Помертвевшая Миледи сразу поняла, что это за ней. И не ошиблась. Когда незнакомцы попросили ее выйти для небольшого разговора, она даже ответить ничего не смогла. Поднялась, словно зомби, и вышла, на ходу прощаясь с жизнью.
Ее без разговоров усадили в джип и помчали по ночной Москве. Она не посмела спросить, куда ее везут. Сомнений не было: эти люди знали, кто она на самом деле. Ее новое лицо их не обмануло.
В пустой, явно казенной квартире тот, кто шел первым, щелкнул выключателем. Яркий свет заставил Миледи зажмуриться.
— Смотреть в глаза! — рявкнул над ее ухом голос. — Где Олейник?
Миледи показалось, что пол качнулся у нее под ногами…
— Точно, Сильвер! — сказал мужик за калиткой.
— Склероз лечить надо, — грубо ответил Сильвер, обрывая опасный разговор.
— Кому? — ухмыльнулся мужик.
— Тебе. Кому же еще?
— А мне кажется, что тебе. Тебе Фамилия Шукаев ничего не говорит?
— Нет.
— А должна бы. Ты вспомни. Шукаев, опер из здешней ментуры. Мы с тобой не раз по душам беседовали.
— Спутал ты меня с кем-то, отец, — с досадой сказал Сильвер.
— Я на сто процентов уверен. А знаешь, почему? Потому что я и есть Шукаев.
Сильвер, впрочем, уже догадался об этом, хотя припомнить опера не мог.
— У меня такой глаз — никаких фотороботов не надо, — продолжил Шукаев. — И хоть ты сивый стал да приоделся, а все равно — Сильвер.
Сильвер понял, что теперь вот так взять и просто уйти уже нельзя. От этого цепкого Шукаева можно было ожидать любых неприятностей.
— Ладно, сдаюсь — сказал Сильвер, изображая смущение. — Я уж давно забыл про грехи молодости. А люди, оказывается, помнят. Я ведь почему упирался? Завязал сто лет назад, на ноги встал, совсем другой жизнью живу. Прошлое и вспоминать не хочется.
Но Шукаев был не так прост.
— То-то тебя в гости к Сычихе потянуло, — насмешливо заметил он. — Да ладно. Меня из ментов давно уволили. По возрасту. Так что я теперь простой пенсионер. Огурчики в парнике ращу.
Сильвер мгновенно сообразил, что бывший мент ему не опасен. А с разговором он пристал только потому, что мается в одиночестве.
Видно, ему словом перекинуться не с кем. И тут же мелькнула мысль, что у Шукаева можно разжиться кое-какой полезной информацией.
— Может, примем по глоточку за встречу? — предложил он.
— Не принимаю я больше. А вот чайком с клубничным вареньем угощу, — охотно откликнулся Шукаев.
Вся обстановка в доме подтвердила, что бывший опер действительно живет бобылем.
— Вот жизнь! — сказал Шукаев, разливая чай. — Кто бы поверил, что мы с тобой мирно чаевничать будем!
— Расскажи-ка мне про пожар у Сычихи, — попросил Сильвер.
— А тут и рассказывать нечего. Ночью все случилось. То ли от печки, то ли короткое замыкание. Разные были версии. Я еще работал тогда. Как раз вел это дело. Точную причину так и не установили. Но мое мнение — это поджог был.
— Поджог?
— Поджог. Однозначно.
— И кто же это спалил старуху?
— Что-нибудь полегче спроси.
— Откуда же тогда версия с поджогом? Канистру рядом нашли или что?
— Никакой канистры. Я кое-что похуже нашел.
— Что?
— Дырку.
— Какую дырку?
— В башке у Сычихи.
— Застрелили?
— Зачем? Ломом ахнули.
— Так, может, балка сверху свалилась?
— Лом. Я это без всякой экспертизы понял.
— Ну!.. И что?
— А ничего. Мне начальство приказало помалкивать в тряпочку. Очень им нужен висяк с убийством. Я умылся.
Сильвер помолчал, обдумывая услышанное.
— За что же ее так? — наконец спросил он.
— А то сам не догадываешься. Ходили у нас тут слухи, что Сычиха эта богатейшая старуха была. Будто и ружье было в доме припрятано, и камушки. Вот ее и тюкнули. А пожар — для видимости.
— Инсценировка?
— Она.
— Ну а после пожара? — нетерпеливо спросил Сильвер. — Нашли что-нибудь?
— Если и нашли, то мне не сказали. Унесли по-тихому.
Сильвер задумался. Про сейф знали только он и сама Сычиха. Но она никому бы не проболталась, это точно. Значит, если сейф нашли, то случайно. Может быть, вору удалось его вскрыть. Но видеокассеты ему были ни к чему. Во всяком случае, они пока что нигде не всплыли, иначе шум бы поднялся на всю Москву…
Краем уха Сильвер уловил, что бывший опер рассказывает еще что-то очень важное.
— Что-что? — спросил Сильвер.
— Я говорю, у меня давно уже одно подозрение оформилось.
— Какое подозрение?
— Да что-то уж больно часто у нас за последнее время пожары случаются. И все с гибелью хозяев. Народ у нас, конечно, беспечный. И курят в постели, и в проводку сами лазят, и по пьяному делу могут себя спалить. Только горят-то все, как нарочно, состоятельные, а не голь перекатная.
— И какой же вывод? — насторожился Сильвер.
— А вывод простой. Их нарочно жгут. С целью грабежа то есть. Хитро придумано.
