…Недавно одна его знакомая, поэтесса из Москвы, спросила, какова его жизненная позиция? Она глубоко уверена, что Украина ведёт правильную войну за освобождение своей территории. Да он и сам за целостность Украины, Украины светлой, великой, но не фашисткой, да ещё в центре Европы. Да и что он мог ответить человеку, понятия не имеющему, что такое война? Она её видела только по телевизору, а надо тут воздух почувствовать, надо тут всё это увидеть. Надо просто посмотреть в стеклянные, словно зомбированные глаза солдат АТО и посмотреть в живые, не утратившие душевной теплоты глаза ополченцев. Все точки для себя можно расставить, только побыв тут. Внутри всех событий. Как можно считать людей преступниками, лишь за то, что они хотят говорить на родном языке, соблюдать обычаи предков, помнить свой род, своих предков, свою веру, жить свободными, а не рабами? И не дай Бог никому увидеть растерзанное снарядом тельце своего ребёнка или близкого человека. Не дай Бог…
Это было последнее событие, которое словно полностью опустошило всю его душу. Он две недели после этого не мог никого вообще видеть и слышать. Тишина и покой. Только тишина и покой. Под Тверью в глухом лесу жил один из его друзей, вот туда он на месяц и уехал.
– Братец! Ты тут? – услышал он, словно сквозь сон, голос сестры.
– Здесь, Тамарушка, где же мне быть.
– А мне показалось, что ты за столом заснул…
– Показалось! Чай приготовить?
– Нет, пожалуй, но от кофе со сливками не откажусь.
– Сейчас сварю, Тамарушка!
Он поднялся и пошёл на кухню, через минут десять он вернулся с подносом в руке.
– Готово! Из сладкого чего-то хочешь?
– Нет, спасибо, только кофе и сливки.
– Ну и ладушки, – он снова улыбнулся своей детской улыбкой, и глаза вновь отразили небесную синь.
Часть IX. Встреча
Воскресение. Он сидел и перебирал почту, которая продолжала идти на имя его отца. В звонок позвонили. Прислуга выходная, и он нажал кнопку видео от калитки. Камера показала стоящий перед воротами РАВ 4, в силуэте лобового стекла которого он увидел свою племянницу Веронику, машущую перед объективом камеры рукой. Рядом сидела ещё одна девица или дама. Солнце бликовало по стеклу, и трудно было разглядеть, кто это. Видимо, одна из подружек.
Барчук здесь, в Таллинне, жил уже третью неделю. Завтра надо вылететь в Москву. Бывшая супруга попросила оформить две дачи на детей, и он дал свое согласие. Вот теперь с нетерпением ждал отъезда, потому что две недели подряд, его сестра и племянница каждый день по очереди привозят на «смотрины» своих подруг. Он это понял уже на третий день «смотрин». Двух привезли даже замужних. Он с улыбкой смотрел на их «заботу о нём», но чтобы не обижать женщин, говорить ничего им не стал, а просто играл роль послушного мальчика.
Он подошёл к камину и, уложив поленья, облил жидкостью для розжига. После поднесения зажжённой спички, над дровами появилось танцующее пламя. Оно становилось всё больше и больше. Барчук закрыл стекло, и камин загудел и словно ожил. За этим занятием и застала его племянница с той, которую она привезла. За спиной послышались их шаги и весёлый голос произнёс:
– Привет! Познакомься, моя подруга. Вайми! А это брат моей мамы, – последние слова были адресованы уже подруге.
– Очень приятно! – услышал он, когда поворачивался к девушкам лицом.
– Мне тоже. Вайми! Удивительное имя! – произнёс Барчук, делая вид, что совершенно не знаком с хозяйкой имени.
Девушка, увидев его, смутилась, но, быстро справившись с волнением, произнесла:
– О вас столько мне Вероника рассказывала, что приехала посмотреть на столь неординарную личность.
– Думаю, она приукрасила, женщины, которые любят кого-то, всегда приукрашивают объект любви. Я хоть и не объект любви Вероники, но всё же её дядя. Поэтому думаю, что это распространилось и на меня. Чтобы создалась полная картинка, нужно найти женщину, ненавидящую меня. Сложить оба высказывания и вывести золотую серединку.
– Есть женщины, которые ненавидят Вас? – улыбнулась, после долгого напряжения девушка.
– Конечно, есть. Я ведь простой смертный с кучей смертных грехов. Что делать? Грешен, матушка, грешен! – улыбнулся Барчук, – кофе, чай? Что будете?
– Зелёный чай, если можно.
– А мне, дядюшка, кофе с молоком! – произнесла с кресла Вероника.
– Рекомендую со сливками. Молоко нужно пить отдельно, иначе оно провоцирует хронические заболевания.
– Вот бы никогда не подумала, но раз ты рекомендуешь, то я согласна на всё.
– Ну, и ладушки!
