Банкир в XX веке. Мемуары — страница 113 из 132

л с членами СОМАР, разделявшими мои взгляды, - Уолтером Ристоном, занимавшим пост президента «Сити-бэнк», и Эмилио (Питом) Колладо, директором «Стандард ойл оф Нью-Джерси». В результате мы опубликовали заявление о своей позиции, отличавшейся от позиции Питера, и выступили с призывом к переоценке Союза ради прогресса.

Мы предложили серьезно переориентировать направленность Союза, подчеркивая роль «частных предприятий и инвестиций» и делая «главный упор на улучшение общего делового климата в качестве предпосылки социального развития и реформ». Мы призывали правительства стран полушария отказаться от контроля за обменом иностранной валюты, обуздать инфляцию и дефицит бюджета и «отказаться от целой сети других форм контроля, которые ограничивают предпринимательство и поддерживают местные высокозатратные монополии».

В заключение мы высказывали мысль, что основой реального экономического роста в Латинской Америке должно быть свободное предпринимательство и что «Соединенные Штаты должны сменить свою роль и вместо того, чтобы ориентироваться на краткосрочные экономические паллиативы в сочетании с рекомендациями о проведении с размахом социальных и экономических реформ, должны сделать максимальный упор на долгосрочные задачи по созданию среды, в которой свобода рынка признается главной основой свободного и процветающего общества».

Прямой вызов, который мы бросили официальной политике США, был немедленно осужден в странах Латинской Америки как вызов национальному суверенитету и как прикрытие для экономического проникновения США в регион.

Чтобы убедить правительство США сменить свой курс, требовалось нечто гораздо большее, чем слова; для этого были также нужны сосредоточенные усилия частного сектора. Поэтому летом 1963 года я начал обращаться к членам СОМАР и лидерам других деловых групп США, имевших интересы в Латинской Америке, призывая их встретиться с целью обсуждения создания новой организации. Реакция была исключительно положительной, и на совещании 15 октября 1963 г. мы создали Деловую группу по Латинской Америке (ДГЛА)70.

Одновременно я лоббировал предоставление администрацией Кеннеди частному сектору большего права голоса при формулировании латиноамериканской политики. Я дважды встречался с советником по национальной безопасности МакДжорджем Банди, стараясь добиться продвижения этого вопроса. Мак, вероятно, убедил президента, что критика в адрес Союза была заслуженной, поскольку президент написал мне, что наша группа смогла «предоставить исключительную возможность для эффективных консультаций с правительством Соединенных Штатов и деловым сообществом по некоторым аспектам отношений между США и Латинской Америкой», и попросил нас проводить консультации с федеральными агентствами по этим вопросам на регулярной основе. С этой целью на 19 ноября 1963 г. в Клубе на F-стрит была запланирована встреча с руководящими сотрудниками Государственного департамента для обсуждения наших соображений. Было ясно, что администрация Кеннеди готова рассмотреть реальные изменения в своей латиноамериканской политике. Но произошла трагедия: через три дня президент Кеннеди был убит.

РЯДОМ С КЕННЕДИ


Я впервые встретил Джека Кеннеди в Лондоне в 1938 году, на балу в американском посольстве, посвященном выходу в свет его сестры Кэтлин. Хотя мы одновременно учились в Гарварде, вращались в совсем разных сферах. Прошло почти двадцать лет, прежде чем мы встретились вновь. К тому времени Джек был сенатором и ведущим кандидатом от Демократической партии на пост президента. Я несколько раз встречался с ним в Вашингтоне по делам, касающимся банка, и он однажды нанес визит нам с Пегги в нашем нью-йоркском доме.

Джек был любезен, изыскан и чрезвычайно хорошо информирован по многим вопросам. Хотя наши взгляды по ряду внутриполитических проблем различались, у нас было широкое согласие относительно американской внешней политики, в частности относительно военной и идеологической угрозы со стороны Советского Союза и необходимости того, чтобы в международном плане Соединенные Штаты играли ведущую роль в противодействии этой угрозе.

В 1958 году Джек был выбран в Совет попечителей Гарварда, членом которого я уже был в то время. Джек, как и я, считал это большой честью. Это была одна из немногих частных организаций, в которой он оставался после избрания президентом. Хотя он ни разу не приезжал на последующие встречи попечителей в Кембридже, он пригласил нас провести встречу в Вашингтоне и устроил в Белом доме прием, на котором оказал мне честь, усадив рядом с собой.

В мае 1962 года мы с Пегги были на обеде, устроенном в Белом доме в честь Андре Мальро, хорошо известного французского писателя и министра культуры. Во время приема президент отвел меня в сторону для короткого разговора о состоянии экономики США. Когда мы уходили, он попросил меня изложить мои мысли в письменном виде, что я и сделал. Президент ответил мне письмом. Хотя имелись очевидные разногласия, мы оба соглашались в отношении того, что для приведения застойной экономики в движение полезной мерой будет сокращение налогов. Генри Люс захотел ознакомиться с письмами и нашел их столь интересными, что опубликовал их рядом друг с другом в журнале «Лайф» в июле 1962 года.

