О. X. Ты отдалась ему без сопротивления?
3. Без малейшего.
О. X. Он причинил тебе боль? Ну, говори же, говори! Я жду!
3. Сначала была небольшая боль, потом…
О. X. Что было потом?
3. Потом было очень хорошо. Очень хорошо, и все лучше и лучше.
О. X. Ты была невинна к этому моменту?
3. Да.
О. X. И сразу же, при первом прикосновении мужчины, получила большое удовольствие?
3. Мне стыдно в этом признаться, но да.
О. X. Тебя не смущала обстановка?
3. Смущала, очень смущала.
О. X. Но это ничему не мешало?
3. Не могу понять почему, но нет.
О. X. Фикрет и Абдалла стояли тут же и на все это смотрели, да?
3. Да.
О. X. И это тебе тоже не мешало?
3. Я была готова умереть от стыда и думала, что вот-вот умру, но вместе с тем мне было очень хорошо. Я ничего не могла с собой поделать.
О. X. Ты кричала?
3. Я кричала. Я кричала очень громко. Наверно, мои крики были слышны далеко за оградой нашего дома.
О. X. А Исмаил?
3. Что?
О. X. Он что-нибудь говорил?
3. Да. Он все время говорил. Он говорил: смотри, Фикрет, это твоя невеста. Она была чиста и невинна, и ты считал ее чистой и невинной. Но взгляни, что она вытворяет у тебя на глазах, посмотри, как она рада это вытворять, посмотри, какова ее истинная сущность! Ты видишь?!
О. X. Ты запомнила все эти слова?
3. Они врезались мне в память.
О. X. Несмотря на обстоятельства, при которых произносились?
3. Да.
О. X. Долго ли продолжалось это блудодействие?
3. И вечность и миг. Я несколько раз взлетала в небеса и несколько раз проваливалась в пропасть.
О. X. Каково же было окончание, уделил ли он тебе свое семя? Или…
3. Он не уделил мне своего семени, он вынул свой уд и велел мне облегчить его другим способом.
О. X. Ты сделала это?
3. С величайшей охотой и величайшим удовольствием!
О. X. Прости меня Господи, что я слушаю все это! И все это опять-таки на глазах жениха и брата?
3. Они никуда не уходили.
О. X. Выразили ли они свое отношение к увиденному?
3. Они молчали.
О. X. Чем же завершилось это богомерзкое представление? Они ушли?
3. Нет, Исмаил заставил и Фикрета и Абдаллу в свою очередь овладеть мною.
О. X. И они согласились?!
3. С охотой!
О. X. Что же в это время делал Исмаил?
3. Он стоял рядом и объяснял им, что теперь они зрячи, с их глаз сорвана пелена, которая загораживала суть человеческих отношений. Теперь они видят, что есть женщина, и как следует с ней обращаться. Больше я ничего не помню. Я куда-то… я…
О. X. Лишилась чувств?
3. Да.
О. X. А когда очнулась, застала кого-нибудь подле себя?
3. Очнувшись, я уже никого не застала. И с тех пор не видела ни брата, ни жениха, ни…
О. X. Их пытались искать?
3. Да, безуспешно.
О. X. Какие-нибудь слухи доходили до тебя о ком-нибудь из них?
3. Очень смутные. Говорили, что все они стали пиратами.
О. X. Как ты думаешь, это, наверно, последний вопрос,– зачем Исмаил убил твоего отца?
3. Я много думала над этим, но ответа у меня нет. Отец был тихим ученым, он не мог никому причинить вреда.
О. X. Он был ученый и, значит, мог проникнуть в тайну Исмаила. Ведь у него была тайна?
3. Конечно, конечно, у него была тайна.
О. X. Ты любишь его до сих пор?
3. Я его ненавижу! Истинно, истинно вам говорю! Клянусь и перед своим, и перед вашим Богом!
О. X. Ты ненавидишь его только потому, что он сломал твою жизнь и унизил, или…
3. Вы очень правильно спрашиваете. Я ненавижу его по-другому. Я ненавижу его всем существом. Эта ненависть единственное, что поддерживает мою жизнь.
О. X. Я понимаю тебя, дочь моя.
Глава, седьмаяКОРОЛЬ И СЕКРЕТАРЬ
Скансио вышел из церкви Святой Бригитты, что на улице Монкампоньос, и не торопясь отправился по каменной мостовой по направлению к верхним воротам, туда, где был расположен старинный дом, приютивший отца Хавьера и всех его таинственных собеседников.
Вечерело, улицы были уже пустынны. Мадрид рано укладывался спать, не то что веселая Севилья.
Кардинальский секретарь не спешил, он шел, погрузившись в размышления. События последних дней давали для этого обильную пищу. Поручение, полученное от его преосвященства, трудно было назвать сложным. Всего лишь навестить отца Хавьера и получить от него новую порцию показаний. Обдумать следовало, почему кардинал послал за бумагами секретаря, человека приближенного, и почему он был так возбуждён и оживлен, когда отдавал приказание об этом?
Что задумал хитрый старик?
