— Добрый день! Будьте любезны, Жанну!
— Это я, — послышалось в трубке.
— А это — я, — не будучи подготовлен к тому, что это именно она оказалась у телефона, произнес он.
— «Я» — это замечательно, но может быть, вы сможете еще и представиться?
— Вам, Жанна, звонит Влад — ваш вчерашний кавалер.
— A-а, еще раз здравствуйте. Только для меня вы теперь не кавалер, а чемпион по употреблению водки. Кстати, знаете, ваше чудесное приветствие напомнило мне один известный анекдот: наркоман, находясь дома, только что принял дозу, и вдруг раздается стук в дверь. Подойдя к ней, он спрашивает: «Кто там?» — «Я!» — раздается снаружи. «Я?!» — удивляется наркоман.
— Смешной анекдот.
— Да, смешной. Сын в школе наслушается, а потом мне пересказывает. Как ваше самочувствие?
— Уже лучше.
— «Уже» — понятно. А было?
— Было — не очень.
— Немудрено. Чем закончился столь чудесный вечер?
— Ничем особенным. Потихоньку разошлись, я — один из первых.
— Почему так?
— Вы неожиданно исчезли, и мне стало скучно.
— Ну, прежде чем я неожиданно исчезла, вы неожиданно напились, и, надо полагать, вам-то под влиянием алкоголя все ж было несколько веселее.
— Я напился? Я вполне бодро себя чувствовал.
— Да? Значит, я мало вас знаю. Раньше мне почему-то казалось, что если человек за восемь минут выпивает четыреста граммов водки, а когда после этого встает из-за стола и его пошатывает, то бодрости здесь мало.
— Да, вы меня знаете плохо. Я достаточно быстро реанимировался.
— Ну, все равно уж было поздно, мне надо было домой.
— Я бы вас проводил.
— Ой ли? Мне почему-то показалось, что вы на меня обиделись.
— Нет, обижаться — не моя прерогатива. Может быть, был чуть сердит, и то одну секунду, но нет, не обиделся, ни в коем случае.
— Правда? — Казалось, это сообщение ее обрадовало.
— Правда. Кстати, вы уже составили себе план на сегодняшний вечер?
— Интересно вы задаете вопрос. Хорошо, если план уже составлен, что вы скажете?
— Я скажу, что мне жаль, потому что я вас хотел сегодня куда-нибудь пригласить.
— Ну, и при чем здесь какой-то план? Я всегда его могу изменить.
— О-о, значит, вы непостоянны — это не может не тревожить.
— Вы глубоко заблуждаетесь. Нет существа, более постоянного, чем женщина. В мои планы на вечер входило приготовление пирога — но я с таким же успехом могу сделать это и завтра днем. Но вы еще не передумали?
— Насчет приглашения?
— Да.
— Не передумал. Куда вы хотели бы пойти?
— Фу, какой официоз. Полагаюсь на ваш вкус.
— Чудесно. В девятнадцать ноль-ноль — нормально?
— Чем же плохо? Но где?
— Вы скажите, где живете, я за вами зайду.
— Ой, боюсь, как бы вы не заблудились. А живу-то я не так далеко от Ильиных — давайте у их подъезда внизу.
— Ровно в семь?
— Ровно в семь.
— Ну что же, тогда — до встречи!
— До встречи!
Положил трубку на место. «Получилось! Хотя — что получилось? Пройтись под руку под луной? Ладно, поживем — увидим».
Сбросил тапочки, упал на постель. Взял с тумбочки будильник — половина первого, времени еще — масса, но на всякий случай завел на пять пополудни — мало ли? Положил голову на подушку, опустил потяжелевшие веки и уж собрался предаться сладкому сну, как заверещал телефон, мелькнула мысль не поднимать трубку, но ведь все равно сработает автоответчик, и сразу вспомнилось, как Семеныч в последний раз кричал: «Если спишь — проснись и сними трубку, а если тебя просто нет дома, то где же ты тогда лазаешь, черт возьми!», потянулся и снял ее с аппарата.
— Привет! — послышался голос Косовского.
— Здравствуй, — ответил.
— Как состояние?
— Поправил уже.
— Ага, ясно. А классно ты того качка вчера уделал!
— Пиррова победа. Принес в жертву здоровье.
— Да ладно пургу гнать! Дай тебе волю — ты еще бы столько выпил.
— Ну, — сказал Влад, — если к водке еще и закуску — то, может быть, и выпил.
— Ты знаешь, я, вообще-то, просто так звоню. Но меня один вопрос свербит — ты что вчера с Ларисой сделал?
Влад попытался напрячься и вспомнить, делал ли он что-нибудь вчера с бывшей подругой. Не получилось.
— А я с ней что-то делал?
— Ты с ней пять минут в баре посидел и смылся, а она вернулась к столу и как давай на всех наезжать! Я и то еле ноги унес. Что ты ей там наговорил?
— Не помню. Но, пожалуй, вряд ли нечто особенное.
— Ну, понятно. Ладно, извини за беспокойство.
— А как там у тебя, нормально? Что с твоей девицей стало?
— С ней все хорошо. Лежит рядом, жует яблоко и передает тебе привет.
— Хе! Ну и ты ей от меня передай.
— О’кей! Ладно, пока!
— Пока!
Положил трубку, подумал-подумал, выдернул шнур из розетки, зарылся в подушку и спокойно уснул.
