Поезд начал сбавлять ход. Переваривая услышанное, мужичишка посмотрел в окно и поднялся. Подхватив пожитки, раскрыл ладонь.
— Счастливого пути!
— Всех благ, — ответил угрюмый, и пожав мозолистую руку, проводил попутчика взглядом.
За окном определился небольшой полустанок. Мужичишка спрыгнул на выложенную старыми шпалами платформу и, нацепив кепку, двинулся по почти заросшей бурьяном дорожке. Через десяток шагов прикурил, оглянулся и как-то странно посмотрел на окна вагона. В глазах мелькнула тоска и растерянность. Переступил с ноги на ногу, будто бы забыв куда идти, глянул на небо и, неумело расправив плечи, зашагал прочь. Голову старался держать высоко. От усердия даже забыл о цигарке, зазря тлеющей в пальцах.
Поезд тронулся, быстро набирая ход. Угрюмый отвернулся от окна, откинулся назад и прикрыл глаза.
Макар мягко соскочил с верхней полки и направился в тамбур размяться. Показалось ли, что дремлющий пассажир блеснул глазами из-под прикрытых век, но ощущение взгляда пропало, только когда за спиной хлопнула дверь тамбура…
Тело радовалось каждому движению, но пространства было маловато. Потянувшись и размяв шею, Макар упёрся ладонями в противоположные стенки, несколько раз медленно подтянул колени к груди. Встряхнул плечами, сделал десяток локтевых ударов, но щелчок замка и отворяющаяся дверь положили конец разминке. В тамбур ввалилась сонная дама и, уставившись на Макара, вложила в пухлые губы тонкую сигарету. Макар изобразил на лице учтивое выражение и сделал шаг назад, уступая даме место. Курильщица поняла, что ей не собираются подносить огня и разочарованно щёлкнула своей зажигалкой. Выдохнув струю дыма, она смерила Макара презрительным взглядом, но тот уже покидал вагонную курилку.
5. Зона
Западные окрестности Промзоны
Кочерга придержал Батона за куртку и знаком показал, чтобы тот лёг. Остаток подъёма оба преодолели по-пластунски и, раздвинув траву, осмотрелись.
С вершины холма открылась прямая дорога, убегающая к затянутой дымкой бетонной ограде, опоясывающей территорию промзоны.
На полпути между холмом и рвом на обочине вросла в землю автофура с грудой ящиков у выломанной задней двери. Ещё ближе, на противоположной обочине, белел кузов «Запорожца», за которым в низине ржавели останки допотопных ВАЗов.
Дорога казалась безопасной, и Кочерга вгляделся дальше, где асфальт пересекала полоса старой траншеи. Именно в ней устраивали лёжки кочующие собачьи стаи. Наблюдение не дало результатов — даже с холма было невозможно рассмотреть, что делается на дне.
Батон, сканирующий взглядом пустырь, зажмурился, потёр веки и часто заморгал, снимая с глаз напряжение.
— Может, они сегодня все на помойке?
— Хотелось бы верить, — с сомнением пробормотал Кочерга, возвращая взгляд к дороге.
Сотка за соткой просматривая пространство между «Запорожцем» и бетонным забором, наконец, щелкнул пальцами. Батон вперился в указанном направлении и тоже разглядел что-то подозрительное. Трава колыхалась на ветру, и каждый раз, когда порыв чуть сильнее пригибал её к земле, в жёлто-бурых волнах появлялись неподвижные тёмные пятна. Объекты лежали вразброс, и глазам никак не удавалось определить ни форму, ни их точное количество.
— Думаешь, собаки?
— Думаю, что уж точно не муравейники, — ответил Кочерга и потёр лицо ладонями.
— Может, трупы? — предположил Батон. — Неподвижные какие-то.
— Может и трупы, но уж больно одинаковые… и лежат как-то слишком ровно. Больше похоже на грамотную засаду. С дороги-то их вообще не видно. А ветер… — Кочерга прикинул направление травяных волн. — Точно в их сторону и поперёк дороги. Как только дойдём до фуры, они будут знать, что обед подан.
Батон поскучнел, глянул в сторону траншеи.
— А может, двинем влево, через пустырь? А там вдоль траншеи и по большой дуге к воротам. Глядишь, и не учуют с такого расстояния?
— Нее, брат, эти учуют. Да и шляться вдоль траншеи себе дороже.
Кочерга погладил ладонью бритую макушку и продолжил:
— Сейчас по-тихому спускаемся к дороге. По пути глубоко и с наслаждением дышим. Как ступим на асфальт, рвём до «запорожца», тихо, но быстро. Аккурат от «запора» бросаем пару-тройку гранат и ломимся к фуре. Как рванёт, зверюшки вряд ли сразу бросятся, поэтому успеем добежать и запрыгнуть кузов. Отдышимся, и видно будет, где и сколько их осталось. От фуры до мостка рукой подать, ежели что, на бегу пробьёмся. А там и до ворот недалеко. Это наш единственный шанс. Теперь запоминай свой ориентир: дерево расщепленное видишь?
Батон разглядел дерево и коротко кивнул. Кочерга положил на землю мачете и воткнул в стороне травинку.
— Это дорога, а это дерево. Теперь проведи от него линию до «Запорожца», — он выложил рядом с тесаком гранату. — Собаки чуть правей, на пол-второго. Вот туда и будешь целить. От дороги метров сорок-сорок пять, поэтому швыряй со всей дури, не ошибёшься.
Он сгрёб тесак и гранату, поднялся.
— Дробовик за спину повесь, он пока не нужен. Цепляй кольца и пошли. Как скомандую — рви и бросай, только направление прикинь правильно… если жить хочешь. Всё понял?
