плакат: на этот раз безвкусное селфи Финна, поперёк которого было небрежно накарябано «Жуликус обыкновенус».
– Тьфу, блин, – выдохнул Финн, прикрыв глаза. – Какого чёрта нужно было взять именно эту фотку?
В зеркальных очках-авиаторах и с увесистой золотой цепью на шее он выглядел как пародия на знаменитость.
– Хм, а очки недурны. Дай-ка угадаю: это когда ты на неделю мотался в Барселону?
Финн, не заметив сарказма в моём голосе, гордо кивнул:
– Ага. Не представляешь, как круто смотрится ровный бронзовый загар на груди.
Я не ответил, вглядываясь в собравшуюся прямо под нами группу поддержки Моны Лизы.
– А вот в ослепительной белизне своих зубов я что-то сомневаюсь, – манерно продолжал Финн.
– Эй, соберись! – да его больше заботит собственная голливудская улыбка, чем тот факт, что сейчас он возглавляет школьный список смертников!
– Похоже, ты и сам обожаешь работать на публику, Фицпатрик, – тихонько послышалось сзади.