Меню на экране предлагало четыре варианта: «Банковские операции», «Торговля», «Рынки» и «Личные счета». Лина выбрала первый вариант. Экран преобразовался, и появился новый титр с вопросом, интересует ли ее информация по операциям с широкой клиентурой, со счетами компаний, торговыми или частными счетами. Лина выбрала последний пункт. Наконец, компьютер спросил Лину, хочет ли она информацию по обычным («r») или номерным («n») счетам, и Лина ввела «n».
Перед ней высветилась новая подсказка: «Ввести номер счета». Она была почти у цели. Лина откинулась на своем плетеном стуле и посмотрела в окно. По улице то в одну, то в другую сторону проходили швейцарцы, каждый в своей собственной колбочке пространства и времени. Банкиры сидели в своих бухгалтериях. Деньги спали в подвалах. Кукушки послушно сидели внутри часов. Лина была единственным свободным электроном в упорядоченном мире города Женевы. Она снова повернулась к компьютеру, так ловко притворившемуся «pmarchand»’ом, и еще раз заглянула в список номеров счетов. Рядом с подсказкой она напечатала номер первого из двух счетов компаний в Нассау: № 4 808.537-0.
Компьютер «ОШБ» принял ее запрос, и какое-то время экран оставался чистым. Лина испугалась, что наткнулась на специальный защитный экран, преграждающий доступ к наиболее секретным счетам. Но довольно скоро экран переменился и предложил Лине на выбор — «Состояние» и «Баланс». Она выбрала последний вариант, предвкушая появление следующего числа и гадая, каким оно будет — сотни миллионов или миллиарды. Но к тому, что фактически появилось на экране, она была совершенно не готова: «Баланс — № 4 808.537-0: SF 10 000».
Этого не может быть, подумала Лина. Это было чуть больше пяти тысяч долларов — видимо, минимальная сумма, необходимая для сохранения такого счета. Кошкины слезы! Должно быть, она сделала какую-то ошибку, хотя не могла понять какую. Она еще раз сверила номер счета с документом, чтобы убедиться, что он набран правильно, и повторила про себя все проделанные шаги. Не падай духом, сказала она себе. Попробуй следующий счет. Она проделала всю ту же процедуру для второго счета компании в Нассау, напечатав на этот раз по запросу номер: № 4 808.537-1. Перед ней высветился ответ:
«Баланс — № 4 808.537-1: SF 10 000»
Лина сердито тряхнула головой. Это было странно! В расчете на другой результат она попробовала третий номер — первого из трех счетов, открытых подставным компаниям, зарегистрированным в Панаме. Может быть, все деньги переводились на панамские счета? Она печатала цифры медленно, одним пальцем, чтобы ни в коем случае не допустить ошибки: В2 218.411-0. Ну уж теперь-то результат точно должен выражаться в миллиардах. Но на экране появилось все то же самое:
«Баланс — В2 218.411-0: SF 10.000».
Еще одна пустая копилка. Лина повторила свое упражнение еще дважды, на тот случай, если все деньги почему-то спустили в один карман. Но везде результат был тот же самый. На каждом из номерных счетов, куда сливала свои доходы «Койот инвестмент», теперь лежали какие-то жалкие десять тысяч швейцарских франков. Практически они были пусты. «Яичко», спрятанное, чтобы поддерживать Правителя и его семью долгие годы, исчезло.
Лина закрыла глаза ладонями, готовая разрыдаться. Она так рвалась в эту дверь, так рисковала, приложила столько усилий — а там, за ней, ничего не оказалось.
В Женеве оставалась всего одна дверь, которую ей следовало проверить; но как в нее постучаться — Лина не знала. Она легла на постель в своей маленькой комнате и стала обдумывать эту проблему. Поразмышляв несколько минут, она позвонила администратору в «Бо Риваж», который накануне оказал ей добрую услугу. Она ужасно извиняется, что беспокоит его, сказала она, но она потеряла телефон своего банка; это частный банк «Кредит Мерсье», на рю де Банк. Нет ли у него, случайно, этого телефона. Конечно, этот телефон у него был. Лина набрала номер и стала слушать гудки. Шансы прорваться в «Мерсье» были зыбкими, но выбора у нее не осталось. Когда ей ответил женский голос, Лина спросила, может ли она поговорить с господином Морисом Мерсье.
— Вы от кого? — Голос женщины-швейцарки был холодным и острым, как игла дикобраза.
— Меня зовут Сальва Баззаз, — сказала Лина. Она назвалась фамилией членов семьи Правителя.
Секретарша отложила трубку, как показалось, очень надолго, но потом снова взяла ее.
— Мсье Мерсье попросил узнать причину вашего звонка.
— Я хотела бы выяснить кое-что по поводу счетов моего дяди, — ответила Лина, стараясь говорить как можно величественнее. — Я только что приехала в Женеву и хотела увидеться с господином Мерсье, по возможности безотлагательно.
Наступила еще одна долгая пауза — секретарша консультировалась у своего босса. Швейцарские банкиры по необходимости соблюдали осторожность. Тем не менее иногда можно было оказаться излишне осторожным и обидеть потенциального клиента. Когда секретарша снова взяла трубку, ее голос звучал уже более благосклонно и даже излучал некоторое тепло, видимо, передаваемое ей миллиардами долларов, которые осели за долгие годы в фирме «Кредит Мерсье».
