— Я сейчас полезу в карман, не дергайтесь.
— Погодите! Обыщите-ка их, нет ли оружия!
— Чисто все! Что из кармана достать — эти ключи?
— Их. Они железную дверь открывают, суперкомпьютер за ней, девка его и не видела.
— Это хорошо, а то я подумал, что Вы опять не договариваете…
— Перестаньте… Чтобы любой случайный приезжий все увидел…
— Да, пожалуй, тут он не врет. Пойдем, Николай, посмотрим.
— Ох ты ж итить-раскудрить!!!
— Мда… Я, Николай, в этом деле ни хрена не понимаю, но все равно впечатлен. Аккуратно-то все как сделано. Даже красиво…
— Так аккуратность изготовления и красота изделия — в технике одни из первейших признаков правильности и работоспособности. Блин, если там внутри каждого винчестер — замаемся их молотками колотить.
— Это жесткий диск, на котором программы пишутся?
— Он самый. Давайте-ка посмотрим, тут у каждого дырка на морде из-под дисковода…
— Вижу, морщины расправились…
— Уф, слава Богу, нет их там. Я расскажу, что надо будет в каждом компьютере через дырку посмотреть, но уверен, что винчестеров нет нигде. Однако полная проверка все равно нужна.
— Ясное дело! А что искать-то надо?
— Искать надо не сам винт, вы его можете не распознать… Пошли наверх.
Собеседники подошли к компьютеру Моркофьева и Николай открыл его.
— Надо будет искать вот такой широкий кабель, он обычно светлый. Это стандартный кабель интерфейса IDE для винчестеров. Если он есть, то и винт есть.
— Понятно. Пойдем наружу.
Маша продолжала осматривать схорон, временами посматривая на маленькие мониторы. Лица у всех присутствующих были напряженными, но спокойными, разговор, судя по всему, был сугубо деловым и без мордобоя, хотя пистолетов пришельцы не убрали. Пожалуй, если до сих пор ничего такого не началось, то все обойдется — подумала девушка, не подозревая того, насколько она ошибалась…
Ладно, мы все нашли, давайте кончать с этой частью дела. Пошли за дом.
Когда Маша на мониторе заметила, что Семена и Сережу ведут за дом, она сразу поняла, что оценивала ситуацию в корне неверно. Она вгляделась в монитор и заметила под ним значок с символом громкоговорителя. От души выругав себя за глупость, она нажала его.
Так как Вы, Николай Владимирович, руководите этой операцией, вы отдаете приказания о том, что нам делать с этими двумя.
Вот это поворот… Не зря они в первый раз обратились по имени-отчеству… Руководитель в случае чего получает больше всех. С другой стороны… они это сделают, так или иначе. При этом я покажу себя полнейшим бесхарактерным лохом. Нет… надо сделать нечто противоположное.
— Как руководитель, я не собираюсь перекладывать свою ответственность за такие действия ни на кого и сделаю все лично. У кого есть оружие, которое нельзя отследить?
— Держите.
— Вы уверены, что прежнего хозяина не найдут?
— Найдут, а как же! Отвечаю на Ваш безмолвный вопрос — найдут какого-то гауптмана Ганса Крюгера, без вести пропавшего в 1944 году в Белоруссии. У немцев с учетом завсегда полнейший порядок.
— Понятно… Кстати, оружие понадобится оставить здесь.
— Это ничего, у меня Люгеров еще четыре штуки. В Белоруссии, где я вырос, даже в начале семидесятых берега некоторых ручьев были латунными от гильз. Не говоря уже о всем прочем…
— Ясно.
— Предохранитель тут…
— Я Вас Христом-Богом заклинаю — пощадите Серегу. Не убивайте сироту.
— Эх, Семен Васильевич, мы же с Вами при историческом материализме воспитывались, какой Бог-то…
— Извините, пощадить Серегу не могу, кстати, с него и начнем. Ну что же, молодым везде у нас дорога…
Николай всмотрелся прямо в глаза парня. К чести современной молодежи, взгляда он не отвел. Сейчас тебе, Коля, если вспомнить о Боге, придется нарушить чрезвычайно важную его заповедь… А что будет, если он этого не сделает? Николаю представились десятки, хотя какие десятки — стони миллионов обобранных и разоренных людей. Триллионные убытки разорившихся банков по всему миру. Остановившиеся заводы по производству микросхем и карт, терминалов и касс… Разоренные поставщики программного обеспечения… Счет пострадавших точно пойдет на миллиарды, бедствие будет колоссальным. И всю индустрию придется воссоздавать сначала. А что до жизни — пощадить одного, чтобы потом повесилась или, как любит говаривать председатель, сбросилась с крыши тысчонка-другая разоренных? А скольким из пострадавших эта история сократит жизнь на десяток, а то и двадцать лет? Хотя выбора у Николая не было, он все же немного поколебался, но после этого решительно поднял пистолет и выстрелил, целясь в сердце.
Глава 97
При усиленном микрофоном звуке выстрела Хуана передернуло. Вот же ж… Нельзя так колотить по ушам, оглохнуть можно! А чуть ли не облитая слезами Маша с трудом удерживалась от того, чтобы потерять сознание. Однако, обоих подслушивающих живо привела в чувство реплика:
— Николай Владимирович! Сердце у человека находится хоть и слева, но все же правее и пониже. А так у него только дырка в легком, навылет, может даже и кости не задеты. Добьете?