III
Тетя Маша была права — проснулся бодрым и свежим, насколько можно быть бодрым и свежим после пьянки с раннего вечера до глубокой ночи и последующего опохмела. Потянулся, вскочил, сделал несколько движений руками — чуть размялся. Подошел к полочке с компакт-дисками, провел по ним пальцами — не то, не то, хотелось что-нибудь быстрое, зажигательное, взгляд на «Motorhead» — нет, слишком громко, лучше «AC/DC». Поставил сборник, включил сразу с «Thunderstruck». Побежал в ванную, пустил воду.
Настроение было прекрасным, хотя, казалось, повод к тому не столь уж и замечательный — свидание с дамой, давно уж не первое в жизни И, дай Бог, не последнее. Но, во-первых, дама была интересная, а во-вторых, это все одно лучше, чем провести вечер у телевизора, поочередно переключая каналы, или за бутылкой водки с Семенычем.
Вернулся в комнату, включил телефон. Раскрыл шкаф, с удовлетворением отметил, что имеется не просто свежая, но и выглаженная рубашка, — вести домашнее хозяйство не любил, больше всего — стирать и гладить, далее — пылесосить и мыть полы, затем — убирать утром постель, еще дальше — мыть посуду. Однако к посещению продуктовых магазинов, тем паче — к приготовлению пищи относился терпимо, ибо иногда любил почревоугодничать, посетить же в Санкт-Петербурге ресторан, преследуя эту цель, по затраченным средствам — то же самое, что сделать покупку средней дороговизны в какой-либо европейской столице. Сделать же в питерском бутике покупку средней дороговизны — все равно что оплатить тур за границу без учета стоимости перелета, живя потом в довольно приличном отеле. Провести два дня на море в Сочи, живя в приличном, но далеко не шикарном отеле (четыре звезды) «Рэддиссон-Лазурная», — все равно что две недели на Кипре или на Канарах в собственных апартаментах с обильным питьем и сытным питанием, или же дорогая покупка в «Бабочке» на Фурманова или «Валентино» на Пионерской, уж не говоря о любых бутиках на Невском.
Вода в ванной набралась быстро, он осторожно опустился в горячую воду, с наслаждением расслабился. Полежал с закрытыми глазами минуты три, потом встал, растерся шампунем — мыло не любил, — нырнул опять. Выдернул пробку, вылез из ванной, стоя у умывальника, почистил зубы, тщательно побрился, стал под душ, омылся, схватил полотенце, на ходу вытираясь, зашел в комнату. Звучала «Highway to hell». Настроение было уже не то, потому выключил, поставил Брайана Ферри. За окном смеркалось, шел мокрый снег, сейчас он оденется, возьмет зонт и попрется к дому Ильиных, где, очевидно, простоит минут пятнадцать, дожидаясь новую знакомую, на ветру — жуть! — а затем поведет ее в ресторацию «Санкт-Петербург» на набережную канала Грибоедова, где они проведут часа два, ведя никчемный разговор, и потом она заявит, что ей пора домой — конечно, заявит, иначе что мешало ей поехать к нему вчера ночью? Слова, цветы, прогулки, свидания, полунамеки, полутона… Э-эх! Но возвращаться домой — опять четыре стены, книжка или видеофильм на сон грядущий — нет, не хотелось. На всякий случай решил обеспечить возможность не заканчивать вечер одному — набрал номер Семеныча, тот оказался дома. Поздоровавшись, Влад спросил:
— Ты какие себе планы на сегодняшний вечер составил?
— Никакие. Сижу, смотрю телек. Обещали ребята зайти — так, на полчасика, чисто пивка попить — значит, гудеть до утра.
— У меня там дельце одно, если обломится, я к тебе часиков в одиннадцать-двенадцать подойду.
— А если не обломится?
— Тогда извини.
— Договорились. Ну, пока.
— Пока.
Положил трубку, начал собираться. Старательно почистил туфли, хотя, учитывая погоду и грязный снег, смешанный с песком, под ногами, оставаться в таком состоянии им было от силы минуты три после выхода на улицу, натянул брюки, надел рубашку, аккуратно повязал галстук, накинул пиджак и внимательно посмотрелся в зеркало. «А что? — подумал. — Внешне ничего. Да под хорошую закуску…»
Вспомнилось:
Ведь я еще не сдан в архив,
И в женщинах еще разборчив,
И, рожу надлежаще скорчив,
Бываю весел и игрив.
Решил, что вполне про него.
Вышел на улицу. До цели можно было дойти пешком, но — взглянул на часы — стрелки уже приближались к семи, потому взял такси.
Опоздать, в принципе, все же не боялся — на его памяти женщины всегда задерживались. Однако, когда подъехал к дому Ильиных, сразу увидел одиноко стоящую фигуру Жанны, мокнущую под снегом-дождем, — маленький козырек над крыльцом не спасал от непогоды. Пулей выскочил из машины — водитель сразу развернулся и уехал, — подбежал, начал извиняться.
— Ну-ну, хватит, — остановила она Влада. — Теперь я знаю о вас еще чуть-чуть больше. Вчера я узнала, что вы пьяница и не любитель ухаживать за дамами, сегодня — что вы не педант. А что еще предстоит узнать?
— Что я агент международного империализма и реставратор старого режима.
— Это лучше, чем быть педантом, — засмеялась она. — Куда мы держим путь?
— На набережную канала Грибоедова, в ресторан под названием «Санкт-Петербург».