землю. А вокруг уже полный бардак. Медвежонок меня за хибот схватил и сдёрнул в какую-то яму. Из неё и таращились, только ничё не поняли. Через полчаса кое-как стихло, стало слышно, как за забором чё-то орут. Не по нашему. Потом по-русски, но не разобрать. Потом вокруг опять людно стало. Мародёры, бандиты, ренегаты и ещё какое-то гавно — начали таскать трупы и закапывать прямо за оградой.
Командовали всем какие-то абрэки. Масть мы с медвежонком не рассмотрели — не до того было, но акцент слышали, когда они мародёров подгоняли.
Филин замолчал, отхлебнул чаю. Слушатели тоже молчали, переваривая услышанное.
— Нигуя себе, неделька закончилась, — еле слышно пробормотал Кочерга.
Медик, делавший перевязку, зло сплюнул.
— И сюда хачи добрались!
— Да они сейчас как тараканы расползаются, — безнадёжно проворчал гитарист.
Крепкий, простецкого вида сталкер хрустнул кулаком.
— Слишком много позволяем, вот и расползаются. Надо их взад возвертать. Пусть у себя там беспредельничают. Тут у нас отродясь хачей не было. Всё было тихо и спокойно. А тут нате-здрасте, урючье развелось.
Торговец всплеснул руками.
— Так нельзя, господа сталкеры! Это же не политкоррэктно. Нет плохих наций!
Крепыш исподлобья глянул на Барыгу.
— Ну а я чё говорю?! У нас тут нет плохих наций, кроме этих чурок, которые здесь беспредел устроили. Так что ты, правозащитник, заткнулся бы пока со своей политкорректностью.
Барыга округлил глаза.
— Это же шовинизм, шобы ви знали! Надо быть толерантней!
Капитан поднял на торговца тяжёлый взгляд. Сдвинул кустистые брови к носу.
— Ты чё нам тут разжигание межрационального конфликта инкриминируешь?
— Межнационального… — поправил торговец вполголоса.
— Да какая разница! — отмахнулся военный. — Мы тут не эмоциональное меньшинство, нам твоя толерастия как кость в заднем месте.
Барыга бессильно накрыл голову руками, забормотал еле слышно.
— Азох ун вэй! Шо делается, шо делается…
Капитан метнул на него бронебойный взгляд и кивнул раненому, чтобы продолжал. Тот, взявшись здоровой рукой за бутылку, нехотя заговорил.
— Последних, кто на базу из рейдов возвращался, отстреливали все последующие сутки. На постах выставили мародёров в форме медвежат, а сами из кустов — перекрёстным. Мы с медвежонком сутки под дёрном пролежали, вокруг бандиты шастают. На вторую ночь, когда маленько стихло, кое-как на пузе отползли к каналу и назад до леса. Как рассвело, обошли Комариную Плешь и на дорогу. Там моего медвежонка и завалили. Одним выстрелом, из снайперки. Его аж в воздухе развернуло. Вторым выстрелом в меня целили, да я в канавку шмыгнул и дохлым прикинулся. Лежал до вечера. Как стемнело, над высоткой фары заполосили, за снайпером машина приехала. Тогда я и свалил оттуда, единственный целый и невредимый. Двое суток крался и от каждого шороха шарахался. Расслабился только вчера, уже перед мостом…
Гитарист почесал небритую щёку.
— Ни хрена себе, гастарбайтеры приехали…
— Ну, одним кланом больше, одним меньше… — подал голос торговец.
Сталкеры медленно обернулись в сторону барыги, на лицах заиграли желваки.
— Тут кланом не обойдётся, — презрительно заговорил капитан, не глядя на торговца. — Эти зверьки всегда претендуют на единоличное владение всем. И если они доберутся до Кордона, то вместо тебя или Сидорыча, тут будет сидеть какой-нибудь Ваха, или Шамиль… А твоя мохнатая тушка будет висеть во-он на том дереве, на радость местным воронам… Так что на поцелуйчики с этими орлами не надейся.
Командир побарабанил пальцами по столу, недоумённо тряхнул головой.
— Как же Гризли так сплоховал? У него же бункер, что твоя крепость был, простым штурмом никак не взять — самый укреплённый объект в зоне.
— Хрен её знает, — буркнул Филин. — Наверное, как-нибудь изнутри.
Командир скептически усмехнулся.
— Предатели что ли? У Гризли? Никогда не поверю! Может гости? Они последнее время со многими дела вели, могли запустить кого-нибудь к себе за периметр.
— И это вряд ли, — возразил раненый. — Гости обычно в отдельном корпусе останавливаются. А в главный пакгауз больше двух-трёх чужих никогда не пускали.
Несколько человек кивнули в подтверждение его слов. Кочерга посмотрел на Филина, видимо лучше всех знакомого с Берлогой, негромко поинтересовался.
— А Троянского коняжку на пакгауз не могли приволочь?
— Кого? — переспросил военный.
Кочерга пожал плечами под непонимающими взглядами, заглянул в кружку и терпеливо пояснил.
— Ну, вагон какой-нибудь, фура, бочки, цистерна на худой конец, где штурмовая группа спрятаться может. Тогда всё элементарно выходит. Все три варианта одновременно срабатывают на раз. И штурм, и гости, и изнутри… — он двинул кружку на свободное пространство и, чертя пальцем вокруг неё, продолжил: — В пакгаузе штурмовая группа, в гостевом бараке — подкрепление под видом гостей, а снаружи остальные силы из мародёров, ренегатов и прочих отмороженных тварей…
За столом молчали, переваривая услышанное.
