бело-голубые искры. — Опустите руку и отойдите от коронера.
Не прекращая похлопывать по бедру своей тонкой книжицей, мужчина повернулся ко мне. На мгновение мне показалось, будто он — еще один зомби, таким бледным было его лицо, однако щеки его чуть порозовели. Интересное лицо: длинное и при всей своей бледности обветренное, словно он провел полжизни в угрюмой, лишенной солнечного света пустыне. Темные глаза, пышные седые бакенбарды, бритый подбородок — и шрам, из-за которого верхняя губа кривилась в постоянной ухмылке.
— Кто, — произнес незнакомец с сильным британским акцентом, — вы такой?
— Великий Тыковка, — отозвался я. — Восстал с грядки немного раньше обычного, потому что Баттерс такой клевый. А вы?
Долгую минуту незнакомец молча изучал меня. Взгляд его перемещался с моего сияющего браслета на мое горло, чуть ниже которого висела пентаграмма моей матери.
— Вы можете называть меня Гривейн. Отойдите-ка, приятель.
— Или что? — поинтересовался я.
Гривейн одарил меня легкой, ледяной улыбкой, еще раз хлопнул своей книжицей по бедру и кивнул в сторону своих неподвижных спутников.
— В моей машине найдется место еще для одного.
— Спасибо, я уже трудоустроен, — сказал я. — Но нам совершенно не обязательно доводить это до каких-то неприятностей. Вам достаточно постоять, где стоите, — пока мы с Баттерсом выйдем.
— И мной, — чуть раздраженным голосом добавил он.
— Простите?
— С Баттерсом и со мной, идиот. Вы что, серьезно верите, что ваш жалкий щит, тем более, со сбитой настройкой, убедит меня дать вам уйти?
— Нет, — признал я, доставая из кармана ветровки свой револьвер сорок четвертого калибра. Я наставил его на Гривейна и взвел курок. — Поэтому я захватил с собой вот это.
Он приподнял бровь.
— Уж не собираетесь ли вы убить меня in cruor gelidus?
— Нет, я сделаю это прямо здесь, — ответил я. — Баттерс, вставайте. Держитесь ближе ко мне.
Коротышка-патологоанатом, дрожа, поднялся на ноги и бочком обогнул уставившегося пустым взглядом в пространство покойного Фила.
— Отлично, — кивнул я. — Так-то лучше, Гривейн. Продолжайте так и дальше, и мне не придется заставлять судмедэкспертов выковыривать ваши зубы из стены.
Баттерс подобрался ко мне. Гривейн все похлопывал книжкой по ноге. Глядел он только на меня, словно Баттерс его больше не интересовал. На лице его заиграла ленивая, немного жутковатая улыбка.
— А вы ведь не Страж.
— Удостоверения при себе нет.
Ноздри его вдруг широко раздулись.
— Не из этих, цепных псов Совета. Собственно, вы гораздо больше похожи на меня самого.
— Сильно сомневаюсь, — покачал головой я.
Зубы у Гривейна оказались узкие, желтые, а улыбка — крокодилья.
— Бросьте шуточки. Я нюхом чую в вас истинную магию.
Последним, кто говорил мне об "истинной магии", был Боб-некромант. Я с трудом подавил непроизвольную дрожь.
— Гм. Пожалуй, не буду покупать больше дешевых дезодорантов.
— Возможно, мы могли бы договориться, — произнес Гривейн. — Совершенно не обязательно завершать все кровопролитием — особенно сейчас, когда до конца гонки остается так немного. Живой офицер мне гораздо полезнее, чем мертвый болван.
— Соблазнительно, — отозвался я голосом, какой обычно приберегаю для общественных туалетов, когда кто-нибудь ломится ко мне в кабинку. Баттерс подобрался, наконец, ко мне, и я бедром подтолкнул его к двери. Он уловил намек, можно сказать, на лету, и мы с ним начали отступать к двери. Взгляд и ствол пистолета я не сводил с Гривейна; с браслета продолжали сыпаться на пол искры. — Не уверен только, что мне симпатичны ваши методы менеджмента. Баттерс, проверьте коридор.
Баттерс высунул голову за дверь и боязливо огляделся по сторонам.
— Никого не вижу.
— Вы можете запереть эту дверь снаружи?
Звякнули ключи на связке.
— Да, — отозвался он.
— Тогда приготовьтесь сделать это, — буркнул я. Следом за Баттерсом я вышел в коридор и захлопнул дверь за собой.
— Запирайте, — рявкнул я. — Живо!
Баттерс сунул ключ в скважину и повернул. Тяжелые стальные ригели с приятным, основательным таким щелчком задвинулись в гнезда за мгновение до того, как что-то ударило в дверь изнутри с такой силой, что пол содрогнулся у меня под ногами. Секунду спустя дверь дернулась еще раз, и в центре ее вспухла выпуклость размером примерно с кулак.
— Господи! — выдохнул Баттерс. — О Господи, это Фил. Что это? Что происходит?
— Что-то, связанное с вами, — бросил я, схватил его за руку и потащил по коридору со всей скоростью, на которую были способны его короткие ноги. Ключи от двери — они есть у кого-нибудь еще?
— А? — Баттерс на мгновение зажмурился. — Э... о... у других врачей. У дневной охраны. И у Фила.
Дверь содрогнулась еще раз, на ней вспухла еще одна выпуклость, а потом все стихло.
— Похоже, Гривейн тоже догадался об этом, — буркнул я. — Идемте, пока он не нашел нужный ключ. Ключи от машины у вас с собой?
