– Наверное, можно отыскать в навозных кучах этих добровольных воспоминаний жемчужное зерно, но более вероятно, что мы просто погрязнем, разбираясь в них, вместо того чтобы заниматься необходимыми для открытия убийцы расследованиями, – согласился Хелсон.
– Как вы считаете, инспектор, – спросил поляк у улыбающегося Абберлайна, – насколько реально изловить убийцу?
– Вы не журналист, мистер Фейберовский, вы тоже детектив, хоть и частный, – откликнулся Абберлайн, – поэтому вам я отвечу честно: полиция может поймать его только случайно. Маниакальное безумие, с которым были изувечены жертвы, говорит в пользу теории, что рукой убийцы двигала месть за некоторый реальный или предполагаемый ущерб, который он потерпел от женщин известного класса, и следовательно, эти убийства были совершены сумасшедшим. Он обращает их на любых представительниц этого класса и потому бесполезно искать нити, которые могут связывать его с жертвой. Ну, не приставлять же к каждой уайтчеплской шлюхе по одетому в штатское констеблю в надежде на то, что маньяк вновь проявит себя!
– Да, если эта теория правильна, – согласился Хелсон, – то в деле обеспечения безопасности несчастных женщин в Уайтчепле мы не можем рассчитывать на обычные мотивы благоразумия, которые удерживают убийц от быстрого повторения их преступлений, и поэтому сохраняется опасность в ближайшее время обзавестись еще одним-другим-третьим изувеченным трупом.
– Мистер Фейберовский! – воскликнул Пинхорн. – Майзен и Нил – давние собутыльники! Нил наверняка бегал за выпивкой. Они из-за суматохи просто не успели договориться, а потом им было уже никак не встретиться.
Здесь, на дознании Фаберовский впервые узнает, что в Скотланд-ярде создана особая группа по расследованию Уайтчеплских убийств и им придется иметь дело не только с дивизионными детективами, но и с детективами доктора Андерсона, который и сам славится своими аналитическими способностями.
– Мне не привелось быть знакомым с доктором Андерсоном лично, однако видеть я его видел и скажу пану, более хитрой морды, чем у этого лиса, я не видел ни у кого в полиции, – сказал Фаберовский, когда дверь за шотландцем закрылась.
– Еще бы, – согласился Артемий Иванович. – Вон, оказывается, какая сволочь, а посмотришь со стороны – вроде бы приличный господин, сказочки разные для гимназистов пишет, про Снежную королеву там, да про Гадкого утенка.
– Пан перепутал, – невесело усмехнулся поляк. – Наш Андерсон никогда не писал сказочек. Большую часть своей карьеры он довольно успешно посвятил борьбе с фениями. Теперь Андерсон равно ретиво возьмется за дела уголовные, а то, чем мы занимаемся, есть для закона уголовщина ясная, хоть и с политичной целью. В додаток он состоит в комитете доктора Барнардо по управлению сиротскими домами для мальчиков и для того хорошо узнал положение дел в Ист-Энде. Так что без помощи Монро нам, возможно, придется несладко.
– Может, его заранее подкупить? – спросил Артемий Иванович.
– На нашу беду Андерсон, как и Монро, ревностный христианин, – ответил Фаберовский, – принадлежит к секте так называемых Плимутских братьев-бретренов, да еще в додаток балуется теологией. Нам не хватит для того денег.
– Тогда давайте поручим ирландцам его застрелить.
– Еще того хуже. Тут уж не помогут никакие деньги. Закопсать полицейского! Друга Монро! Шотландец не станет с нами тогда церемониться. Попробуем прибегнуть к услугам доктора Смита, хотя после нашей встречи в Гайд-парке это будет значительно сложнее…
Решают, что об Оструге следует известить и Особый отдел в расчете, что их информанты могут получить какую-нибудь информацию о нем.
В конце дознания Абберлайн попросил о длительной отсрочке, «так как некоторые вещи стали известны полиции и они хотят время произвести дознание». Коронер и его жюри присяжных, однако, пожелали услышать больше, и Бакстер не удовлетворил просьбу. Вместо этого он отложил дознание до понедельника, ближайшего рабочего дня.
Разговор об Оструге в самом конце, из которого ясно, что Абберлайн уже знал, что Оструга нет нужды искать, так как Особый отдел должен накрыть мастерскую. Тогда-то Артемий Иванович и Фаберовский вспоминают, что забыли предупреждение Монро и мчатся в театр.
Глава 22
– Я же видел у вас на столе ежедневник, подарок Диббла с надписью! – бубнил Артемий Иванович, пока они, в спешке роняя вещи, собирались в театр.
– Ежедневник, пан, хорош только для того, что ты всегда можешь его полистать в свободную минуту и узнать, что и когда ты забыл сделать.
Они заезжают к Смитам, берут дам, по пути в театр покупают вечерние газеты у вопящих о новом преступлении в Уайтчепле мальчишек.
Театр.
Фаберовского мучат мысли. Недовольный их бездействием, Рачковский прислал Васильева и непонятную Дарью. Васильев варит динамит, навел патологическую чистоту, а когда появился соглядатай, то расправился с ним, причем так жестоко. Какие же еще инструкции получил этот Васильев от Рачковского? Что может им от Васильева грозить?
Встреча с полковником Каннингемом и его сыном, который только накануне прибыл в Лондон. Канингем интересуется ходом расследования. Фаберовский важно рассказывает об невероятных успехах своих сыщиков. Светский разговор с недомолвками о пропаже.