— Мсье Мерсье может принять вас завтра в десять утра, — сказала она.
После полудня Лина решила прогуляться. Конечно, покидать свою нору было опасно, но в такой солнечный весенний день ей невыносимо было сидеть взаперти, в объятиях собственного страха. В магазине около причалов она купила какую-то жуткую шляпу и зеленое пальто. Рассматривая себя в зеркало, она решила, что очень похожа на швейцарку. Лина пошла дальше, не поднимая глаз и по возможности выбирая малолюдные дороги, но Женевское озеро притягивало ее как магнит.
С южного берега озеро смотрелось как длинное ожерелье в глубокой расщелине Альп. Поверхность воды сверкала на весеннем солнце, и над ней извергалась в небо туманная громада «Jet d’Eau».[18] В этой части города народу было мало, однако jardin anglais[19] вдоль южного края озера был полон гуляющими, и она подумала, что в кутерьме пешеходов на набережной сумеет остаться незаметной.
Лина остановилась, чтобы полюбоваться стайкой легких парусных лодок, скользивших по воде на своих белоснежных крыльях. Ветер усилился, и одна из шлюпок, плывшая по направлению к ней по ветру, разогналась так, словно летела на коньках, чуть не отрываясь от воды. Потом ветер изменил направление, и шлюпка почти так же резко сменила курс и устремилась к мосту Монблан. И вот тогда, когда Лина перевела взгляд на мост, она увидела фигуру мужчины, который стоял около каменного фасада, засунув руки в карман плаща. Лину насторожило то, что этот человек смотрел прямо на нее.
Она пошла в северном направлении, в сторону от моста. Пройдя метров сто и остановившись в небольшом сквере у озера, она нашла скамейку, села и оглянулась. Человек в плаще шел за ней. В его повадке было нечто вызывающее, и это беспокоило ее. Он подошел ближе, и тогда она узнала его по волнистым волосам, резким чертам лица и походке атлета. Это был тот же человек, который подошел к ней в вестибюле «Бо Риваж», сказав, что он знакомый Сэма Хофмана; тот, кто оставил ей карточку со своим именем — Мартин Хилтон — и словами «Будьте осторожны». И вот теперь он тоже за ней следил.
Только без паники и беготни, сказала себе Лина. Надо проучить его. Она увидела швейцарского полицейского, стоявшего в будке около озера, в тридцати метрах от нее, и пошла прямо к нему. Когда Мартин Хилтон увидел, куда она направилась, он сразу остановился. Лина обратилась к полицейскому.
— Этот человек преследует меня, — сказала она по-французски, указывая на мужчину в плаще, — и пытается обнажить неприличные места.
Полицейский трусцой побежал в сторону Хилтона, приказывая остановиться и сигналя рукой. Хилтон рванулся прочь, перебежал улицу и скрылся в квартале магазинов. Полицейский, довольный своей отвагой, обернулся к Лине, чтобы успокоить ее, но ее не было. Во время этой краткой погони она поспешно удрала в противоположном направлении, чтобы и самой избежать лишних объяснений.
Глава 30
Сэм Хофман мучился от бездействия. Он сидел в своем офисе и делал бесполезные звонки по телефону. Когда ему становилось окончательно невмоготу, выходил в спортзал или в китайский ресторанчик, чтобы как-то успокоиться; потом возвращался в офис и делал новые бесполезные звонки. На следующий день после исчезновения Лины он еще был уверен, что она позвонит ему, если будет жива. К утру следующего дня он уже стал думать, что ее нет в живых. Еще днем позже он во время очередной своей беспокойной прогулки шел в Скотленд-Ярд, чтобы убедить полицию вновь начать расследование против Хаммуда. Но они пожелали только задать ему ряд вопросов о предполагаемой преступной деятельности Лины Алвен. Он отказался отвечать и фактически предложил полицейским арестовать его за соучастие в заговоре, если у них есть какие-то улики. Тогда его попросили уйти.
В тот вечер из Туниса вернулся Али Маттар. Хофман ожидал, что он приедет еще через день-два, и был приятно удивлен, увидев палестинского следопыта, маячившего у его двери. «Ахлан, ахлан!» — приветствовал Хофман своего коллегу. Он был рад уже тому, что увидел дружелюбное лицо. Перед этим он несколько часов занимался главным образом тем, что скатывал кусочки клейкой ленты между большим и указательным пальцами.
— Очень хочется выпить, — сказал Али, осторожно устраивая свое дородное тело на диване. При нем даже большая комната казалась тесной: он был высок и плотен, с длинными курчавыми волосами и свисающими книзу усами. На взгляд Хофмана, он больше походил на прогоревшего музыканта-хиппи, чем на пройдоху разведчика, но это лишь добавляло ему обаяния. Хофман налил ему большой стакан виски.
— Так что же вы выяснили? — спросил он.
— Ну и работенку вы мне подсунули, Сэм! У меня здесь целая история. — Он похлопал себя по лбу. — Я решил, что должен сразу вернуться и сообщить вам эти важные новости.