— Да, да... постойте... ох, да, вот они, — зубы у Баттерса стучали так громко, что он едва мог говорить, и он спотыкался каждую пару шагов. — Боже... о Боже, это все взаправду!
Из коридора у нас за спиной донесся металлический лязг. Кто-то примерял ключи к замку.
— Баттерс, — произнес я, схватив его за плечо и делая над собой усилие, чтобы не хлестнуть его по щеке, как это делают в кино. — Делайте все, как я скажу. Не рассуждайте. Думать будете потом. Только шевелитесь, а то этого "потом" не будет.
Он уставился на меня, и какое-то мгновение мне казалось, что его вырвет. Однако он взял себя в руки и кивнул.
— Идет, — сказал он.
— Отлично. Бежим к вашей машине. Вперед!
Баттерс кивнул еще раз и припустил к выходу со скоростью, которой позавидовал бы иной спринтер. Скорость он набрал куда быстрее моего, но я со своими длинными ногами догнал его без особого труда. Баттерс задержался, чтобы хлопнуть по кнопке на посту охраны, а я распахнул дверь и придержал ее, дав ему вылететь на улицу первым. Он свернул направо и припустил к стоянке; я отставал от него на какую-то пару футов.
Мы свернули за угол, и Баттерс устремился к миниатюрному пикапчику, стоявшему на ближнем к нам месте. После царившей в морге тишины звуки ночного города казались оглушительным оркестром. Со стороны шоссе доносился шум автомобильного потока. Где-то вдалеке слышались сирены — не полицейские, а, скорее, "скорой помощи". Кто-то, находившийся на расстоянии не больше двух миль от нас, врубил одну из этих жутких стереосистем, которые глушат одним уханьем сабвуфера.
Огни на стоянке не горели, но в нос мне ударил резкий запах бензина, так что я схватил Баттерса за ворот и дернул. Коротышка захрипел, едва не упал, но все-таки остановился.
— Стойте-ка! — бросил я и сунул пальцы под крышку капота Баттерсова пикапчика. Она откинулась без сопротивления.
Двигатель искрошили в хлам. Оборванный приводной ремень свисал языком дохлого теленка. Отовсюду торчали проводки, а в пластиковых бачках для разных необходимых жидкостей кто-то понаделал дырок размером в палец. Содержимое разбитого радиатора и бачка омывателя ветрового стекла продолжало еще капать на асфальт, смешиваясь, судя по запаху, с бензином.
Задыхавшийся от бега (и моего торможения) Баттерс смотрел на это, не веря своим глазам.
— Моя тачка... Эти суки угробили мою тачку!
— Похоже на то, — подтвердил я, оглядываясь по сторонам.
— Зачем они угробили мою тачку?
Уханье сабвуфера все не смолкало. На секунду я застыл, прислушиваясь. Тональность звука менялась, делаясь с каждым ударом чуть выше. До меня вдруг дошло, что это означает, и на мгновение меня охватила паника.
Допплеровский эффект. Источник этого оглушительного уханья приближался к нам.
В темноте вспыхнули вдруг фары — какой-то автомобиль приближался к институту патологоанатомии. Судя по широко расставленным фарам и реву мотора, это был один из тех древних, пожирающих бензин динозавров — "Кадиллак" или большой "Олдсмобиль".
— Бежим! — рявкнул я Баттерсу и рванул к стоянке у соседнего корпуса, на которой оставил Голубого Жучка. Нас явно уже засекли, так что я снова изготовил свой браслет, отчего рука моя стала напоминать небольшую комету. Баттерс не отставал; надо отдать должное коротышке — бегун он был отменный.
— Вон! — крикнул я на бегу. — Садитесь в мою машину!
— Вижу!
Взревывающая сабвуфером машина — и правда, "Кадиллак" — свернула на стоянку, пересекла ее и, скрежетнув днищем о бордюр, остановилась на газоне. Водительская дверь распахнулась, и из нее выскочил мужчина.
Фары "Кадиллака" слепили мне глаза, но я все же успел более-менее разглядеть его. Среднего роста, с длинными, редеющими волосами, с темными пятнами на бледной коже, он двигался как-то скованно, словно страдал артритом. Это не помешало ему, однако, вытащить из салона дробовик и не спеша приложить его к плечу.
Я вильнул в сторону, чтобы оказаться между ним и Баттерсом, извернулся, выбросил левую руку назад и врубил щит. Он вырос между нами этаким призрачным полукуполом за долю секунды до того, как ствол дробовика расцвел огненным цветком. Купол вспыхнул и рассыпался фонтаном искр размером с небольшой загородный дом. Я ощутил, как он дрогнул на мгновение, но тут же восстановился — как раз вовремя, чтобы удержать заряд картечи из второго ствола. Старикан с дробовиком взвыл от досады, переломил дробовик и полез в карман за новыми патронами.
Баттерс визжал, и я, кажется, тоже. Мы прыгнули в Жучка, и я повернул ключ зажигания. Мотор чихнул и завелся. Я вдавил педаль газа в пол, мы вылетели со стоянки на дорогу, повернули, Жучка чуть занесло, но я удержал его, и мы понеслись прочь от института.
— Берегись! — заорал Баттерс, тыча пальцем куда-то назад.
Я бросил взгляд через плечо и увидел Фила и трех других мертвецов из прозекторской, бегущих к нам через газоны. То есть, не то слово — "бегущих". Такого спринта Фил не развивал, должно быть, и в самом расцвете своих жизненных сил. Я попробовал выжать из машины чуть больше и сосредоточил внимание на дороге перед нами.