– Разве они не поймут, что совсем в другом месте?
– Если и поймут – толку-то? Назад им дорогу не найти, да и дома там больше не будет. Нет, они легко освоятся на новом месте. – Джейми забрал у нее ружье. – Давай почищу. Для стрельбы уже слишком темно.
Разговор сошел на нет. В долину неспешно вползала ночь, поглощая стволы деревьев, и вскоре одни зеленые кроны покачивались в озере тьмы.
Брианна откашлялась, чувствуя, что должна хоть что-то сказать.
– А мама не переживает, что мы так поздно?
Крутя в пальцах острую травинку, Джейми покачал головой. На небо смазанной слезой выкатывался лунный шарик.
– Мама как-то говорила, что люди собираются лететь на Луну, – произнес он. – Тогда, при ней, не успели. Так у них получилось?
– Да, летали… Ну, полетят, точнее, – уточнила Брианна. – На «Аполлоне» – так назвали корабль.
Джейми улыбнулся в ответ. Луна взошла уже высоко, заливая бледным светом поляну.
– Неужто? И что они рассказали – те люди, которые там побывали?
– Не надо было ничего рассказывать – они прислали изображение. Я говорила тебе о телевидении?
Джейми нахмурился: истории о технике будущего изрядно его озадачивали. Он, похоже, так и не понял, как картинки могут двигаться и звучать, не говоря уж о том, что их можно передавать по воздуху.
– Да… И ты те… изображения сама видела?
– Ага.
Брианна откинулась назад, обхватив колени руками. Она смотрела на кривую луну, вокруг которой мерцал бледный нимб – словно большой желтый камень уронили в пруд, и по черной глади разбежались круги.
– Хорошая завтра погода будет, – сказал вдруг Джейми.
– Правда?
Брианна видела все так же ясно, как и днем, только краски выцвели и поблекли – совсем как на черно-белых фотографиях.
– Мы тогда ждали очень долго, – заговорила она. – Никто точно не знал, сколько времени потребуется, чтобы сесть на Луну и выйти наружу в специальных костюмах… Ты знаешь, что там нет воздуха? – вскинула она бровь, и Джейми кивнул, точь-в-точь как прилежный ученик.
– Да, Клэр говорила.
– Камера… это та штука, с помощью которой делают видео… так вот, она была направлена в сторону корабля, и мы видели, как ноги космонавта касаются поверхности. Корабль сел на равнину, всю покрытую мягкой мучнистой пылью. Потом камеру развернули… или другую включили, не знаю, и вдали мы увидели скалистые утесы. Там не было никаких признаков жизни: ни растений, ни воды, ни воздуха, – но выглядело до жути красиво.
– Совсем как в Шотландии, – пошутил Джейми.
Брианна расхохоталась, но услышала в словах отца затаенную тоску по бесплодным горам родного края. Чтобы отвлечь его, она махнула рукой в сторону бархатного неба, мерцавшего сотнями искорок.
– А звезды на самом деле – это солнца вроде нашего. Просто они очень-очень далеко, поэтому кажутся такими крохотными. Так далеко, что их свет идет сюда долгие годы. Звезда может уже погибнуть, а мы все еще ее видим…
– Клэр мне рассказывала, – тихо сказал Джейми и вдруг решительно встал. – Пора. Давай заберем улей и вернемся домой.
Ночи были теплыми, и мы подняли шкуры на окне. Изредка в дом залетали жучки и мошки, чтобы вскоре утопиться в котле или спалить в очаге крылья, но свежий, пахнувший цветами воздух того стоил.
В первую же ночь Иэн галантно уступил Брианне свою кровать, а сам, уверяя, что любит одиночество, ушел спать к Ролло в сарай с травами. Неся в одной руке одеяло, он хлопнул Джейми по спине в неожиданно взрослом жесте дружеской поддержки. Я невольно улыбнулась, Джейми тоже.
На самом деле последние дни улыбка вообще не сходила с губ моего шотландца. Сейчас, впрочем, он был серьезен, лежал рядом, сосредоточенно думая о чем-то своем.
Странно, что он еще не спит. Джейми поднялся задолго до рассвета и весь день провел с Брианной, вернувшись уже затемно. Они принесли полный плед сонных, одурманенных дымом пчел, которые завтра утром наверняка взбесятся. Надо будет держаться подальше от того конца сада, где их разместили – новоприбывшие пчелы всегда очень злы и жалят всех без разбору.
Джейми в который раз вздохнул, и я прильнула к нему. Холодно не было, но он, чтобы не смущать Брианну, надевал в постель рубашку.
– Не можешь уснуть? – шепнула я. – Свет мешает?
– Нет, – отозвался он, глядя на плывущую над горным хребтом луну, еще круглую, но такую яркую, что небо казалось бледным.
– Тогда в чем дело?
Я пробежалась пальцами по его боку, щекоча выступающие ребра.
Он перехватил мою руку.
– Просто всякие разные глупые мысли, саксоночка. – Джейми посмотрел в сторону низкой кровати, где на подушке рассыпались темные волосы Брианны. – Боюсь, что скоро мы ее потеряем.
– Хмм…
Я положила руку ему на грудь. Знаю, что эта потеря неизбежна, и нам придется с ней смириться… но говорить об этом вслух не хотелось, чтобы неосторожным словом не разрушить чары, связавшие нас троих… пусть даже на время.
– Все будет нормально. Ты никогда ее не потеряешь, – сказала я, поглаживая подушечкой пальца ямку в центре его груди.
