ami, если бы в один явно не прекрасный вечер Моник не попала в полицию за выступления в кабаре без разрешения на работу. Клод бросился к комиссару:
– Она моя невеста!
– Тогда женитесь, мой друг. В противном случае ваша невеста окажется в тюрьме.
Что было делать? И состоялась “феллиниевская”, как она напишет потом, свадьба. Родители жениха не пожаловали – то ли чувствовали подвох, то ли были не в восторге от перспективы назвать дочерью еврейку и певицу кабаре. Невеста была вся в черном – от туфель до тюрбана на голове. На единственной фотографии она там… с другим мужчиной – он случайно попал в объектив. А свидетелем со стороны невесты была экстравагантная фламандка, старая проститутка по имени Прюданс, у которой Моник снимала комнату. Колоритнейшая особа – она тоже станет одной из героинь спектакля “Лили Пасьон”. В отличие от бедного Клода, конечно. Так как дело происходило в Бельгии, вспомним знаменитую картину Магритта “Любовники” – целующаяся пара, он и она, чьи головы плотно обвязаны белой непрозрачной тканью – они не видят друг друга. Лучшая иллюстрация единственного брака Барбары.
Весной 1954 года пара оказывается в Париже. Моник вновь идет в кабаре L’Ecluse – и на этот раз ей удается получить ангажемент на неделю! Вот как вспоминает об этом Марк Шевалье, один из владельцев кабаре: “Она тогда еще не была знаменитой «певицей полуночи», как ее потом называли. Она была дебютанткой, которую два года тому назад сюда не взяли. Но те, кто слушал ее тогда, не могли не заметить, сколько прибавилось в ее исполнении интеллигентности, внятности посыла, лиризма. Она на лету хватала советы, как сделать номер еще лучше. Единственное, чего я не понимаю, – как она тогда выживала. Жить было негде, денег тоже не было. Ее приютила Оливия, наша аккомпаниаторша, она же обучала ее игре на фортепиано. А Барбара увела у нее мужа! Многие мужчины теряли из-за нее голову. Но не они составляли содержание и смысл ее жизни”.
Клод тоже пробовался в L’Ecluse – с номером на картах. Его не взяли. Тогда он стал показывать этот номер за гроши в ближайшей забегаловке. А заодно разгружал ящики с фруктами на рынке. И неизвестно, сколько бы еще это продолжалось, если бы его срочно не вызвали в Бельгию как военнообязанного. Они возвращаются – и он занимается подготовкой ее первого сольного концерта. Найден зал – на рю де Коммерс, в ателье художника Марселя Астира. У художника проблемы со зрением, он больше не может работать и живет на то, что сдает артистам свою просторную студию для выступлений и сам рисует для них образцы пригласительных билетов.
Пятница, 1 октября 1954, 20:30. Просторный зал, на потолке которого горят большие круглые лампы, похожие на горячие сковородки. Простые стулья, плотно придвинутые друг к другу. Зал заполнен до отказа. К роялю выходит молодая женщина в черном со жгуче-черными волосами, огромными глазами и неотразимой улыбкой. Она поет и аккомпанирует себе сама. И она уже не робеет и не деревенеет от страха.
Репертуар концерта в двух отделениях подобран тщательно: здесь и серьезные песни, и характерные, и классика – Evidemment bien sûr из репертуара Марианны Освальд, и самое новое – песни Лео Ферре, Жака Бреля. Две песни подписаны так: слова Клода Слюйса, музыка Андре Ольга. Андре Ольга – это псевдоним самой Моник, она еще не решается признаться, что начала писать музыку. Одна из двух песен носит символическое для пары название: “Будущее принадлежит другим”. Действительно, будущее после этого концерта принадлежало ей, и только ей.
Брюссель на этот раз оказался милостив: он увидел настоящее парижское варьете, как писали газеты, высокое мастерство, неожиданно продемонстрированное совсем юной женщиной – стильной, одетой с безупречным вкусом, с несомненным актерским мастерством проигрывающей за роялем истории своих персонажей. Как это всегда и бывает, шиканье и презрение сменились на гул одобрения в один момент. И вот уже телефонное радио (во Франции его называют téléphone arabe) разнесло по городу новость о появлении новой певицы, которая не предлагает слушателям “розовую водичку”, а выбирает сложные поэтические и драматические произведения.
И понеслось: февраль 1955-го – первая пластинка на 78 оборотов – если кто еще помнит, что это такое, – на студии “Фониор де Брюссель” (профинансированная месье Клодом, между прочим). Говорят, что голос Барбары потонул там в звуках оркестра под управлением Жака Сея. Март 1955-го – участие в концерте американских звезд в брюссельском Дворце искусств, потом там же в “спектакле поэтической песни” вместе с “Марком и Андре”, известными исполнителями Марком Шевалье и Андре Шлессером, совладельцами L’Ecluse. И, наконец, 30 октября того же года ее имя появляется на афише знаменитого кабаре La Tour de Babel (“Вавилонская башня”) на центральной площади Брюсселя, где всегда выступал цвет французского шансона. В ее репертуаре – Лео Ферре, Жак Брель, Поль Нуже, Жорж Брассенс…
Бельгию, Брюссель она нежно любила всю жизнь. Часто приезжала сюда выступать. Вспоминала, что нигде не была так счастлива и свободна, как в “Белой лошади”. Так или иначе, в Париж из Брюсселя в конце того же 1955 года она уже возвращалась певицей. И, скажите, при чем здесь мужчины?