Период пребывания Джека на президентском посту был таким коротким, что он не оставил большого наследия в плане законодательства. Однако огромная популярность, явившаяся результатом личного обаяния, интеллекта и огромной смелости, в сочетании с трагическими обстоятельствами его смерти превратили его фигуру в миф.

Смерть Кеннеди закрыла перспективы для Союза ради прогресса. Хотя, по моему мнению, исходная направленность Союза была неверной, думаю, что в связи с Союзом, как и в связи с многими другими делами, Кеннеди учился на своих ошибках и ошибках своих советников. Если бы он не был убит, частный сектор сыграл бы более сильную роль в экономическом развитии стран полушария. По существу, администрация Кеннеди в конце 1963 года уже сменила акценты и призывала латиноамериканские страны изменить свою протекционистскую политику.

Однако в период после убийства Кеннеди новая администрация не воспользовалась этой возможностью. Несмотря на интенсивные усилия Томаса Манна - способного заместителя государственного секретаря по странам Латинской Америки, Белый дом при президенте Джонсоне, занятый своей «войной против бедности» в Соединенных Штатах и реальной войной во Вьетнаме, потерял интерес к Латинской Америке. Союз ради прогресса постепенно превратился в нечто незначительное. Должно было пройти еще двадцать лет, прежде чем представилась другая возможность повлиять на направленность латиноамериканской политики.

СОВЕТ И ЦЕНТР


В Вашингтоне Латинская Америка была отставлена на второй план, и в этих условиях что-то предпринять мог только частный сектор. В 1965 году я принял на себя обязанности председателя как Совета Америк, так и его нового культурного подразделения - Центра по межамериканским отношениям (ЦМО). Совет стремился делать упор на усиление деятельности частного сектора США в Латинской Америке и добиваться более широкого ознакомления общественности Соединенных Штатов с богатым культурным наследием Латинской Америки.

С самого начала в Совет вошли многие из крупнейших и наиболее важных компаний страны, на которые приходилось около 90% инвестиций США в Латинской Америке. В результате Совет быстро стал ключевым участником дебатов по политике США в Латинской Америке.

Что касается ЦМО, то он познакомил ньюйоркцев и других американцев с разнообразием, красотой и утонченностью латиноамериканских художников, музыкантов и писателей. Среди мероприятий, организованных ЦМО, - первая в Нью-Йорке индивидуальная выставка прекрасного колумбийского художника Фернандо Ботеро; спонсирование первого нью-йоркского аукциона латиноамериканского искусства через «Сотби», что далее побудило как «Сотби», так и «Кристи» проводить собственные аукционы латиноамериканского искусства; выделение субсидий для перевода на английский язык произведений выдающихся латиноамериканских писателей, включая замечательные «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса; публикация «Ревью», ежеквартального литературного журнала, который на протяжении двадцати пяти лет представлял видных, но менее известных латиноамериканских писателей вниманию американской публики.

АНГЕЛ В СЕМЬЕ


В 1965 году ЦМО за счет благоприятного стечения обстоятельств приобрел постоянное помещение в Верхнем Истсайде Нью-Йорка. Нашим добрым ангелом оказалась Маргарет де Куэвас, дочь моей тетушки Бесси Рокфеллер. Бесси умерла в 1906 году, когда Маргарет было только восемь лет, и девочка воспитывалась гувернантками в Европе; ее отец и другие члены семьи уделяли ей лишь небольшое внимание. Дед очень любил свою старшую внучку. Бесси была его любимым ребенком, и ее смерть оказалась для него огромной трагедией. Он часто приглашал Маргарет в Тарритаун и в Ормонд-Бич, во Флориде, и именно во Флориде в середине 1920-х годов во время одного из посещений деда я впервые встретил Маргарет. Хотя она была почти на двадцать лет старше меня, мы стали близкими друзьями.

Поскольку дед считал, что для обеспечения финансового будущего Маргарет было сделано недостаточно по сравнению с другими внуками и внучками, она унаследовала остаток его состояния в сумме 25 млн. долл., которые находились в созданном для нее трастовом фонде. После войны Маргарет и ее муж Джордж, маркиз де Куэвас, жили во Франции, где Джордж руководил балетом Монако, предприятием, которое теряло деньги, но которое Маргарет поддерживала на плаву. У Маргарет был дом в Нью-Йорке по адресу 68-я Ист-стрит, рядом с Советом по внешней политике, и она иногда заходила в Совет.

Во время наших поисков здания для ЦМО и Совета я узнал, что Маргарет только что купила красивый дом на другой стороне 68-й стрит от ее дома, чтобы не допустить сноса и строительства там многоэтажного многоквартирного дома, который загородил бы ей свет. Я был уверен, что ей не был нужен еще один дом, и спросил ее: не желала бы она передать эту собственность ЦМО? Поскольку Джордж, умерший в 1962 году, по рождению был чилийцем, я надеялся, что она благосклонно отнесется к тому, чтобы передать дом организации, занимавшейся улучшением отношений с Латинской Америкой. После некоторых размышлений она согласилась. Это буквально было ответом на наши молитвы.