О переселении душ и пр. в связи с Джекилом и Хайдом.
Фаберовский с Владимировым приезжают в мастерскую. Обнаруживают, что не только Оструга там нет, а в мастерской орудует полиция. Куда делся Оструг – неизвестно. Ирландцы ничего не знают об нем. Предполагая, что в мастерской может быть оставлена засада, предупреждают, что надо забыть про нее.
– Вы жалуетесь на здоровье? – спросил доктор Смит, встречая приехавшего Фаберовского.
– У меня-то со здоровьем все нормально, – сказал поляк. – А вот мистер Андерсон страдает грудной жабой. Да вы не волнуйтесь так. Лучше предложите мне рюмочку коньяку.
– Да, пожалуйте.
Доктор усадил Фаберовского в кресло и достал из буфета графин. Поляк залпом выпил налитый коньяк.
– Первая рюмка колом, а другая соколом, как говорит мой русский друг.
Он встал и самостоятельно налил себе еще одну рюмку.
Доктор Смит настороженно посмотрел на него. Поляк чокнулся со лбом стоявшего на бюро гипсового бюста бога врачевания Эскулапа.
– Ваше здоровье! Говорят, доктор Харви передал свою практику вам. То так?
– Да, – подтвердил Смит.
– И среди ваших новых пациентов есть доктор Роберт Андерсон?
– Да, я знаю доктора Андерсона. Но я не знал, что у него грудная жаба.
– Может, и не грудная, а может и не жаба вовсе. Зато ему срочно требуется в отпуск. Лучше всего до Швейцарии, там климат подальше, то есть получше.
– Доктор Харви ничего не говорил мне о мистере Андерсоне.
– Он еще не ведал, что мистеру Андерсону нужен отпуск. Хочу, чтобы вы осмотрели его. Учтите, я настаиваю.
– Но под каким предлогом я его осмотрю? – воскликнул доктор. – Сам он ко мне не обращался.
– Скажите, что его квартирной хозяйке показалось, что у Андерсона пожелтели глаза, а хозяйке дайте вот эти два фунта, чтобы она не забыла, что же именно ей показалось.
– Значит, на самом деле доктор Андерсон…
Фаберовский жестом заставил доктора Смита замолчать.
– Доктор Андерсон болен. Грудной жабой или чем угодно, что потребно лечить в Швейцарии. И не меньше месяца, лучше два. В конечном счете, он может быть нервно истощен из-за перенапряжения от чрезмерной работы. Меня мало интересует, как вы это сделаете, доктор Смит. Можете потратить два фунта не на хозяйку, а на двух громил с дубинками.
– Боже, какие страшные вещи вы говорите! – зажмурился доктор, прикрывая глаза ладонью.
– Пока я всего только говорю, – заметил Фаберовский. – Если я начну действовать, как я неоднократно вам обещал, и разошлю известные вам документы до всех газет, это будет пострашнее моих слов. Отправьте доктора Андерсона на континент!
Глава 23
Утром Фаберовский заехал к Владимирову в гостиницу и застал Артемия Ивановича собирающим чемоданы.
– Пан опять собрался до царя? – ехидно спросил Фаберовский.
– Я здесь больше не останусь, – пробормотал Владимиров, не оставляя своего занятия. – Дерут три шкуры. Так скоро вовсе без штанов останешься…
– А что я говорил по приезде пана? Но ведь он не хочет меня слушать… И куда пан теперь?
– Куда угодно, лишь бы подешевле… – Артемий Иванович крякнул, нажав коленом на крышку чемодана, и затянул до отказа ремни.
– Если пану будет угодно послушать меня на сей раз, то я мог бы ему кое-что посоветовать.
– Я к Дарье и к этому жить не поеду, – категорично заявил Владимиров.
– Того и нельзя делать из соображений конспирации. Я предлагаю пану уютный первоклассный хотельчик в Найтсбридже. Он потише и подешевле «Кларидж-Отеля». В поблизу гвардейские казармы, через дорогу – Гайд-парк и французское посольство. Покои от двух с половиной шиллингов, с утренним завтраком от шести шиллингов, пансион от шести до десяти шиллингов. Завтрак отдельно.
– Едем, едем! – вскричал Артемий Иванович. – Прочь с этого отелю!
– Но поселиться пану Артемию придется под иным именем на случай, если полиция добьется чего-нибудь от Оструга, – предупредил Фаберовский. – А потом нам потребно съездить до Спитлфилдзу на повидание с ирландцами, для того чтобы подыскать место для нового убийства.
Артемий Иванович покорно согласился. Спустя полчаса они вышли с чемоданами из «Кларидж-Отеля», погрузились в экипаж и поехали на запад. Кэб выехал к Гайд-парку и, проехав некоторое время вдоль южной ограды по Найтсбридж, остановился у дверей небольшой щеголеватой гостиницы, выстроенной четверть века назад прямо перед входом в Олд-Баррак-ярд – двор севернее Найтсбриджских казарм.
– Вот тут пан и будет жить, – сказал Фаберовский, ткнув тростью в направлении гостиничного подъезда. – Чуть дальше находится больница Св. Георгия, так что если пану станет худо, ему будет где лечиться. До Гайд-парку пан может пройти через ворота Альберта, то в нескольких минутах ходьбы отсюда, а с окна он сможет каждое утро обозревать места своих казацких подвигов.