тдохнуть. И не недельку-другую, а по-настоящему.
Однако банкир не мог себе этого позволить. Именно сейчас в его жизни намечались большие перемены. Проклятый банк давно уже сидел у него в печенках. Басов стал финансистом не столько по велению сердца, сколько волей удачно сложившихся обстоятельств. В его душе всегда теплилась мечта посвятить себя совсем другому. Собственно, для осуществления давней мечты ему и нужна была солидная материальная основа. Этот самый банк.
Басов пока не решил, во что конкретно он вложит деньги. Может быть, организует новый театр, или спонсирует какой-нибудь замечательный фильм, или откроет картинную галерею. Медлить с этим было нельзя. Годы подпирали.
И тут неожиданно возник один соблазнительный вариант. Конечно, это было не совсем то, о чем он мечтал, но открывающиеся перспективы захватывали дух.
Басову стало известно, что появилась возможность купить контрольный пакет акций телекомпании «ТВ-Шанс». Его хозяйка, некая Евгения Альшиц, собиралась расстаться с телевидением.
Басов начал активную разведку. По зрелому размышлению, телевизионная компания могла осуществить все творческие задумки разом. Упустить такой случай было бы непростительно.
Зоя сначала воспротивилась этому. Возня с покупкой компании отодвигала на неопределенный срок необходимый отдых и лечение мужа, что было для нее важнее всяких дел. Но Басов сумел убедить ее, что все можно решить достаточно быстро, а уж потом они вместе надолго уедут в какие-нибудь заморские страны, где он приведет себя в полный порядок.
Все оказалось значительно сложней. Предстояли выборы в Государственную думу, и желающих приобрести телекомпанию было хоть отбавляй. Среди них имелись такие акулы, которые могли заживо сожрать конкурента.
Басов, однако, был не робкого десятка. И банк его стоял достаточно прочно. Короче, он ввязался в борьбу, и вскоре его активность принесла первые плоды. Он подписал с Евгенией Альшиц договор о намерениях.
Зоя уже поверила, что желанный отдых недалек. И тут, как гром среди ясного неба, раздался этот звонок.
— Госпожа Басова? — спросил приглушенный мужской голос. — Вас не затруднит передать супругу мои слова?
— Конечно, — сказала Зоя. — С кем я говорю?
— Так вот, передайте ему, — не отвечая на вопрос, продолжил невидимый собеседник, — что у него слишком большой аппетит. Можно и подавиться. Да так, что никакие врачи не откачают. Вы меня поняли?
— А не пошел бы ты!.. — крикнула Зоя, но на том конце провода уже повесили трубку.
Зоя случайно увидела в зеркале свое испуганное лицо. Белое, без единой кровинки.
Жанна ничего не могла поделать со своими страхами. Она обещала Боре Адскому, что появится на репетиционной базе через неделю. Но вот неделя прошла, началась другая, а Жанна все оттягивала новую встречу со своим коллективом. Несмотря на ежедневные домашние репетиции за роялем, она продолжала чувствовать себя самозванкой. Тягаться с Неподражаемой ей было не по силам.
Жанна уже проклинала себя за то, что зачем-то решила скрыть потерю памяти. Ведь ничего позорного в том не было. Мало ли какие несчастья случаются с людьми. Но теперь дело зашло уже так далеко, что отыграть обратно Жанна просто не могла. Это уж было бы верхом идиотизма. Она не хотела волновать родных, выслушивать жалкие соболезнования по поводу своего состояния. И, кроме того, память хоть и медленно, но все же возвращалась к ней. Да и на Митю
Иванцова была надежда. Если он все-таки согласится написать о Жанне, это ей очень поможет.
Утренний звонок Бори Адского застал ее врасплох.
— Как самочувствие, Жанночка? — заботливо спросил Адский. — Еще не готова вернуться в строй действующих гигантов?
— Честно говоря, не очень, — промямлила Жанна.
— Я, собственно, не по этому поводу решил тебя потревожить, — сказал Боря. — Тут, видишь ли, такое дело. Общественность считает, что давно уже пора заложить твою звезду.
— Какую звезду?
— Как это какую? — слегка растерялся Адский, — Именную, конечно. Как у Шульженко, Утесова, Руслановой.
— И где же это предполагается сделать?
— Естественно, у «России». На Площади звезд. Да ты что, не проснулась еще?
Жанна промолчала, лихорадочно соображая. Кажется, она что-то слышала об этом. Более того, ей даже смутно припомнилась площадка перед Концертным залом: именные звезды на плитах, окаймленные небрежно покрашенным цементом, стертая позолота, загаженные воронами и затоптанные подошвами фамилии под слоем брошенных окурков. Жалкое зрелище!
— А зачем это нужно? — спросила Жанна.
— Ну как?… — опешил Адский. — Это же всенародное признание. Я уже имел разговор в оргкомитете.
— В каком оргкомитете?
— В оргкомитете Площади звезд. Они всеми руками «за»!
По тону Адского Жанна поняла, что идея с закладкой звезды принадлежала ему. Добрый Боря решил сделать Арбатовой такой подарок, чтобы заставить ее взбодриться, снова войти в колею. Но сейчас это было совсем некстати.
— А нельзя с этим подождать? — спросила Жанна.
— Все можно, — обиженно ответил Адский. — Можно даже, чтобы звезду заложили посмертно. Во всяком случае, после моей смерти.