Батон ещё раз пожрал глазами ориентиры и молча кивнул. Кочерга потянулся.
— Ну тогда двинули.
Батон, держа руки на гранатах, направился вниз по склону. Кочерга ещё раз оглядел низину и ступил следом.
— Как запрыгнешь в кузов, дробовик в руки, но без команды не стрелять.
Дальше шли молча и глубоко дышали, стараясь перед рывком максимально насытить кровь кислородом. С опаской поглядывали, не двинутся ли тёмные пятна, но пятна не двигались и скоро совсем скрылись за волнами колышущейся травы. До полотна дороги оставалось совсем немного. Кочерга ещё раз прикинул направление ветра и ускорил шаг. Едва под ногами шоркнул асфальт, ткнул Батона в спину и сорвался с места.
— Бежим, Батончик, бежим!
«Запорожец» стремительно приближался.
— Поехали! — выдохнул Кочерга, отцепляя с пояса лимонку.
Перед тем как кинуть, указал свободной рукой направление и отправил гранату к цели по большой дуге. Сзади натужно крякнул Батон, потом ещё раз. Лимонки ещё были в воздухе, а они уже мчались к покосившейся громаде фуры. Сзади хлопнуло. Раздавшийся после этого визг заглушили ещё два хлопка, прозвучавшие дуплетом. Визг поменял тональность. Теперь со стороны засады доносился скулёж раненых и рык летящих в атаку уцелевших зверей.
Кочерга с Батоном проскочили последние метры и загрохотали ботинками по ящикам. В кузов влетели рыбкой, одновременно, как олимпийские синхронистки. Проехав на пузе до середины фуры, вскочили и сиганули назад к открытому проёму. От стелющегося над травой дыма в их сторону неслась стая около десятка голов. Кочерга рванул кольцо лимонки и метнул гранату недалеко от фуры. Батон, поднявший было дробовик, отшатнулся вглубь кузова. Кочерга же лишь прикрыл локтем глаза. Стая прошла над гранатой, и взрыв сбил с курса всего три собачьих тушки, принявших на себя почти все осколки. Остальные псы, как ни в чём ни бывало, преодолевали последние метры до фуры.
— Огонь! — рявкнул Кочерга и поднял руку для удара.
Сбоку жахнуло, залепив уши звенящей ватой. Первого пса развернуло в воздухе, и он упал, не долетев до кузова. Две собаки мгновенно свернули в стороны, зацепив крайние ящики. Три других попытались запрыгнуть в кузов. Сухо хрястнуло мачете, разрубая череп первого животного. Ещё раз хлопнул дробовик и собака, оставив в воздухе облако красной пыли, ударилось в ноги Батону. Третий пёс не рассчитал прыжка и, приземлился на самый край кузова. Задние лапы повисли снаружи, а передние — заскребли по металлическому полу. Батон мгновенно передёрнул цевьё и направил ствол в слепую морду.
— Стоять! — скомандовал Кочерга и футбольным ударом отправил собаку обратно. — Береги патроны!
— Есть! — с готовностью отозвался Батон, направляя ствол на кружащих у входа собак. — Хотя, чё там беречь? Их всего две боеспособных, а вдвоём они не нападают.
Выброшенный пинком пёс, шатаясь, трусил прочь, роняя с разбитой морды тёмные капли.
Кочерга облизал губы. Зло зыркнул на напарника.
— Мы тоже пока не у ворот. Ещё через траншею топать, а боеприпасов хрен да маленько. Заряжайся пока.
Кочерга вынул последнюю гранату, высунулся наружу, прощупал глазами дорогу до мостков через канаву. Батон быстро загнал в магазин последние два патрона, тоже выглянул из кузова.
— Готов? — спросил Кочерга, закончив осмотр местности.
— Всегда! — решительно ответил Батон и громко шмыгнул опухшим носом.
— Тогда к воротам, глядя по сторонам, бегом, марш!
Когда они скакнули из кузова, собаки метнулись в разные стороны, но почуяв, что это не нападение, быстро развернулись и потрусили вслед за убегающей едой.
— Они за нами бегут! — выпалил Батон, оглянувшись.
Кочерга глянул через плечо, молча выдернул кольцо последней гранаты и наддал в сторону мостка. Самые плохие догадки подтвердились: сначала одна, потом и другие головы слепых псов поднимались из-за утыканного кольями края траншеи. Собаки уже знали о приближении добычи и пытались только определить точное направление и момент атаки. Ветер, дующий от них в сторону людей, не давал сориентироваться по запаху и псам приходилось надеяться только на обострённую сенсорику.
Не дожидаясь, когда они полезут наверх, Кочерга откинул чеку и послал гранату точно над краем канавы. За долгие четыре секунды, что они мчались до мосточка, псы уловили движение бегущих и теперь все морды были направлены в одну сторону. Вожак вскочил, направляя стаю наперерез, и в этот момент воздух на дне траншеи лопнул. Пара псов, кувыркаясь, взмыли в воздух. Под ними взвыли посечённые осколками собратья, и клуб дыма, сорванный ветром, накрыл мосток.
Кочерга перекинул мачете в правую руку, а левой — выдернул из лафетных ножен свой любимый НДК. Проскочив кислое облако гари, успел заметить выбирающихся из канавы псов. Батон притормозил, торопливо пальнул, но промазал и прибавил ходу. Пролетев мосток, быстро оглянулся. Собаки мчались метрах в двадцати. Когда оглянулся второй раз, дистанция заметно сократилась. Кочерга тоже бросил взгляд назад и, сбавив ход, поравнялся с напарником.