— Погодите, — задумчиво проговорил Филин. — Приятель, пока мы у Ржавого леса лазили, говорил, что в Берлоге ожидают контейнеры с материка. Большие, со всякой всячиной для обустройства берлоги. Разборные домики, цемент, генераторы, какой-то хозяйственный инвентарь… Фильтры для воды и воздуха, насосы, вентиляционное оборудование и ещё какое-то барахло. Если разом, то как раз примерно с вагон и получится…
Кочерга вздохнул.
— Тогда всё сходится! В тот момент, когда контейнер въехал в пакгауз, его вышли принимать сам Гризли и основные люди. Взяли накладную, сняли пломбы, открыли кузов, а там — басмачи. Секундное дело и… медвежий генералитет готов.
— Старая схема, — буркнул Батон. — Её даже в кино показывали.
Кочерга кивнул.
— А по первым звукам стрельбы включается гостевой резерв и мародёры снаружи базы. Получается двойное кольцо, когда по медвежатам колбасили сразу со всех сторон: из центрального пакгауза, от гостевого барака и снаружи… шансов ноль.
Все продолжали слушать лысого гостя, но Кочерга уже всё сказал и, хрустнув сахаром, отхлебнул остывший чай.
Кто-то полез за куревом, кто-то откупорил очередную бутылку.
— Ну полная жопа получается, — невесело подытожил гитарист в наступившей тишине.
Командир кивнул, чтобы плеснули в кружки. Подняв свою, встал.
— Помянем медвежат и батьку их, почтенного Папашу Гризли.
Торговец поднялся вместе со всеми, дождался своей порции и, сморщив подобающую мину, опрокинул кружку. Подумав, выудил из кармана поллитровку и, поставив на край стола, двинулся к себе в бункер.
— Ну что? — вздохнул медик, возвращаясь к разговору. — Надо чё-то решать, а то дождёмся, что и тут всех начнут отстреливать.
Гитарист посмотрел на медика, пожал плечами.
— Я думаю, что надо дождаться более подробной информации. Чё рыпаться раньше времени?
— Сниматься надо и валить в промзону, — зло проговорил Филин. — Примыкать к кому-нибудь. Чую, непростые времена начинаются.
Командир глянул на военного.
— А ты-то чё думаешь?
— А мне без приказа думать не положено. Я на службе. Наверх могу доложить, описать обстановку, передать оперативную информацию. А больше ничего… я же сам ничего не решаю. Мне каждый мизерный рейд приходится по пять раз согласовывать. Вот если на блокпост нападут, тогда могу всех в ружьё поднять.
Филин сморщился, как от зубной боли.
— Когда они на твой блокпост нападут, ты уже ни хрена не поднимешь. Они вон Берлогу Гризли подчистую вынесли. А там медвежата не чета твоим солдатикам, да и Берлога не твой игрушечный блокпост.
— Ладненько,- вздохнул Кочерга, поднимаясь. — Оставайтесь, ждите, докладывайте. А нам ещё до Бара двигать.
Командир кивнул.
— Удачи! Если что нового там узнаете, пошлите весточку на ПДА. Мой позывной — Наст.
Обернувшись к крепышу, хлопнул того по плечу.
— Проводи ребят до поворота на АТП. На обратном пути сменишь дозорного.
Крепыш бодро поднялся и одёрнул снаряжение. Едва Кочерга с Батоном накинули рюкзаки, двинулся по узкой дорожке между домов.
8. Промзона
Окрестности Южного сектора
Когда за посадками показалась бетонная ограда, Ждан последний раз внимательно посмотрел по сторонам и улыбнулся.
— Почитай, пришли.
Макар с интересом глядел вперёд. Заметил над оградой плоские крыши промышленных корпусов и пару почерневших от времени труб. Прямо по курсу в заборе обозначились железные ворота, за которыми поднимались ровные стопки мешков, уложенные подковообразными баррикадами. За одной из стопок торчали три головы в банданах. Когда Макар со Жданом оказались на расстоянии прицельного выстрела, все три головы развернулись в их сторону. Один из охранников поднялся с оружием наизготовку, но, разглядев путников, опустил ствол и перекинулся парой слов с приятелями. Остальные остались сидеть, но внимательно следили за приближающимися незнакомцами, пока те не вошли в ворота.
Ждан вынул руку из кармана и, перекрывая рот, почесал щёку.
— Идём спокойно, как к себе домой.
Макар, скрывая любопытство, сделал утомлённо-будничное лицо. Поравнявшись с охранниками, бросил безразличный взгляд в их сторону и, профессионально схватив глазами картинку, отвернулся, чтобы разобрать отпечатавшийся в памяти образ. Все трое небритые, в одинаковых комбинезонах и линялых разгрузках. Под руками на коротких ремнях потёртые буллпапы, глаза внимательно сканируют с ног до головы. Макар спиной чувствовал эти взгляды, пока дорожка не свернула за угол проржавевшего ангара и они с Жданом не оказались посреди унылых фабричных построек.
В воздухе стоял кисловатый запах старой ржавчины. Большинство окон были выбиты, а немногие уцелевшие стёкла покрывал толстый слой пыли и сажи. Оконные проёмы цехов ещё сохранили зеленоватое остекление, но по стеклоблокам пробегали частые дорожки пулевых отверстий.