– Саксоночка, ей нужно вернуться. – Он нетерпеливо дернулся, но руку мою не убрал. – Только посмотри на нее. Она же здесь все равно что верблюд Людовика!
Несмотря на грустные мысли, я хихикнула. Король Франции завел в Версале чудесный зверинец, и смотрители изредка выгуливали животных прямо по дорожкам парка. Однажды мы бродили по тамошним садам, завернули за угол – и чуть не столкнулись с двугорбым верблюдом, величественно возвышавшимся над толпой. Он окидывал людей равнодушно-презрительным взглядом и в своей золотой и серебряной упряжи смотрелся совершенно неуместно среди белоснежных античных статуй.
– Верно, – с неохотой признала я его правоту, хотя сердце тоскливо сжалось. – Ей надо вернуться. Она принадлежит тому времени.
– Я это понимаю… Не стоит тосковать… просто ничего не могу с собой поделать.
– Я тоже. – Я прижалась лбом к его плечу, вдыхая терпкий мужской запах. – Но это правда – то, что я сказала. Ты не потеряешь своего ребенка. Ты… ты помнишь Фейт?
Голос дрогнул – мы целую вечность не говорили о нашей первой дочери, родившейся мертвой.
Джейми обнял меня и прижал покрепче.
– Конечно, – прошептал он. – Как я могу забыть?
– Вот именно. – По щекам у меня катились слезы. Я не плакала – просто переполнявшие душу чувства рвались наружу. – Я тебе не рассказывала, но когда мы были в Париже, чтобы встретиться с Джаредом, я ходила в «Обитель ангелов» и видела ее могилку. Я… я принесла ей розовые тюльпаны.
Джейми замер.
– А я – фиалки, – прошептал он так тихо, что мне, наверное, послышалось.
Забыв о слезах, я недоверчиво уставилась на него.
– Ты никогда об этом не говорил!
– Ты тоже.
Он принялся поглаживать мне спину.
– Я боялась, что ты…
Голос сорвался. Я боялась, что Джейми будет мучиться чувством вины или решит, что я его проклинаю… Мы только-только воссоединились, и мне не хотелось, чтобы прошлое вставало между нами.
– Вот и я боялся…
– Жаль, что ты ее так и не увидел, – сказала я в конце концов, и он вздохнул. Джейми повернулся ко мне и обнял еще крепче, прижимаясь губами ко лбу.
– Это ведь не важно. И да, ты права, саксоночка. Она была наша – и мы никогда о ней не забудем. Также и Брианна – когда она уйдет, все равно останется с нами.
– Да. Что бы ни произошло и где бы ни был сейчас твой ребенок… Даже если вы расстались навсегда – ты никогда его не потеряешь. Это невозможно.
Джейми не ответил. В окно тихим шелестом ангельских крыльев ворвался ветер, и мы медленно уплыли в сон, залитые светом бессмертной луны.
Глава 43Бочонок виски
Ронни Синклер мне никогда не нравился. Я терпеть не могла его некрасивое лицо и лисью усмешку. Не выносила, как он смотрит на меня – слишком прямо и нарочито честно, будто скрывает какой-то секрет. Особенно же меня бесило, как он пялится на мою дочь.
Я громко кашлянула, заставив его подпрыгнуть. Ронни повернулся ко мне, скаля острые зубы в улыбке.
– Джейми говорит, ему к концу месяца нужен еще десяток бочонков для виски, а мне – большая бочка из орешника для копченого мяса, и как можно скорее!
Кивнув, он нанес пару загадочных отметин на сосновую дощечку, висевшую на стене. Как ни странно для шотландца, Синклер не умел писать, но при этом разработал собственную систему стенографии, позволявшую вести учет заказов.
– Ясно, миссус. Еще что-нибудь?
Я задумалась. Что еще до конца зимы нам могло понадобиться от бондаря? Солить мясо и рыбу лучше в глиняной посуде, в дереве они пропахнут смолой. Бочонок для яблок у нас есть, для кабачков тоже, а картофель, чтобы не сгнил, разложим в ящики на полках.
– Нет, – решила я наконец. – Пожалуй, это все.
– Да, миссус. – Он замялся, теребя в руках стальной обруч. – А ваш мистер, он сам здесь больше не появится, только когда за готовыми бочками придет, да?
– Скорее всего. Слишком много дел: ячмень созрел, пора скот забивать… Все пришлось отложить из-за суда. Вы хотели ему что-то передать?
Бондарня примостилась у самой дороги и потому была первым местом, куда заглядывали приезжие, – а значит, именно через нее проходили все новости и сплетни.
Синклер задумчиво склонил рыжую голову.
– Хм… скорее всего, это пустяки, но я слышал, какой-то чужак слоняется по округе и расспрашивает насчет Джейми Фрейзера.
Краем глаза я заметила, как резко обернулась Брианна, мигом забывшая о созерцании висевших на стене молотков и пил. Ее юбки с шорохом разметали древесную стружку, усыпавшую пол мастерской до самых щиколоток.
– А вы знаете, как зовут того чужака? – тревожно спросила она. – Или хотя бы как он выглядит?
Синклер удивленно воззрился на нее. Он был очень странно сложен: плечи узкие, а руки такие огромные и мощные, будто их позаимствовали у мужчины раза в два крупнее. Он глядел на Брианну, а сам большими пальцами поглаживал обруч, все быстрее и быстрее.