Но, увы, один из них ни разу не попадал в поле зрения милиции, и потому его отпечатки не содержались в памяти милицейского компьютера. Михайловскому оставалось только мечтать о том времени, когда отпечатки пальцев всех граждан страны будут содержаться в особом банке данных и для опознания гражданина ему вовсе не обязательно быть уголовником. К тому же эти отпечатки можно было считать весьма спорными, поскольку они были оставлены лишь в одном месте, а именно под подоконником.
Отпечатки второго визитера принадлежали убитому охраннику, а он был стопроцентно мертв к моменту убийства Любочки. А вот «пальчики» третьего, хорошо известного милиции, были не слишком свежими, поэтому ими решили заняться чуть позже.
Одно было ясно – таинственному Любочкиному приятелю очень не хотелось себя обнаруживать. Тому могло быть несколько объяснений. Самое простое: он женат, а супруга могла быть Любочкиной подругой или работать вместе с ней. Для проверки этого предположения следователь отрядил двух оперов. Они старательно проверили всех бывших Любочкиных подруг, но среди них только одна была замужем, причем за таким тюфяком, что в любовных связях никак не заподозрить. Да и его «пальчики» не совпадали с найденными в квартире.
Остальные подруги находились в вольном полете, и следователь даже подумал: не тут ли кроется объяснение странного Любочкиного молчания. Вдруг она просто боялась, что шустрые подружки уведут у нее красивого любовника? Но дело осложнялось тем, что Любочкины подруги тоже опасались Любочки и ни одна ни на секунду не оставляла зашедшую в гости красотку наедине со своими кавалерами, не отлучаясь даже в кухню. Так что близко сойтись с кем-либо из них у Любочки не было практически ни малейшего шанса.
Покончив с подругами, опера приступили к исследованию личной жизни Любочкиных сослуживиц. Здесь им повезло значительно больше. Засура обожал всевозможные годовщины и юбилеи, на которые приглашались все сослуживцы. Присутствие их половин и вообще близких родственников горячо одобрялось и приветствовалось. Юбилеи отмечались в среднем раз в две недели. Это могли быть дни рождения сотрудников, свадьбы, годовщины свадеб, разного рода даты работы у Засуры и многое другое.
Здесь у Любочки могло быть богатое поле деятельности. Операм удалось установить, что у трех девушек, работавших одновременно с Любочкой у Засуры, имелись мужья. Двое других жили гражданским браком, еще двух связывали довольно тесные отношения, не перераставшие в брак только по причине отсутствия жилья. Молодые люди перебивались у родителей и копили на собственное жилье.
– И кто же из них? – спросил Михайловский, глядя на вереницу из шести пустых стаканов, аккуратно завернутых в целлофан.
Стаканы опера добывали одним проверенным дедовским методом. Где-то в середине разговора с подозреваемым один из оперов просил воды. Вода неизменно оказывалась теплой, хозяин нес стакан в морозильник, потом обратно, заляпывая его отпечатками своих пальцев. Потом второй опер перед уходом ловко отвлекал внимание, а первый прятал стакан в полиэтиленовый пакетик и в карман. Над стаканами уже поработали эксперты.
– Кто? – переспросил оперуполномоченный лейтенант Дитеев. – Никто! Ни один из парней не подходит в качестве любовника убитой. Во всяком случае, на квартире у нее ни один из них не бывал.
– Минуточку, а почему только шесть стаканов? – поинтересовался Михайловский. – Три мужа, два гражданских мужа, два постоянных любовника – всего получается семь.
– Так ведь подозреваемая Юлия Пернатых до сих пор не объявилась, – пояснил Дитеев. – А без нее нам на ее парня не выйти. На квартире у Юлии он не живет.
– Опять она! – досадливо поморщился Михайловский. – Так и думал, что она еще даст о себе знать. Ничего про нее не слышно?
– Нет, мы работаем в этом направлении, опросили друзей, но никто ее не видел после увольнения пятого октября.
– Спросите у родителей, должны же они знать имя человека, за которого их дочь собирается замуж, – рассердился Михайловский.
– Имя знают твердо – Антон. А вот фамилию уже путают. Юлина мама говорит Скрипченко. Папа – Скрипенко. Год рождения тоже помнят весьма приблизительно. Вроде бы дочь говорила, что Антон моложе ее, но на сколько – не сказала, а родители не стали уточнять, боясь услышать что-нибудь шокирующее. Мы проверили обе версии и на Скрипченко и на Скрипенко, но подходящих парней оказалось в городе всего трое и ни одиного Антона.
– По фотографии смотрели? – уточнил Михайловский. – Фотографии этого Антона хорошие?
– А фотографий вообще нет, – заявил Дитеев, невозмутимо наливая себе кофе.
– Как нет? – поразился Михайловский. – У Юлиных родителей нет?
– Ни у них, ни у самой Юли, – сказал Дитеев. – Родители объяснили, что Антон хорошо фотографировал, все снимки делал сам. Поэтому и в кадре его нет.
– Но должны же быть хоть какие-то групповые снимки, – настаивал Михайловский. – Не знаю, но обычно любовники обожают фотографироваться вдвоем на фоне какого-нибудь памятника, фонтана, ветвистого дерева в парке.