Париж
Я была необразованной. Зато тем немногим, что знала, готова была делиться со всеми, кого любила. И никогда не стыдилась петь: это самое волнующее занятие на свете – раскрывать свою душу. Но я понимала, что надо торопиться, – не хотелось умереть глупой. Поэтому я училась всему долго, очень долго, даже не знаю с какого возраста…
Весенний парижский вечер 1957 года. Из дома на рю де Сэн выходит молодая женщина. У нее коротко стриженные черные волосы, орлиный – галльский или семитский? – нос, красиво очерченные губы и черная подводка на веках. Она очень долго красилась перед зеркалом с многократным увеличением: из-за близорукости. На ней черная развевающаяся юбка и свободная кофта с открытым воротом. Она направляется на рю Генего – это рядом, можно пройти напрямую, но лучше через набережную Конти: взглянуть на Сену, на распускающиеся каштаны, подышать свежим воздухом. Она идет в кабаре Chez Moineau (“У Муано”), которое как раз и находится на рю Генего, 10. Там крохотный ресторанчик, где подают кус-кус – любимую еду учащихся Латинского квартала (не потому, что они поклонники магрибской кухни, а потому, что она им по карману). Там же в углу – место для фортепьяно и артистов, которые призваны придать процессу поедания кус-куса смысл и радость. Там и выступает Барбара.
Супруги Муано – колоритная пара. Он – громкий, огромный, с шумом открывающий и закрывающий ящик кассы, куда складываются деньги, весело балагурящий с постояльцами прямо во время исполнения песен. Она обожает кошек – они здесь везде, только что не в тарелках с едой, – и целый вечер ловко разносит по деревянным столам большие блюда с дымящимся кус-кусом. Впрочем, к Барбаре они добры: сдали ей за символическую плату комнатку прямо над кабаре-бистро. Комната, чистенькая, только что после ремонта, с белой штукатуркой, походила скорее на жилье монашки или медсестры, чем на приют артистки. По утрам, когда посетителей не было, месье Муано стучал в ее дверь и звал играть в карты.
Конечно, “У Муано” бывали не только студенты: туда часто заходил, например, великий фотограф Робер Дуано – певец послевоенного Парижа, чей знаменитый кадр с целующейся парой на фоне Парижской мэрии облетел весь мир. Он симпатизировал молоденькой певичке (жаль только, снять ее не догадался – вот был бы бесценный снимок!) – и однажды дал ей заработать несколько су, пригласив послужить моделью для обложки детективного романа. Потом, правда, она увидела на обложке одну свою левую руку…
Там же она познакомилась с художником, который уезжал в Мексику и предложил на время его отсутствия поселиться в его квартирке на рю де Сэн – прямо под крышей. Она была счастлива: туда можно было привезти взятое напрокат пианино! Увы, весенний вечер, упомянутый вначале, кончился на рю де Сэн совсем невесело. Дело в том, что, уходя по вечерам петь в кабаре, она легкомысленно оставляла включенной лампу с абажуром, сплетенным из ивовых прутьев, – так веселее было возвращаться домой в кромешной темноте. И вот – короткое замыкание. Пожар. Вернувшись ночью, она застала пожарных, покрытую золой и залитую водой квартиру и весь свой напрочь испорченный небогатый гардероб. Чудо, но огонь буквально лизнул педали пианино и остановился! Провидение будто знало, что является главным в ее жизни и на что нельзя посягать ни при каких обстоятельствах. Она перешла дорогу и сняла комнату в “Отель де Сэн” – там и жила, со страхом ожидая приезда хозяина квартиры. И еще одно чудо: он приехал, посмеялся и не потребовал никакой компенсации! Не правда ли, непохоже на французов, которых принято считать скупой и прижимистой нацией? Но это была богема, окрестности самого прекрасного бульвара в мире Сен-Жермен, Левый берег…
Ни до, ни после пятидесятых-шестидесятых годов двадцатого столетия парижские кабаре не знали такого множества молодых талантов, чьи имена скоро прославят французскую культуру, и благодарных восторженных зрителей, которые равно ценили удовольствие пропустить стаканчик вина и увидеть артиста. И хотя первое артистическое кабаре Le Chat Noir (“Черный кот”) Родольф Сали основал в середине восьмидесятых XIX века на Монмартре, после Второй мировой именно на Левом берегу как грибы после дождя стали появляться и обрели популярность La Colombe, Le Port du Salut, Les Assasins, L’Echelle de Jacob, Le Cheval d’Or…
Барбара с удовольствием вспоминала об этих и еще многих кабаре Левого берега, где выступала она и ее друзья, о бесконечных ночных застольях – до утра! – вокруг знаменитого фонтана на площади Сен-Мишель или еще в одном культ