– Значит, с Ламбетским работным домом не вышло?
– Пока выходит что так, но Энрайт продолжает допросы. Сержант Годли сегодня вместе с детектив-констеблями обошел все ночлежные дома в окрестностях в надежде найти ключ к личности убитой. Им это не удалось, но благодаря распространившимся слухам сначала одна женщина, а затем и другая вызвалась рассмотреть тело, и мы наконец выяснили, что женщина, похожая по описанию на убитую, квартировала в ночлежном доме номер 18 по Траул-стрит в Спитлфилдзе. Мы водили в морг из этой ночлежки женщин и они опознали покойную как некую «Полли», которая делила комнату с тремя другими женщинами на обычных условиях подобных заведений – ночью оплата по четыре пенса с каждого за отдельную кровать. Вчера ночью управляющий ночлежкой отказал ей, потому что у нее не было денег, на что она, засмеявшись, сказала, прежде чем уйти: «скоро я получу свои денежки за ночлег; посмотри лучше, какая у меня теперь симпатичная шляпка». Жильцы ночлежки утверждают, что никогда прежде этой шляпки у нее не видели. Одна из женщин говорит, что сегодня в половине третьего утра видела покойную на углу Осборн-стрит и Уайтчепл-роуд напротив церкви.
– Да, Хелсон, нелегкая нам с вами предстоит задача, – сказал Абберлайн. – Ну что ж, попробуем ее решить.
Глава 20
Фаберовский и Владимиров сидели на Эбби-роуд. Им обоим было очень интересно, чем все кончилось, но с другой стороны они боялись узнать, что все провалилось. Кроме того, они были подавлены тем, что участвуют в убийстве, и никуда не ездят. Вместо того пили. После шести вечера, когда появились на улице разносчики газет, Фаберовский вышел и купил «Стар».
БЕСШУМНЫЙ ПОЛУНОЧНЫЙ УЖАС.
Странная Личность которая Бродит Вокруг
Уайтчепла После Полуночи. Всеобщий
Страх Среди Женщин. Ноги в Туфлях и Острый Нож для Кожи.
ДЕЛО № 153 ч.1/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ
19/31 августа 1888 года
«Гранд Отель»
Лондон
Дорогой Петр Иванович!
Успех, победа совершенная! Комиссар полиции почти отставлен. Фельдшер выдержал экзамен на «отлично». Он расчленил эту дуру на миллион частей и разбросал их по улицам. Я сам был на месте и пришел в неописуемый ужас от зрелища, которое до сих пор стоит у меня перед глазами. Даже я не смог бы сделать лучше. Надеюсь, что и Вам понравится.
Оба ирландца лично мною найдены и привлечены к делу.
Ваших инструкций жду с нетерпением. Тоже 40 фунтов, мною дополнительно израсходованных за август, которые покорнейше прошу вместе с жалованием за сентябрь прислать мне. Я сижу совсем без денег, хоть у Новиковой проси или лапу соси.
Ваш Гурин
Продолжение главы 20
Жемчужная Пол доносит Хелсону, что видела убийцу. Но тот говорит, что слышал, как Рид навожжался с опознаниями в Тауэре и пр., поэтому он отсылает ее подальше.
Доктор Лльюэллин тихий и уравновешенный, как приличествует мужчине.
Инспектор Спратлинг остроглазый человек с железно-серыми волосами и бородой, одетый в синюю полицейскую форму.
Полиция начинает расследования на месте преступления. Допросы полиции в доме Слоупер (мадам Слонопер). Ирландцы догадываются, в чем дело.
Курашкин начинает беспокоиться о том, куда запропастилась Николз, которая должна была ему донести о варке динамита. Пристраивается к опознанию трупа и в ужасе видит свою бывшую жену.
Фаберовский отсылает Артемия Ивановича к ирландцам справиться о результатах ночной варки и реквизировать динамит, если такой имеется. Этот динамит предложено хранить у себя в гостинице. Он приезжает к ирландцам и они отдают ему единственную динамитную шашку при условии, что он испытает ее где-нибудь в тихом месте за городом. Даффи сообщает о случившемся, о чем Артемий Иванович в свою очередь говорит поляку во время приготовления к поездке в театр.
Фаберовский звонит в свою сыскную контору и велит сыщикам отправляться в Уайтчепл и пытаться выяснить, что произошло, и что известно полиции. Дома у Фаберовского проведен телефон, что было сделано им весной. В 1887 году в Скотланд-Ярде телефон установили только для связи между Министерством внутренних дел и офисом комиссара.
Фаберовский разозлен и взволнован, он шпыняет Леграна и Батчелора за их бездействие. Батчелор оправдывается и рассказывает несколько историй про Оструга, которые ему удалось узнать.
Глава 21
На следующий день после визита доктора Смита Фаберовский решил для порядка свозить Владимирова на дознание, чтобы жизнь не казалась тому медом, и с утра поехал в «Кларидж-Отель». Артемий Иванович восседал в кресле и сочинял новую сказку «Медведь и охотник». Он старательно водил пером по бумаге и увлеченно гудел.
– «С той встречи с медведем я понял, – сказал детям охотник, – что такое медвежья болезнь. А у медведя случилась, видать, болезнь охотничья, отсюда и название пошло – охотничьи колбаски».