– Только не в этом случае и не эти двое, – заверил его Дитеев.
Михайловский глубоко задумался. Полное отсутствие фотографий могло быть случайностью, а могло быть… Минутку!
– Покажите-ка мне опись вещей, найденных в сумочке убитой, – сказал он. – Так и есть! Смотрите, четыре моментальные фотографии. Живо! Как же я сразу не подумал! Девушки обожают сниматься со своими возлюбленными. Любочка не могла быть исключением.
На всех четырех фотографиях была запечатлена Любочка, страстно целующая какого-то светловолосого парня с густыми прямыми волосами, настолько страстно, что лица парня было не разобрать. Любочка, ерошащая его волосы. Затылок парня и его правое ухо на груди у счастливой Любочки. И Любочка, положившая голову на плечо того же парня, перед лицом которого маячит огромный пузырь надутой жвачки, закрывающий собой все, кроме челки и ровных полукружий бровей.
– Ну что же, – сказал следователь, – по крайней мере, теперь мы знаем, что он блондин. Покажите на всякий случай эти фотографии Юлиным родителям. Вдруг они случайно признают в парне их будущего зятя.
Бритый тем временем проводил время весьма плодотворно. Лететь в Грузию нужда теперь отпала, и он воспрянул духом. Кроме того, он установил, что убитая горем Марго, на словах страстно переживающая из-за мужа, на самом деле вовсе не убита горем, а, напротив, весьма энергично и предприимчиво ведет дела фирмы мужа. Она уволила двух девушек, проработавших у мужа больше двух лет, и на их место наняла дочек своих знакомых.
Коллектив сначала дружно возненавидел новеньких, но Марго умела настоять на своем, и мало-помалу девиц стали вводить в курс дела. Как только они достаточно освоились, Марго предложила уволиться Ниночке под тем предлогом, что девушка вечно опаздывает на работу. Передав дела своей сменщице, которая тоже оказалась какой-то Маргошиной родственницей, Ниночка ушла, а остальные сотрудники начали догадываться, что им, пожалуй, тоже в ближайшее время придется подыскивать себе новую работу.
Кроме того, зарплаты сотрудников Марго уменьшила почти в три раза, мотивируя это тем, что намеревается сделать реконструкцию фирмы, а для этого нужны средства. Теперь сотрудники сами подумывали об увольнении и с тоской вспоминали Засуру, который в прежние времена всех раздражал. Марго и в самом деле сдержала слово. Она арендовала помещение в этом же здании и начала набирать новых сотрудников. Через два дня у нее были девушки для сидения на телефоне, бухгалтер, грузчики, охранники и старший менеджер. Но кто будет возглавлять этот филиал, оставалось тайной. Зарплату новым сотрудникам пообещали в полтора раза большую, чем была у тех, кто работал с Засурой. Все эти сведения Бритому доставил Крученый, который ходил в новую фирму устраиваться охранником. Он же сообщил, что Марго затеяла ремонт в офисе, мотивируя это тем, что после ограбления там все пришло в полную негодность.
– От души хотел бы знать, откуда у этой дамочки деньги? – сказал в ответ на полученную информацию Бритый. – Ведь ее муженек нанял меня именно для того, чтобы найти все его наличные средства, которые он снял со своего чертова счета в банке и зачем-то именно в ту ночь оставил в сейфе на работе. А деньги пропали, муж пропал, девушка, подозреваемая в ограблении, тоже пропала.
– Босс, – вспомнил Крученый. – Девушка нашлась! Сегодня она прилетела из Тбилиси! Мне тут одна моя подружка звякнула, я просил ее поглядывать одним глазом на списки пассажиров.
– Так что же ты молчал? – взвился Бритый. – Немедленно к ней.
Бритый недаром торопился. Михайловский тоже был уже в курсе возвращения бывшей подозреваемой. Об этом ему сообщили счастливые Юлины родители, которые уже не чаяли увидеть дочку живой, так как один-единственный звонок, который сделала им Юля уже из Тбилиси, спокойствия им не прибавил. Фраза «Со мной все в порядке, не ищите меня» ровным счетом ничего не говорила родителям. Сию минуту с ней, может быть, все и в порядке, а кто знает, что будет завтра или уже через час.
Следователь тоже решил пообщаться с Юлей, девушка была не против, так как со слов родителей знала, что теперь в число подозреваемых попал ее бывший начальник, с нее же, напротив, сняты всякие обвинения. Поэтому, когда следователь предварительно позвонил ей, чтобы согласовать время встречи, Юля назначила девять часов вечера. Прирожденная вежливость Михайловского в очередной раз его подвела, Бритый успел первым.
– В дверь звонят! – сказала Инна. – Открой, следователь уже явился. Видишь, как не терпится с тобой побеседовать.
Юля открыла дверь и помертвела. На пороге стоял тот самый тип с бритой башкой, из-за которого она и укатила в Тбилиси. Разумеется, тип был в компании себе подобных. Юля окончательно обмерла, но тут же, напомнив себе про деньги, припасенные для откупа от бандитов, вежливо посторонилась. Гости прошли в комнату.
– Вы не из милиции, – заметила Инна, стоило ей кинуть взгляд на пришедших. – Вам чего? И советую поторопиться, а то мы милицию ждем с минуты на минуту.