В это время в Благовещенске Василий Соловьев совсем не отказался бы от того, чтобы дать какую-то сумму денег за то, чтобы спокойно спать с легким сердцем, но лишних денег у него совсем не было. Утром он получил письмо от Оноды, чему был несказанно рад. С огромным усилием удержавшись от того, чтобы стащить данные сразу же, Соловьев неохотно пошел на работу. На обратном пути с работы вечером он в очередной раз поставил рекорд скорости и добрался до дома в считанные минуты. Заставив себя раздеться и разуться, зная, что письмо уже есть, Василий рванулся к компьютеру, стащил три снимка, номера которых врезались ему в память еще с утра и перенес их на ноутбук. Открыв первый файл, он радостно выдохнул. На экране показались прямоугольники, размеры которых были указаны с точностью до миллиметров, но что еще важнее, с точностью не то, чтобы до десятых — до сотых долей миллиметра были указаны точки, в которых проверялось ультрафиолетовое свечение и намагниченность. Соловьев радостно выдохнул — вот оно! С четверть часа он пребывал в эйфории, поочередно радостно таращась в документы по купюрам в 1000, 500 и 100 рублей. Однако, пробудившийся здравый смысл коварно напомнил Соловьеву анекдот о пинаемых всеми милых пушистых колобках, которым один затейник посоветовал стать злобными колючими ежиками. А в ответ на вопрос, как же им стать этими самыми колючими ежиками раздалось лишь «Идите на …., я принимаю только стратегические решения!». Знаний у Василия изрядно прибавилось, спору нет, однако! Как же применить их на практике? Если ультрафиолет еще можно нанести ручкой, то как магнитить чернила, да еще с такой точностью? Там у каждой точки 10 в минус чертей-какой степени каких-то там хреновых единиц намагниченности! Даже если крошить магнит и пытаться приклеивать частички — вряд ли то, что надо получится. Соловьев подумал о том, что надо бы написать Оноде и решил, что нужно это делать выспавшись, с утра и на свежую голову. Поставив будильник на час раньше своего обычного подъема, он упал в кровать, но заснуть ему удалось не сразу, а только после того, как он в общих чертах продумал содержимое письма в Японию.
Глава 13
Киоши Онода прочитал письмо Соловьева около полудня. Он ждал письма с подобным содержанием и был чрезвычайно рад иносказательной и абсолютно непонятной остальным форме того, как Vasily ловко спросил совета о том, как бы ему правильно с корректной цветопередачей напечатать такие хорошие снимки. Снимки действительно не то, чтобы просто — даже чрезвычайно хорошие, особо учитывая содержащуюся в них информацию, но вот только заметить это дано не всем. Было очень здорово что парень написал про модель своего принтера. Онода живо залез в Интернет и, поискав, нашел там картриджи с ультрафиолетовыми и магнитными чернилами, предназначенными именно для указанной модели. Скопировав номера моделей картриджей, присвоенные производителем, и называемые по-английски Part Number, Киоши внес их в файл, который будет запрятан в фото, и дал краткие указания по тому, как по его мнению, надо проводить печать и тесты. Выложив на портал очередное фото со спрятанным в нем файлом, Онода написал e-mail практически ни о чем, с банальными рекомендациями о том, что сам принтер в принципе не плох и вполне годится, и, видимо, стоит подобрать себе картриджи получше, а самое правильное, оригинальные. Самым важным в этом письме был постскриптум о том, какую фотографию стоит посмотреть на портале. Отправив письмо, Онода в который раз с недовольством подумал, что необходимо ожидание, которое, однако, скрашивалось не только осознанием верности выбранного пути но и той дистанцией, которую уже удалось успешно пройти за очень короткие сроки.
В Москве наступил вечер и Семен Моркофьев, отругав себя за то, что он, занявшись делами, обо всем позабыл, а кое-что надо было бы уже давно сделать, позвонил Профессору
— Дело выгорает, но все будет более-менее ясно к лету. Тогда я у тебя хату куплю. Настаивать на немедленной покупке не будешь?
— Не буду. Другому бы я постарался сплавить ее поскорее, но мало ли, не выгорит, чего тебе с ней делать-то?
— Спасибо! Не отвлекаю? — спросил Семен, услыхав женский голос.
— Если честно, то…
— Понял, мешать не буду, позвоню через месяц-полтора
— Давай, спасибо тебе, все с ходу понимаешь.