Честно говоря, Скансио был не в восторге оттого, что ему пришлось оказаться слишком близко к центру игры, в которой одним из игроков является сам король. Чутье подсказывало ему, что, как бы ни завершилась такая партия, он не окажется в выигрыше. С другой стороны, он не видел, каким образом свернуть с этой опасной дорожки. Жизнь его всецело принадлежала кардиналу, и только ему.
Ворота отпер Педро. Он знал секретаря кардинала в лицо и появлению его удивился. Но удивления своего, конечно, не показал. Отец Хавьер тут же его принял у себя в полутемной келье. На всякого нормального человека здешняя обстановка действовала угнетающе, что вполне соответствовало замыслу монаха.
– Вы один, сын мой, и без охраны?
– Без охраны, и один.
– Впрочем, чего бояться слугам Господа, когда они честны перед своим господином!
– Воистину так, святой отец.
– Тем не менее я хочу предложить вам провожатых.
– Я бы не отказался, святой отец, но его преосвященство велел мне отказаться от помощи, даже если вы мне ее предложите.
– Не в моих правилах обсуждать приказания его преосвященства…
– Вот именно, святой, отец. Мне кажется, его преосвященство считает, что простой монах в сопровождении стражников скорее привлечет к себе злонамеренное внимание, чем он же, но шествующий в полном одиночестве.
– Не хотите ли вы сказать, что намерены отправиться в обратный путь немедленно, не дождавшись утра?
– Как можно говорить об утре, когда еще и вечер толком не начался?
– Но позвольте мне хотя бы снять копию с последних допросных листов.
– Прошу меня простить, святой отец, но его преосвященство предупредил, что не ляжет спать, не ознакомившись с этими бумагами.
Отец Хавьер вынужден был уступить. Но для очистки совести послал вслед за Скансио верного Педро и двух охранников. Меньше чем через час Педро вернулся, и вид у него был обескураженный.
– Что случилось?
Преданный Педро поведал странную историю. Из его слов следовало, что неподалеку от городских ворот на кардинальского секретаря напали четверо в черных плащах и масках. Нападение было произведено так быстро и умело, что он (Педро) ничего предпринять не сумел, тем более что находился достаточно далеко, следуя указанию отца Хавьера.
– Что дальше?
– Дальше они бросили секретаря в крытую повозку, и она унеслась по толедской дороге. Когда бы мы находились поближе…
– Вели запрягать.
– На ночь глядя?!
– Я должен видеть кардинала.
Его преосвященство не спал и тут же принял отца Хавьера. Он не выказал удивления, хотя к этому были все основания.
– Развяжите ему руки.
Скансио размял затекшие запястья.
– Развяжите ему глаза.
Небольшая зала с гудящим камином, по бокам от него несколько кресел. В одном сидит король Карл Габсбург и смотрит в развернутый пергамент.
В полумраке за своей спиной секретарь отчетливо чувствовал присутствие еще каких-то людей. Явно вооруженных.
– Садитесь сюда.
Король махнул пергаментом в сторону соседнего кресла.
Приказание короля нельзя было не выполнить, но и выполнить его было трудно. Вот так запросто усесться рядом с правителем королевства?
– Садитесь, нам нужно поговорить.
Скансио все же заставил себя. Сел.
– Что это?
– Допросный лист, ваше величество.
– Такие же вы мне показывали в парке у кардинала. Под платанами.
– Да, только те были уже переведены на фламандский язык.
– Тогда переведите мне заодно и эти.
– Как прикажете, ваше величество.
– Начинайте, прошу вас. Вы колеблетесь? Или забыли от страха мой родной язык?
– Просто перехватило горло, простите.
– У нас не было другого способа, отец Хавьер. Во время последнего разговора с королем я почти ничего не сумел добиться. Мне пришлось обещать слишком много, чтобы получить слишком мало.
– Мартин де Варгас капитан?
– Капитан! А я предатель!
– Что вы имеете в виду, ваше преосвященство?
– Я предал наших друзей в толедских кортесах. Предал или почти предал.
– Но дело сдвинулось с места.
– Вот я и решил проверить насколько. Мне показалось, что король заинтересовался историей Харуджа несколько сильнее, чем захотел показать. Я подумал, что, если нам удалось разбудить в его хитрой душе настоящее любопытство, окончательная победа будет за нами.
– Любопытство – огромная сила.
– Да, святой отец. Я специально отправил Скансио за этими бумагами.
– Но почему вы выбрали для этой цели его?
– По многим причинам. Во-первых, король его знает, он переводил нам во время встречи. Во-вторых, он понял, что Скансио – мое доверенное лицо. В-третьих, Скансио хорош тем, что знает очень много, но не знает главного. Он разбудит воображение Карла, если оно еще не разбужено. Король согласится начать войну, а нам, в конце концов, все равно, по какой причине это произойдет.
– Теперь объясните, что все это значит?
Карл Габсбург всем весом обрушился на подлокотник и вплотную приблизил свое лицо к лицу секретаря.
– Что именно вы хотели бы узнать, ваше величество?
– Да все! Кто такой этот сарацин, чем он опасен, что в нем особенного? И главное, почему его преосвященство так страстно желает начать против него большую войну? Что же вы молчите, милейший?!