— Что же тут хитрого?
— А то тут хитрого, что, по моему мнению, тут сами пожарные замешаны. Уж они-то знают, как поджечь.
— А что, — сказал Сильвер, подумав, — всякое может быть.
— Да я уверен, что так и есть!
— Ну а что твое начальство на это сказало?
— А ты меня спроси: я ему докладывал?
— Нет разве?
— А какой смысл, если мы с пожарными под одним министром? Честь мундира и прочая херня. И вообще меня отучили высовываться.
«Его уволили из ментов за то, что слишком беспокойный был», — понял Сильвер. Он знал, как легко переманить на свою сторону обиженного человека. Бывший опер именно таким и был. Он мог сослужить Сильверу службу.
— Найти бы того гада, который Сычиху завалил, — сказал Сильвер, глядя в глаза Шукаеву.
— И что бы ты ему предъявил? — усмехнулся тот.
— Это уж мои проблемы. Сумел бы ему язык развязать. И разобрался бы по-своему, без органов. Только мне его не вычислить. Кишка тонка. Нет у тебя человечка, который бы мне пофамильный список пожарной части достал? С адресами? Я хорошо заплачу.
Шукаев надолго задумался, а потом, крякнув, сказал:
— Есть такой человек.
— Кто?
— Да вот он, перед тобой сидит. Почем платить будешь?
— Триста, — сказал Сильвер наугад.
— Долларов?
— Само собой.
— Считай, список у тебя в кармане.
Однако в кармане у Сильвера список оказался только через четыре дня. Зато с адресами и телефонами. Сильвер начал его бегло просматривать, и тут же его взгляд задержался на знакомой фамилии. Сильвер прочитал ее еще раз и торжествующе улыбнулся.
Теперь он знал, кого прижать к стенке.
Басов пребывал в угнетенном состоянии. Неудачная попытка с помощью Карины вернуть былую силу окончательно выбила его из колеи. Он-то, в отличие от Зои, терзался раскаянием. Теперь, по прошествии нескольких дней, Басов не мог понять, как это он мог решиться на измену.
Позорный финал этой истории делал ее еще более мерзкой.
Чувство вины не давало банкиру покоя. И не раз он был близок к тому, чтобы все рассказать жене. Но Зоя, видя его мучения, в самый опасный момент хитро уводила разговор в сторону. Прямая, даже прямолинейная по характеру, Зоя сама изумлялась своей ловкости. «Ну просто народная артистка! — хвалила она себя. — Откуда что берется!»
И ей было чему удивляться. Раньше актерских способностей она за собой не замечала.
В школе, помнится, Жанка все пыталась затащить ее в драмкружок, поскольку сама с детства не мыслила жизни без сцены. Но Зоя знала про себя, что никакого таланта у нее нет, а с ее габаритами преждевременно созревшей женщины вообще лучше не высовываться.
На школьных вечерах Зоя Братчик обычно подпирала стенку. Но когда объявляли «белый танец», душа ее не выдерживала. Среди мальчишек начиналась легкая паника. Они трусливо отворачивались от Зои, высматривающей себе партнера. Но это ее не смущало. Выбрав очередную жертву, Зоя подходила к ней и объявляла:
— Филимонов, только не умри от счастья. Я тебя приглашаю!
— Да я это… Нога болит… — мялся Филимонов.
— Пошли, пошли. Не обижу.
Поскольку Братчик была крупнее любого сверстника, в танце всегда вела она. Это если звучало что-то медленное.
А если быстрое, Зоя партнера, естественно, не трогала, но и далеко не отпускала. Надо заметить, что в танце она была на удивление легка, и пол под ней, вопреки ожиданиям, не проваливался.
Однако это был еще не повод соваться на сцену, о чем Зоя откровенно заявила Жанне.
— Ну ты сама представь, вылезет на сцену такая кобыла! — сказала она. — Все же уписаются со смеху!
— А мы тебе мужскую роль подберем, — возразила Жанна. — Тем более у нас мальчишек не хватает.
— Мужскую?
— А что? Ты вспомни Голубкину в «Гусарской балладе»!
Мужская роль для Зои действительно нашлась. Скалозуб в «Горе от ума». Ему и полагалось быть громадным и басовитым. Но когда Зоя, сев перед зеркалом, пробно нарисовала себе усы, вид у нее стал такой дурацкий, что просто сил не было смотреть.
— Нет, не мое это! — решительно сказала Братчик, стирая усы.
С годами Зоя превратилась в очаровательную женщину классического типа русской красавицы. Но артистизма это ей не прибавило. Вот почему она искренне удивлялась тому, как легко ей удается новая роль, в которой она запросто водила Басова за нос. Зоя не подозревала, что каждая женщина в той или иной степени — актриса.
Между тем проблему, возникшую у мужа, нужно было как-то решать. В разговорах с Басовым Зоя интуитивно нашла верный тон.
Она говорила об этой интимной проблеме легко, даже шутливо, словно о каком-то досадном пустяке. Басов поначалу злился, взбрыкивал, но потом принял условия игры. Даже старинный анекдот вспомнил к случаю — как один старик пожаловался, что уже пять лет с женщинами ничего не может, а другой в ответ сказал, что он-то, тьфу-тьфу, только три года.
Вежливо посмеявшись, Зоя потащила Басова по врачам. Все они в результате сошлись на одном: никакая «виагра» делу не поможет. Басов просто загнал себя работой. Ему следовало срочно о