– Да что я на вашем дознании буду делать! – Артемий Иванович с неудовольствием оторвался от рукописи. – Съездите, послушайте, а потом вернетесь и мне доложите. Все одно я ни черта не понимаю!
Он поставил в конце предложения жирную точку и присыпал лист песком.
– Мне Петру Ивановичу тоже писать надо, – сказал поляк. – Как же я напишу, что пан на дознания не ходит, а целыми днями в хотеле сидит да сказки вместо донесений сочиняет?
– А если мне станет скучно и я захочу погулять?
– Так погуляйте.
– Вот уж хрен! Нагулялся. Скучно на этих дознаниях, словно на уроках Закона Божьего.
– Я пану переведу, скучно не будет. Ну что, едете? Может, последний раз из зала на суд смотрим, а в следующий раз уже со скамьи подсудимых придется.
– Типун тебе на язык! – выругался Артемий Иванович, убрал пенсне в футляр и стал одеваться, опасаясь кляузы, которую в случае отказа мог написать поляк.
На дознание они опаздывают, и являются, когда выступает первый свидетель, седоволосый и бородатый, отец убитой.
Дознание по убитой на Бакс-роу женщине проходило в том же самом Институте Рабочих Парней, что и дознание по Тейбрам, но на этот раз библиотека была заполнена публикой почти до отказа. Даже ведет дознание не заместитель коронера, а сам мистер Уинн Бакстер.
Бакстер приехал в Институт почти сразу же по возвращении из отпуска в Скандинавии, в брюках в черно-белую клетку, черной визитке, в ослепительно белом жилете с повязанным на шее огненно-красным платком.
Он сидит за столом, по правую руку от него инспектор Хелсон и доктор Лльюэллин, а по левую жюри.
– Где же мы тут сядем? – шепнул на ухо поляку Артемий Иванович, которого вовсе не вдохновляла заполнившая зал толпа.
– Придется постоять! – развел руками Фаберовский.
– Я не могу стоять, – заныл Владимиров. – Когда я стою, я складываю руки на животе, и оно у меня устает.
– Кто оно?
– Брюшко, – насупился Артемий Иванович.
– Мы встанем у окна, чтобы пан мог положить свое брюшко на подоконник.
– В окне сквозняк.
– Сквозняк не в окне, а в голове у пана, – обозлился поляк.
– У меня не сквозняк, у меня мозга! – громко и возмущенно заявил Артемий Иванович, так что коронер Бакстер, собравшийся занять свое место во главе стола, замер на месте и удивленно посмотрел на Владимирова.
– Какая, до дьяблу, мозга! – изумился Фаберовский.
– Известно какая! Куриная! Не то что у некоторых!
Находчивыми ответами Артемий Иванович часто выводил из строя своих оппонентов в спорах, как произошло и на этот раз. Фаберовский открыл рот, но так и не нашелся, что ответить. Он молча взял Владимирова за локоть и потащил к тому месту, где сидели офицеры, наблюдавшие за делом от имени полиции.
Они протолкались вперед и встали позади инспектора Абберлайна, оживленно беседовавшего с сержантами Энрайтом и Годли.
– Вот, пан, посмотрите на наших врагов, – сказал поляк. – Они сидят у его ног, а его брюшко нависает над ними, как дамоклов меч.
– Какой там у меня еще меч нависает? – недоуменно спросил Артемий Иванович и подозрительно взглянул вниз на свои штаны.
– Нет, то не меч, – двусмысленно покачал головой Фаберовский. – Таким мечом только институток пугать по ночам у решетки Смольного сада.
– Откуда вы знаете?! – взвился Артемий Иванович. – Кто вам сказавши? – он потер подбородок и добавил: – Такую чушь.
– Враги пана, кто же еще?
Артемий Иванович с интересом посмотрел на своих врагов. У врагов были неглупые приятные лица и совершенно не страшный вид. Они не могли про него такое сказать. Зато сухощавый мужчина с военной осанкой и совершенно не вязавшимся с ней отвислым животом, сидевший рядом, сразу вызвал у него неприязнь. Вместо того, чтобы слушать свидетеля, он нагло уставился на поляка и даже не думал скрывать этого.
– Когда вы последний раз видели ее живой?
– Два года исполнилось в июне. Это было на похоронах моего сына, который сгорел до смерти из-за взрыва керосиновой лампы.
– Была ли она тогда в хорошей ситуации?
– Я не знаю. Я не разговаривал с нею. По крайней мере она была хорошо одета. Она жила со мной три или четыре года перед этим, но думала, что сможет лучше жить самостоятельно, так что я позволил ей уйти.
– Что она делала после того, как уехала от вас?
– Я не знаю.
– Чего этот глист на вас вылупился? – спросил Артемий Иванович у Фаберовского. – Может, дать ему в морду, чтоб знал? Вот такие смолянок и пугают.
– Чего это вас опять занесло в наши места, мистер Фейберовский? – окликнул поляка раздражавший Владимирова мужчина. – Помните, как мы с сержантом Тиком отбили вас в Лаймхаузе у содержателя опиумного притона и его подручных, когда вы пытались сфотографировать их клиента?
– Это вы, инспектор Пинхорн?! – удивился Фаберовский, не ожидавший встретить его на дознании. – Но я и не предполагал, что китаец ведает, что такое фотоаппарат! Разве вы расследуете дело на Бакс-роу?