— Жену-то как зовут — Хуанита?
— И как это ты догадалась? — в ответ раздался веселый смех. Но скальпель баба при этом не опустила. А сказал-то он чистую правду…
— Ладно, Хуан… Я тоже люблю серьезных мужчин с чувством юмора, но трех детей без отца не оставлю. Точно уедешь, не вернешься?
— Да я здесь только из-за этого знания оказался, там уже корни пустил…
— Хорошо. Мы — по стенам, ты к выходу. Дверь я на ножку стула закрою, на всякий случай, потому как доверия к тебе у меня большого нет, не обессудь. Начнешь ломится — скальпелей хватит. Вылезешь — подойдешь вниз, рукой перед этим окном помашешь. Чтоб мы не думали, что ты за дверью затаился.
— Понял, Катерина. Спасибо! Кстати, жену мою на самом деле Хуанита зовут, на Машу твою очень похожа. Только постарше и более смуглая…
— Фух… Ушел… Ручкой помахал, да еще и улыбнулся на прощание…
— Слава Богу… Так, Маша, ты теперь до конца праздников ночью спишь только тут и с ножкой стула в ручке. Поняла?
— Где уж тут не понять…
Глава 101
— Заходи, Ваня. Ну как, получилось?
— Было непросто, но получилось…
— Молодца… Утром поедешь? Кстати, не гонятся там за тобой?
— Не должны… Автобус на Москву по утрам ходит?
— Ага… В шесть двадцать.
— Спасибо тебе, отец. Держи рубли, сколько есть. Я себе тысяч пять оставлю…
— Да зачем мне сколько…
— Бери дед, это от души и из уважения к старшему поколению солдат. Только много не пей…
— Да я-то сам не больше фронтовой нормы в день. А с хорошим человеком и побольше можно… Спасибо тебе, Ваня.
— Да и тебе, дед, спасибо. Даст Бог, свидимся…
— Это вряд ли. Меня уж на том свете заждались…
— Пообещай мне, что туда не будешь торопиться…
— Да легко… Я сам-то никуда не тороплюсь, но как время придет — встречу все спокойно… Уж сколько раз смерть обманывал, нельзя ж это вечно делать…
— Не знаю, дед, смогу ли я так же сказать в твоем возрасте…
— Сможешь, Ваня, сможешь… Любой настоящий старый солдат это всегда сможет.
— Деньги лучше спрячь, а то еще, как узнают, все потомки прибегут. То-то я вижу, как они тебя помнят и заботятся — никто не ногой, даже в праздник…
— Да внучка от первого брака раз в неделю по дороге домой из больницы забегает… Зря я наверно с ее бабкой развелся… Медсестра она в хирургии.
— Хм… А ее, часом, не Катериной зовут?
— Ты-то откуда знаешь?
— Говорил я тебе, не задавать мне нескромных вопросов…
— А ты ей ничего плохого не сделал?
— Нет… Поговорили с ней, да потом вопрос и решился.
— Ну и хорошо, а то я б на тебя сильно обиделся…
— Ладно, давай я посплю до без двадцати шесть… А то перенервничал я таки…
— Ложись, все постелено… Давай попрощаемся заранее. Если я с утра буду спать — тебя ж без сна дожидался, просто дверь захлопни, да и делов…
Наутро Хуан проснулся и быстро вырубил будильник на мобильном телефоне. Дед продолжал спать, похрапывая. Хуан проворно оделся и почувствовал неудержимое желание пошалить напоследок… Достав чистый лист бумаги, оставшийся у него после вчерашних писаний Сереги, он положил в него шестьсот долларов и сделал сверху большую надпись:
«Половину возьми себе, а вторую передай Катерине с приветом от Хуана. Ваня.»
Положив лист бумаги на стол, Хуан вышел, потихоньку захлопнув дверь и заторопился на автостанцию. Автобус на Москву уже стоял там, пассажиров было немного, он сел в самый конец салона, чтобы никто не подглядел из-за спины, и начал изучать написанные Серегой листы. Да… вот это, черт возьми, математика… Однако… записи-то ты получил, а вот с их пониманием будет намного потруднее… Через несколько часов Хуан, не став задерживаться на старой родине, уже сидел в самолете, уносившем его в Америку. После пережитых волнений он спал, как убитый, что помогло ему успешно перенести сдвиг часовых поясов.
