Супруги Мидовские с утра пребывали в радостном возбуждении. Сегодня им предстояла встреча с Вероникой. Да нет, не с Вероникой, а с их родной дочерью, с Милой. Верунчик уже нисколько не сомневалась, что это так. Глядя счастливыми глазами на мужа, она то и дело повторяла:
— Я говорила тебе! Говорила! А ты не верил!..
— Было, — смущенно улыбался Станислав Адамович. — Было, холера ясна!..
Вместе с ожившей надеждой к нему вернулась привычка вставлять в разговор отдельные польские словечки. Невероятно, но жена, кажется, оказалась права, и вот их дочь, неизвестно почему изменившая свою внешность, не смогла больше скрывать правду.
Сегодня она расскажет им все. Это было ясно по ее тону в недавнем телефонном разговоре.
Квартира была вылизана до блеска и благоухала ароматами фирменной выпечки Верунчика.
На звонок в дверь супруги бросились одновременно, столкнулись в коридоре и засмеялись. Но смех тут же оборвался. На пороге стоял незнакомый мужчина в небрежно накинутой на плечи кожаной куртке.
— Я от Миледи… От Милы… — с трудом сказал он и пошатнулся.
— Что? — испуганно спросила Верунчик. — С ней что-то случилось? Она не придет?
— Можно войти?
Незнакомец неверными шагами добрался до стула и тяжело опустился на него.
— Говорите же! — не выдержал Станислав Адамович.
— Она придет? — не могла успокоиться Верунчик.
— Нет, — еле слышно ответил незнакомец. — Она… Она умерла…
Глаза у него закатились, и он сполз со стула на пол.
Верунчик безумным взглядом взглянула на мужа. Кошмар начинался снова.
— Кто это? простонала Верунчик. — Стасик, что он такое говорит?…
Кожаная куртка свалилась с плеча незнакомца, и супруги увидели набухшую кровью повязку…
До приезда «Скорой» незнакомец так и не пришел в сознание.
Два рослых санитара в белых халатах склонились над раненым.
— Вот и ствол, — удовлетворенно сказал первый, вынимая из-за пояса у незнакомца пистолет. — Видишь, Стас?
— Вижу, — ответил второй. — Удачно, что ты его не ухлопал, а только подстрелил. Еще можно будет с ним поработать. А, Сережа?
Они говорили негромко, и супруги Мидовские не разобрали слов. Да и не до того им было, потрясенным и растерянным.
— Вы нам не объясните, кто это? — спросил Станислав Адамович, когда Стас и Сергей выносили бесчувственное тело. Он начинал догадываться, что это не простые санитары.
— Кто? — на ходу сказал Стас. — Это мы у вас должны спросить. Ваш гость.
Однако ничего спрашивать они не стали.
Оставшись одни, супруги недоуменно посмотрели друг на друга.
— Господи! — вдруг воскликнула Верунчик. — У меня же торт в духовке!..
Станислав Адамович опустил голову. Он не мог выдержать взгляда жены.
— Я ему не поверила! — надрывно сказала Верунчик. — Она придет! Она обещала! Ты слышишь?…
Торт, а вернее, выпекавшиеся для него коржи, удалось спасти. Верунчик с ожесточением принялась сбивать крем, незаметно смахивая слезы. Станислав Адамович пустыми глазами следил за ее хлопотами.
— Не отсвечивай здесь! — плачущим голосом воскликнула Верунчик. — Лучше позвони Жене. Совсем про нее забыла. Пригласи. Пусть и она приходит.
Станислав Адамович подошел к телефону, но не решился набрать номер.
Телевизор у них сломался два дня назад. Они не знали о смерти Евгении Альшиц. Им еще предстояло перенести этот удар. А вот гибель Миледи, на этот раз настоящая, так и осталась для родителей тайной.
Беда, как водится, не приходит одна.
Квартира чудом не выгорела полностью. От упавшей на ковер сигареты серьезно пострадала только гостиная. Остальные комнаты уцелели благодаря плотно закрытым дверям. Счастье, что Жанна вернулась домой довольно быстро и успела вызвать по мобильнику пожарных. Они хоть и залили водой всю гостиную, но сумели спасти остальное.
Тимур с Ванечкой появились, когда все уже было кончено. Жанна схватила сына на руки и крепко прижала к себе, сдерживая слезы. Тимур окинул взглядом обезображенную комнату и спросил:
— Как это случилось? Кто-то поджег?
— Кажется, это я… — растерянно сказала Жанна.
— Ты?!
— Я теперь припоминаю… По-моему, я сигарету зажженную оставила…
Жанна сама это поняла, да и пожарные подтвердили, что, скорее всего, загорелось там, где стоял стол. Теперь от него остались одни головешки.
— Прости… — сказала Жанна. — Не в себе была…
На лице Тимура заиграли желваки. Наверное, он много чего мог бы сказать жене, но ограничился иронической фразой:
— Вот и оставляй тебя дома одну!
— А ты больше никогда этого не делай, — тихо сказала Жанна.
— Теперь-то уж конечно!
Тимур положил руки ей на плечи, и они трое — папа, мама и сын — соприкоснулись лбами, что у них означало мир и дружбу.
Внезапно Жанна вздрогнула и передала Ванечку в руки Тимуру.
— Что еще? — спросил Тимур.
— Деньги!.. — простонала Жанна. — Доллары!.. Они на столе лежали!..