Профессор отбил звонок, а Семен, довольно ухмыльнулся. Дело действительно выгорало, и это не могло не радовать. И с программированием наступило некое просветление. Радостно мурлыкая себе под нос «Маленькую ночную серенаду», он продолжил свое самообразование. У него наступал тот самый знакомый каждому обучавшемуся программисту период, когда компьютер, наконец, начинает слушаться твоих перенесенных в текст программы задумок и в пишущем пробуждается ощущение самого себя богом-творцом, вдыхающим жизнь в бездушную машину и повелевающего ею. У изучающих второй-третий языки программирования это ощущение проявляется не столь остро и потом совсем притупляется, когда уходишь на второй десяток. Однако, момент, когда компьютер начинает подчиняться твоей воле впервые, обычно запоминается на всю жизнь и особенно ярко. Разобравшись с многомерными массивами и успешно получив правильный результат на тестовых данных, Моркофьев посмотрел на часы и с удивлением заметил, что уже начало третьего! Семен было попытался обругать себя, но на фоне эйфории от своих успехов у него так ничего и не вышло. После этого Моркофьев быстро завалился спать, успев подумать перед сном о том, что если компьютерные игры затягивают еще сильнее, то надо бы их сторониться, а то мало ли что…
В это время Василий Соловьев был уже в Китае. Вечером он прочитал письмо от Оноды и вначале мысленно назвал себя дураком — неужто не мог сам до таких картриджей допереть? Однако, честность перед самим собой взяла верх, и он признался себе, что и думать-то о такой возможности не стал бы без подсказки. Задача его изрядно упрощалась — заменяешь картридж одного из четырех основных типографских цветов CMYK, рисуешь замененным цветом в файле то, что надо, и печатаешь. Онода даже подсказал ему, как проводить тесты с магнитными точками — нарисовать на месте каждой магнитной точки соответствующий намагниченности кружок и потом пропорционально увеличивать их на доли миллиметра. Сделать с полсотни вариантов и посмотреть, какие из них примутся. Соловьев почувствовал невольное уважение к предусмотрительности японца, но теперь он находился в стране, отношения которой с Японией были, мягко говоря, не всегда ровными и безоблачными, причем намного больше, чем с Россией. Поднявшийся на торговле с Благовещенском город Хэйхэ изобиловал «помогайками», получавшими свою мзду от тех, к кому они приводили клиентов, однако Василий предпочитал ориентироваться самостоятельно и в который раз вежливо, но твердо отказался от их услуг. Направляйся он за за чем-то иным, звать «помогаек» еще куда не шло, но сейчас лишние знающие о его планируемых покупках были совершенно неуместны. Большая часть челноков приезжала за различного рода тряпками. Соловьев ни разу не был в Москве, и не мог знать Ростецкого, рассказывавшего после своей командировки в Хабаровск веселую историю про разговор двух местных:
— Мне вон тот спортивный костюм нравится
— Не вопрос, на неделе в Китай поеду, привезу. Тебе какой — Adidas, Reebok, Nike?
Подобная история, вызывавшая довольно сильное веселье «на Западе», где, в соответствии с дальневосточной терминологией, находилась Москва да и вообще вся европейская часть России, у местных вызвала бы лишь легкую привычную усмешку — проворные китайцы чего угодно поверх костюма нашьют, лишь бы деньги платили. Однако, на сей раз Соловьев приехал не за тряпками и прочим ширпотребом. Искать требуемые ему картриджи в России было затеей практически самоубийственной. Не говоря уже о цене с растаможкой, покупателя живо возьмут на карандаш и начнут задавать вопросы о том, зачем бы покупаемое обычному человеку. К счастью, Китай, где, почти со стопроцентной вероятностью, и делались эти картриджи, был через реку, а китайцы много вопросов задавать не склонны. Да еще на этот случай Василий заранее и предусмотрел кое-что… Смотря на развитую вещевую торговлю, Василий было испугался того, что вообще не найдет ни одной компьютерной точки — кругом одни шмотки. Должны же местные хоть какую-то компьютерную лавку для себя иметь, черт возьми! Наконец, после показавшихся ему продолжительными поисков, он таки нашел требуемое. Зайдя внутрь и увидав внутри картриджи для принтеров, он отчасти успокоился, достал листок с переписанными на нем моделью принтера и part number нужных ему картриджей, и начал искать старшего, а еще лучше хозяина. Один из продавцов, как и предвидел Василий, вначале был уверен, что сам найдет требуемое, пошарил было по part номерам на упаковках продававшихся обычных картриджей и не найдя совпадения, начал задавать вопросы «твой точно переписала?». На третий раз, наконец вроде бы поняв, что действительно нужно что-то особенное, продавец таки сказал Соловьеву, что «хозяина сейчаз позвать будеть» и скрылся. Василий ухмыльнулся. Где-то он читал о том, что англичане называли подобный иностранно-китайский язык пиджин-инглиш, да они и сами глупо прикалывались, когда говорили с китайцами именно таким образом. Потом он припомнил еще кое-что и призадумался о том, так ли хреново китайцы на самом деле знают русский, как кажется. Они-то и сами прикалываться мастера, помнится, что в давно прочитанной книге было упомянуто про какого-то там Лонгстаффа, фамилия которого в дословном переводе означает что-то вроде «длинный посох». Китайцы, однако, чуть ли не в официальной переписке переиначили его иероглифами «длинный член», и так не один месяц писали, пока этого кто-то из знающих англичан не просек! Васька снова ухмыльнулся воспоминаниям. Прозвище «длинный член» — просто сплошная гордость для порноактера какого, но в девятнадцатом веке видеопорнухи не было еще, да и тот Лонгстафф, судя по всему, прозвищу совсем не соответствовал, раз этим сильно возмутился. Спалился мужичок, спалился… Соловьев начал было припоминать сильно подзабывшееся название книги, но был отвлечен возгласом «хозяина тута»!