— Если в нем будет две дырки, это очевидное убийство, а так можно списать на неосторожность. Сам он без посторонней помощи не выкарабкается?
— Нет. Помирать он будет очень медленно и хреново, от кровопотери…
— Ну так возьмите в доме одеяло и оттащите в лес подальше! Одеяло потом спалим. Все равно надо было в лес нести. В лучшем случае пропадет без вести, да его и искать-то без родителей не станут, а в худшем — будут подозревать всех местных охотников. Кстати! Оно даже и хорошо, попадание прямо в сердце было бы очень подозрительно для случайного. Не говоря уже о случайности с двумя дырками…
— Понятно.
— Идите за одеялом!
— Слушаюсь, Николай Владимирович!
— Да, и гильзу подберите!
В это время Маша, наскоро вытерев слезы, носилась по схорону. Прежде всего, в аптечку, хотя тут, пожалуй, даже аптека целая. Ого! Стерильные ватно-марлевые повязки, перекись, вата, бинты, еще советские, а не новые, в которых в марле частенько только по четыре нитки на квадратный сантиметр. Одноразовые шприцы, антибиотики… Шины и те даже есть, но не нужны. Благословив то, что мать и в медицине научила ее очень многому, Маша за полминуты нагребла всего необходимого с запасом и стала одеваться, прислушиваясь к разговору снаружи, что было очень вовремя.
— Дадите мне десять минут на написание завещания?
— Это облегчит нашу задачу, особо, если Вы напишете там то, что нужно.
— Ну, прежде всего, я напишу, что завещаю все Сереге. Кстати, я уже это сделал и подтвержу это, сказав, у какого нотариуса лежит завещание. Это нотариус N на…
— А с чего это Вам это писать?
— Да потому что не хочу, чтобы на меня смерть Сереги повесили! За Ваши делишки я отвечать не намерен даже на том свете.
— Ну что ж, если Вы напишете, что уходите из жизни по доброй воле…
— Думаете, я этого не понял? Совсем за дурака держите? Все напишу, дайте только сосредоточится, такое ведь только один раз пишешь… Прочитаете все, не бойтесь…
Уже одетая Маша, нетерпеливо ожидавшая того, чтобы дом покинули люди с одеялом, не смогла удержаться от пробившегося сквозь дрожь грустного и тоскливого восхищения. Это же какие у старого нервы и голова! Мигом все сообразил и даже перед смертью делает все, чтобы дать ей побольше времени на уход. Надо бы пока записать фамилию нотариуса, а где… Ручка валялась на столе, но бумаги видно не было. Вспомнив о бумажке, которую ей дал Семен, она написала фамилию и адрес пониже двух длинных строк с цифрами. Придется самой понимать, что это за цифры, а пока важно бумажку не потерять. Ага, вон она дверь хлопнула и двое с одеялом топают. Пора!
Тем временем Хуан был изрядно озадачен. Он тоже слышал весь разговор. Конечно, ему тоже приходилось ухаживать за раненными, но… Весь его уход состоял в перевязке и тому, чтобы довести, а порой и дотащить товарища до понимавшего в медицине побольше него. Теоретически-то он знал все, но разница теории с практикой понималась им донельзя отчетливо. Но, видимо, придется учиться сейчас и очень быстро. Так… райцентр недалеко, районные больницы отнюдь не упразднили, до дороги я его дотащу. Вот только перевязка… Бинт-то он на всякий случай взял, но вот что-то побольше… Да и тащить не на чем, не растрясти бы по дороге до летального исхода. Ладно, надо будет попробовать, от мертвого он точно ничего не узнает… Хуан пополз вдоль опушки, так как знал, что несущие, очевидно, постараются быстрее углубиться в лес и пойдут по кратчайшему расстоянию…
Тем временем Маша, пригнувшись, быстро пробежала до шкафа и выдернула три простыни из парашютного шелка. Это и средство маскировки и средство перетаскивания. Они-то есть, а чем заметать следы? Повинуясь внезапному порыву, она выдернула из соседнего шкафа зеленое платье, юбку и швейную машинку. Несмотря на остроту ситуации, ей невольно захотелось прихватить с собой что-то из той, счастливой жизни, которая, казалось, уже осталась где-то далеко в прошлом. Если все и пройдет, то хоть что-то на память останется. Быстро сделав узел, в который поместились и одежда и машинка. Маша рванула к заднему выходу. Так, надо выходить, и побыстрее… Она обмоталась простыней, потихоньку открыла дверь и вышла на крыльцо. Все за домом, с другой стороны, но надо исходить из того, что долго это не продлится. На коленях, таща за собой узел, она прокралась до калитки. За узлом оставалась широкая вмятина. Пожалуй, она сойдет за естественную, тут еще и снежок идет, края сглаживает. Пустив узел вниз, Маша просто-напросто скатилась бревном по крутому с этой стороны холму вслед за ним. Ага, вон несут Сережу… недалеко ушли. Да еще и следы от них есть. Надо отползти как можно дальше от дома, но так, чтобы следов не потерять, да и забирая при этом к лесу. Как следует поправив белую шелковую простыню, Маша быстро поползла к лесу, временами поднимая голову и проверяя направление. Судя по тому, что никакой тревоги не было поднято, ее маневр остался незамеченным и она поможет своему Сереженьке…