В мешанине мокрых обуглившихся вещей, валявшихся на полу, с большим трудом они отыскали то, что осталось от собранного миллиона…
Нет, плотные пачки зеленых купюр не успели обратиться в пепел, но так сильно обгорели, что с первого взгляда было ясно: никакой банк не примет их даже за полцены.
— Ну все! — сказала Жанна. — Это финиш!..
Силы окончательно покинули ее. Даже заплакать она не смогла.
— Плюнь, рыжая! — раздался у Жанны за спиной удивительно спокойный голос Тимура. — Деньги — это всего лишь деньги. Даже доллары. Есть в жизни кое-что поважнее.
Жанна подняла глаза на мужа, державшего Ванечку на руках, и слабая улыбка тронула ее губы.
— Да, — сказала она. — Ты прав.
Больше они ничего не стали трогать в гостиной и ушли оттуда, плотно прикрыв закопченные двери.
Немного придя в себя, Жанна вспомнила о матери.
— Собирайтесь, мужики! — бодро объявила она. — Поедем проведать бабушку.
По дороге Тимур купил огромную охапку цветов. Жанна эдакой живой клумбой вошла в вестибюль больницы.
— Подождите минутку, — сказали ей. — Сейчас выйдет дежурный врач.
Врач появился мгновенно.
— Здравствуйте, Жанна Максимовна, — сказал он, глядя в пол. — Мы вам звонили несколько раз. Телефон не отвечал.
— Что-нибудь случилось? Я могу увидеть маму?
— Пойдемте, — сказал врач. — Ребенок пусть лучше останется здесь. С отцом.
Цветы из внезапно ослабевших рук Жанны упали на пол. Тимур бросился их поднимать.
— Ну мы идем к бабушке или нет? — спросил Ванечка.
— Подожди, Иван… — сказал Тимур. Он уже обо всем догадался.
Жанне, вернувшейся в вестибюль, не пришлось ничего объяснять. История с похищением Ванечки сильней всего ударила по Алиции Георгиевне. И сердце ее с этим не справилось.
Тимур молча обнял жену. Какие слова тут найдешь?
— Бабушка умерла? — неожиданно спросил Ванечка.
— Только не плачь, — сказал Тимур. — Мужчины не плачут.
— Я знаю, — сказал Ванечка. И заплакал…
…Алиция Георгиевна любила повторять, что, когда дело дойдет до самого плохого, оно непременно повернется к лучшему. Пока оставалось утешаться только этим…
— Начинается посадка на рейс номер тридцать один компании «Дельта» до Нью-Йорка!..
Басов взглянул на жену.
— Пошли? — сказал он.
— Успеем. Не хочу в накопителе толкаться, — ответила Зоя.
— Не слышу бодрости в голосе. Переживаешь разлуку с родиной? Брось. Не прежние времена. Не приживемся в Штатах — всегда можно вернуться.
Они уже сто раз говорили на эту тему с тех пор, как решено было уехать. Жизнь в Москве стала слишком опасной даже после того, как Басов, плюнув на все, отказался от компании «ТВ-Шанс».
— Конечно, нелегко, — сказала Зоя. — Вся жизнь тут прошла. — И это она уже говорила неоднократно.
— Алешку с Маринкой и Зойкой к себе выпишем, — все бодрился Басов. — И заживем впятером всем на зависть.
— Вшестером, — сказала Зоя.
— У тебя что-то с арифметикой плохо стало. От переживаний?
— Это у тебя стало плохо, Басов. С интуицией.
Басов впился взглядом в жену, стараясь понять, в чем дело. Внезапно его лицо озарилось глупой улыбкой.
— Правда, что ли? — спросил он дрогнувшим голосом. — Правда? Когда?
— Судя по срокам, на Островах.
— Нет, когда ты поняла? Ты у врача была?
— Была, была, не дергайся. Можешь не сомневаться — маленький Басов тебе обеспечен.
— И ты темнила, негодяйка!..
Банкир сгреб жену в объятия и принялся ее целовать на глазах у изумленной публики.
— Легче, легче! — засмеялась Зоя. — Кто же так обращается с беременной женщиной?
Но Басов все не мог уняться.
— Шампанского, хамы! — воскликнул он. — Нет, правда, Зойка, надо по бокальчику немедленно! Время есть!
Ресторан аэропорта Шереметьево был пуст. Сияющий Басов, не дожидаясь официанта, сам сгонял за шампанским.
— За тебя! За нас! За будущее! — сказал он, лихо откупорив бутылку. — А представляешь, ведь наш сын родится уже там и по законам может стать президентом Штатов! Как тебе такой вариант? Не откажешься стать матерью американского президента, а?
— Оно мне надо? — пожала плечами Зоя. — Мне и так хорошо.
— Эх, нет у тебя полета фантазии! Давай допивай — и вперед!
— Знаешь что, Басов, — Зоя поставила свой бокал. — Я не хочу уезжать.
— Как?…
— А вот так. Не хочу, и все. Не приживусь я там, я знаю. А раз так, то и пробовать нечего. Я вся отсюда, понимаешь? Конечно понимаешь. Ведь и ты весь отсюда.
— Багаж уже погрузили… — растерянно сказал Басов.
— Ерунда. Вернут. Да разве дело в шмотках?
И Басов понял, что возражать бессмысленно. Кажется, в глубине души он, как ни странно, был рад, что все так обернулось, хотя признаться в этом было трудно. К такому повороту судьбы еще требовалось привыкнуть.
А чтобы легче было привыкать, он взял вторую бутылку шампанского и стрельнул пробкой в потолок. Официанты, поглядывая на счастливые лица супругов, гадали, что же празднует эта никуда не спешащая пара.