Если Хуан уже изучал готовые записи, то Мэри-Энн Перкинс, жившей рядом с Питером Джексоном, еще только предстояло их сделать. Контрразведкой в США занималось ФБР и она регулярно писала туды отчеты. Обычно они были простыми, так как Джексон никак не упоминал о своем прошлом, которое она отлично знала. Однако вчера был совершенно другой случай… Кстати, даже несмотря на то, что он изрядно выпил вчера, Питер нисколько не вышел за рамки официальной легенды. Это надо обязательно написать… Кстати, нужно написать им и о предложении, которое она от Джексона получила. Завязать бы с этой долбаной работой, но нужны деньги. А если она выйдет замуж, то и сама, чего доброго, попадет под подозрение… В суде показания против супруга не примут никак. А жаль, Питер не только денежный, но и вполне толковый, муж бы был хоть куда… Отправив документ по электронной почте, она почувствовала тоску и безнадежность. Что же делать? Скорее всего, надо внешне случайно залететь, тогда все будет выглядеть естественно…
Тем временем, в России Ленка, уже залетевшая и тоже совсем не случайно, рыдала вовсю. Она-то над презервативами потихоньку с иголкой поработала после того, как они с Семеном Юрку укокошили…. Катька заскочила к ней и все рассказала… Теперь убитой горем женщине предстояло доехать до дома на лыжах и «обнаружить» то, о чем она уже знала… Ладно, хочешь, не хочешь, а надо собираться в скорбный путь… Через несколько часов собравшаяся милиция, которая с очень малым интервалом нашла второй труп за несколько лет, констатировала очевидное самоубийство… Куча сожженных бумаг, но деньги-то уцелели! До черта денег… Оставил все какому-то московскому парню… Надо будет на всякий случай проверить, где он был в тот день в 14:30… Ладно, разберемся. Соображавший Семен написал в завещании время с форой в три с половиной часа, и с этим даже согласились, так как группе из Ультрима надо было проверить дом и компьютеры. Милицейская проверка показала, что тем утром парень получил травму и к указанному моменту смерти валялся в районной больнице. Возможно, это и попытка создать алиби, но логика в таком предположении явно хромает… О том, что он мог силой заставить старого написать завещание, и речи не могло быть, физическая подготовка явно не та. Да и если предположить, что Моркофьев писал под дулом его пистолета — какой у него тогда был смысл дополнительно подтверждать то завещание, которое уже лежало в Москве? Сделать собственному убийце приятно? — дичь какая-то… Все равно один конец. Он бы просто вообще ничего не написал! Железная математическая логика, безошибочно предсказавшая подобный ход рассуждений, не отказала Семену и в последние минуты его жизни… Надо будет для закрытия дела графологическую экспертизу заказать… Бумаг, написанных рукой Моркофьева, в доме не осталось, но он работал в госбезопасности, наверняка, там какие-то документы есть, может, и не откажут, если они не секретные… Да и в банках, в которых у него были карты, тоже заполненные им бланки наверняка есть… И завещание у нотариуса имеется…
В отличие от горевавшей русской женщины, жена Хуана в Латинской Америке была не столько расстроена, столько разъярена. Ну, она ему покажет… Но устраивать сцен, пожалуй, не стоит, тут надо действовать поумнее… Как кстати, что Лусия уже подросла и может ей помочь. Хорошо еще, позвонил, что появится сегодня… А вот и машина, заезжает…
— Добрый день, папа!
— Добрый день — машинально ответил Хуан и только потом понял, что фраза была сказана по-русски! И, кстати, довольно чисто… Откуда!?
— Добрый день, Хуан. Как там твои русские любовницы поживают?
Так… она говорила, что кого-то там обучает испанскому языку, чтобы не скучать дома… Похоже, понятно, кого именно, уж национальность-то ясна стопроцентно, так как очевидно, что было и обучение навстречу… Неужто у местных русских с Доном Педро уже такой уровень доверия? Похоже на то… Или это просто случайные люди? Ладно, потом разберусь… Что же делать? Похоже, стоит рассказать правду и перейти на испанский язык.
— Хуанита, я могу тебе все объяснить, но, если ты расскажешь мое объяснение кому-то, меня убьют. Или русские, или дон Педро. Решать тебе.
— Пойдем, послушаю, что ты будешь врать…
— Я буду говорить чистую правду. И, если ты ее разболтаешь, твои дети останутся без отца. Хуан перешел на русский язык.
— Лусия, пойди пока погуляй. — Черт возьми, послушалась…
— Ну давай, рассказывай. Думаешь, я не знаю, что ты давно втихую слушаешь что-то из России?
— Так это Интернет-радио. Могу и тебе дать послушать, если хочешь.
— Не ври! Ты слушал ЕЕ! — Хуан окончательно потерял терпение
— Слушай меня! Если ты и пытаешься быть русской женщиной, то знай, что у них есть поговорка «Бьет, значит любит». Или ты будешь слушать спокойно, как местная, или я тебя по-русски тресну. И от любви, и для приведения в чувство. Учти — будет больно! Решать тебе. В любом случае, отнесись к моим словам со всей серьезностью!
— Да я уже отнеслась к красоте тех, которых учу, со всей серьезностью! У вас там что, все такие?
— Не знаю, кого ты там учила, но если это женщины русских кхм… деловых людей, то они ими отобраны особо. Сама же должна понимать, не маленькая. Хватит об этом! Возьми себя в руки и слушай, а не сумеешь — помогу успокоиться! По-русски…
— Говори…
— И помни, то, что я тебе скажу — чистая правда. И то, что сказал про угрозу жизни — тоже. Причем, не только мне, но и тебе, а то и детям, при Лусии я этого не стал говорить. Сболтнешь — и конец… — Судя по всему, до Хуаниты таки дошла серьезность положения, но отступать она не стала.
— Тем больше у меня будет причин молчать. Рассказывай…
Хорошо проверив, как закрыта дверь, Хуан выложил ей все. И то, как додумался до взлома алгоритма и что сделал после этого, как захотел сам стать доном… Как ходил по лесу… Как хрупкая на вид девчонка проявила колоссальное присутствие духа, без всякой подготовки кралась не хуже бывалого разведчика, перевязала и протащила раненого по снегу на расстояние больше километра за восемнадцать минут… Как он беседовал со