— Ну хорошо, не обижайся, Боренька, — со вздохом сказала Жанна. — Раз надо, значит, надо. От меня-то лично что требуется? Прибыть на закладку при полном параде?
— В общем, да… — Адский замялся. — Если не считать того, что вся эта петрушка не совсем бесплатно.
— То есть?
— Как ты понимаешь, работа и материал чего-то стоят. Ну и потом — сцена, свет, музыка, фейерверк. Это же целое шоу.
— И почем нынче такое шоу?
— Двести тысяч.
— Рублей?
— Долларов, разумеется. Это по минимуму.
Жанна даже задохнулась.
— Ты шутишь, Боря! — сказала она.
— Какие шутки? Я своими глазами видел их расценки.
— Но это же с ума сойти! Неужели никто не отказывался?
— Были прецеденты, — неохотно сказал Адский. — Например, Слава Зайцев весь оргкомитет, извини, в жопу послал. Открытым текстом.
— Я так не смогу, — вздохнула Жанна. — А мог бы ты за меня это сделать? От моего имени.
— Платить не обязательно, — сказал совершенно увядший Боря. — Можно просто дать пару концертов в «России». Выручку — им.
О каких концертах могла идти речь, если Жанна тряслась от одной мысли даже о репетиции!
— Нет, Боренька, — сказала Жанна. — Спасибо за заботу, но нет. Я на это не пойду.
Адскому потребовалось некоторое время, чтобы пережить услышанное.
— Ну и хрен с ним! — вдруг весело сказал он. — Я, честно говоря, когда узнал, как некоторые, ни черта собой не представляющие, покупают себе эти самые звезды, мне прямо худо стало. А ты молодец! Узнаю Арбатову! Неподражаемая и есть Неподражаемая! Когда объявишься, Жанночка?
— Завтра! — сказала Жанна.
Повесив трубку, она не стала жалеть о своем спонтанном решении. Хватит прятать голову в песок. Пора наконец выяснить, годится она на что-нибудь или нет.
За роялем Жанна повторила несколько песен из репертуара Арбатовой, получавшихся у нее удачнее прочих.
С них и начали репетицию. Жанна, умирая каждую секунду, кое-как закончила первую пес
ню. По напряженной тишине она поняла, что вышло скверно. Музыканты растерянно переглядывались между собой, а от нее прятали глаза. Боря Адский нервно закурил, хотя не делал этого уже лет пятнадцать.
— Вижу, что удивила вас не по-хорошему, — сказала Жанна с кривой улыбкой.
Никто не рискнул ей возразить. Только Адский протестующе воскликнул:
— Да все нормально, Жанночка! Сейчас впоешься! — Он поперхнулся сигаретным дымом и надсадно закашлялся.
— Не бросай мне спасательных кругов, Боря! Не надо! Сама буду барахтаться! — резко ответила Жанна. — Давайте следующую!..
Она вдруг страшно разозлилась на себя и следующую песню начала такой атакой, что уже на четвертом такте разошлась с музыкантами.
— Извините, Жанна Максимовна, — потупился бас-гитарист. — Это я лажанулся.
Жанна знала, что он соврал. И это взбесило ее еще больше. Не помня себя, она принималась петь снова и снова, пока окончательно не выбилась из сил. Ей хотелось заплакать, но слез, как назло, не было.
— Мартышкин труд! — сказала Жанна. — Все свободны. Спасибо!..
Адский проводил Жанну до машины, в которой подремывал Вася Кочетков.
— Не переживай, бывает, — утешал Адский по дороге. — Я слышал, Плисецкая однажды после большого перерыва…
— Я не Плисецкая! — перебила его Жанна.
— Но ты Арбатова!
— А вот в этом я сильно сомневаюсь.
— Мне на завтра репетицию назначать?
— Не знаю… Я позвоню вечером.
Но для себя Жанна уже все решила: на сцене ей не бывать. И не стоит больше мучить себя и других. В конце концов, наверное, можно прожить и без музыки, если не делать из этого трагедии. Но как существовать дальше на этом свете, если в ней, она это чувствовала, умерло что-то очень важное? Главное, быть может.
Обмануть мужа своим нарочито беспечным видом ей не удалось.
— Что произошло? — спросил он.
— Так, ерунда, — улыбнулась она. — Ты как смотришь на то, что твоя жена станет простой домохозяйкой?
— Во всяком случае, меньше тебя любить я не стану.
— Тогда нет проблем.
— Вот и славно.
Он больше ничего не спросил, и Жанну это задело не на шутку.
— А тебе не интересно, почему я так сказала?
— Тут все ясно. Репетиция не удалась. Ничего, к утру рассосется.
— Не рассосется. Ты думаешь, у меня очередной бзик?
— Очень похоже.
— Нет, Тимур, нет. Дело в том, что я больше не Арбатова. То есть фамилия у меня та же, да я не та. И причина — тот взрыв. Тогда Неподражаемая погибла, понимаешь?
— Честно говоря, не совсем.
— У меня тем взрывом память отшибло, Тимур, — сказала Жанна без выражения. — Отшибло начисто. Я ведь почти ничего не помню. Ни тебя, ни мамы, ни сына. Я сама себя не помню. Как будто и не жила до этого. Не могу больше притворяться, не могу скрывать это. Сил нет… Может, когда-нибудь память и вернется. Но сейчас… Я просто не знаю, как дальше жить!..