После чая с кофе Вероника попросила его сделать шашлыки, сказав, что всё необходимое она купила и всё это на кухне. Шашлыки можно было приготовить, пока матери её не было дома. Сестра Барчука уехала к друзьям в город. Приезд её ожидался не раньше вечера. Сестра не любила, когда на даче разводят костры, да и вообще сам дым её раздражал. Вероника наоборот, любила костры, а шашлыки, которыми раньше в детстве баловал её дядя, просто обожала. Вот и попросила его снова, как в детстве, приготовить шашлыки. Барчук сходил в подвал, взял там мешок с углём и пошёл во двор. Там он высыпал уголь в стационарный мангал и разжёг. Как уголь нормально разгорелся, Барчук пошёл на кухню в дом. Там он быстро нарезал порционные куски из филе осетра, заправил перцем и солью и, нанизав на шампуры, чередуя с кусочками болгарского перца, сложил их в ведро. Затем почистил несколько самых маленьких картофелин, помыл три кисти черри, зелень, достал баночку с кунжутом и початую бутыль белого вина и, прихватив, всё это вернулся к мангалу. Через полчаса все аппетитно поглощали общее творение Барчука и мангала, заедая помидорками и зеленью. Вскоре девушки уединились, а через пару часов в кабинет к Барчуку зашла Вероника и попросила, сославшись на свою усталость, отвезти Вайми домой.
– Я не виновата, я даже не знала, что ты её дядя! – первое, что произнесла Вайми, сев в машину.
– Привет ещё раз, как ты, всё хорошо? – внимательным взглядом окинул её Барчук.
– Да всё хорошо у меня, но я, правда, не виновна.
– Я же тебе ещё слова не сказал, а ты, словно девочка маленькая в детском садике, оправдываешься.
– Просто ты можешь подумать обо мне, чёрт знает что, а ведь не такая, я серьёзная женщина. У меня между прочим двое детей. Свой бизнес. Свой муж…
– Вайми, ты опять не о том. Ты хоть меня слышишь? Или только себя? Я ведь тебя ни о чём не спрашиваю, ни о чём том, что ты мне сейчас навязываешь. Я просто тебя спросил, у тебя всё хорошо? Для меня это важно. Понимаешь. Дети – это тоже важно. Хочешь, заедем, купим им подарки? А работа, бизнес, муж – это всё твоё. И что я о тебе должен думать? Ты для меня замечательная женщина, которая подарила мне замечательные минуты своего времени. Спасибо, Вайми! А всё остальное не важно. За подарками едем?
– Нет, у них всё есть, да и как я мужу объясню их появление без причины?
– Тоже верно, – улыбнулся Барчук.
– В какую сторону едем? Где твой дом?
– Нет, правда, ты не думай, что какая-то взбалмошная или распутная. Со мной это тогда в поезде впервые в жизни произошло. Я сама долго думала над этим и до сей поры не пойму, как это могло быть. Просто в тебе что-то есть такое, что притягивает, как огонёк мотылька. Я ведь никогда мужу не изменяла, а тогда просто, словно в меня бес вселился. Может, это с каждым так бывает? А?
– Забудь ты про всё. Было и прошло. Не терзай себе душу. Я завтра снова уеду. Когда приеду, не знаю. Ты хорошая. Очень хорошая женщина. Меня тоже тянет только к хорошим и тоже не знаю, что тогда на меня нашло. Но я рад, что это произошло, рад, что познакомился с такой замечательной девушкой. Спасибо тебе!
Он нагнулся и, аккуратно взяв её руку, с нежностью прикоснулся губами. Не доезжая одного квартала до её дома, по просьбе Вайми, Барчук высадил её. Через полчаса он был снова в доме отца. Вечером следующего дня Барчук был в Москве у сына, а наступившее вслед утро застало его по дороге к даче.
Часть X. Мужское ремесло
Он буквально на пару часов заскочил к себе на дачу. Нужно было составить завещание, а для этого не хватало документов на дачу. Они были на втором этаже в библиотеке, среди фотографий и остальных документов.
Поднявшись туда, он услышал звонок в дверь. Странно, к нему никто не должен был приехать, да и позвонили бы по телефону, а не в звонок. Барчук подошёл к окну и посмотрел вниз. Обычно все кто звонят, нажимают кнопку звонка и отходят от двери, чтобы посмотреть, не зажёгся ли свет где, не открылось окно или ещё что-то. В надежде, что звонящий отойдёт от калитки, Барчук и посмотрел в окно. У калитки перед въездными воротами стоял паренёк. Это был соседский сынишка, соседей через один дом. Они почти никогда не общались, только здоровались при встрече на улице и всё.
Барчук спустился вниз, подошёл к калитке и открыл её. Мальчишка, видимо, уже отчаявшись дождаться кого-то, понуро шёл к своему дому.
– Привет, ты чего-то хотел?
– Здравствуйте! – обрадованно подбежал к нему мальчик, – да тут такое дело, не знаю, как вам и сказать, – паренёк замялся, но продолжил, – у меня собака, кажется, умерла. Я не знаю, что теперь делать. Я увидел, что вы подъехали на машине, вот и зашёл к вам.
– А папка с мамкой на работе? Хотя вы же в Москве живёте!
– А вы не знаете? – он снова замялся, – отец в том году в гололёд разбился на машине насмерть, а мама в больнице уже почти месяц. Болеет. Двухстороннее воспаление лёгких у неё.
– Не понял? Так ты что? Один? А почему не в Москве?
– С котёнком и Шариком, да Шарик, кажется, умер. В Москве есть нечего, а тут в погребе картошка, морковь. Банки с компотом.
– Котёнок ведь картошку не ест, его, чем кормишь? А школа?
– Уже ест. Я топлёного масла ему добавляю, вот он и ест. А школу прогуливаю, – мальчишка снова потупил взгляд.
– Идём! Хотя стой, ко мне вначале идём, если не возражаешь.