– Потому, что больше ни на кого не обращаешь внимания. По словам ее брата, ради приезда сюда она оставила без ответа предложение очень богатого дворянина. И он ждет до сих пор.
– Вот как, – протянул Найрн, совершенно упав духом.
– А ты можешь хотя бы говорить с ней время от времени.
– Может быть. При ней все нужные слова вдруг исчезают из головы. И при тебе тоже, – упрямо добавил Найрн. – Я пришел говорить совсем о другом.
– По крайней мере, со мной ты разговариваешь, – усмехнулся Деклан. – О чем же ты пришел говорить?
– Зачем ты учишь меня писать «вода» древними, как стоячие камни, каракулями, которых давным-давно никто не понимает?
– Затем, что это – язык тайн, язык силы, язык забытых искусств. Слово «вода» выглядит как «вода» только снаружи. А под поверхностью, в глубине, превращается в нечто совсем иное. И у тебя есть дар использовать скрытую в словах силу. Ты сам сказал мне об этом в том грязном трактире на берегу Северного моря, сманив самоцветы с моей арфы, – он повернул арфу лицом к Найрну, и самоцветы приветствовали его знакомыми теплыми отблесками. – Видишь? Они узнают тебя.
Найрн тупо уставился на камни, вспоминая, с какой наивностью и силой забрал их. Наконец он перевел взгляд на едва различимое в темноте лицо Деклана с холодными слезинками лунного света в совиных глазах.
– Зачем я нужен тебе здесь? – медленно, чувствуя, что ответ не придется ему по нраву, спросил он. – Зачем ты учишь меня этому?
– Я и сам учусь этому, – напомнил Деклан. – Я взял этот язык с ваших древних стоячих камней. Я пытаюсь пробудить забытую силу ваших земель. Короли моей родины знают, на что годятся их барды: величайшие из музыкантов – самые сильные маги. Я могу научить тебя тому, что тебе нужно знать, чтоб стать придворным бардом короля Бельдена.
Найрн отступил назад, едва не потеряв равновесие и не покатившись кубарем вниз.
– Нет, – жестко ответил он. – Я ни за что не стану работать на этого самозванца.
– Подумай, – негромко возразил Деклан. – Подумай. О высоте положения при дворе короля. О музыке, которой ты никогда не слыхал, – обо всей куртуазной музыке пяти исчезнувших королевств и родины короля Оро. Об инструментах, на которых ты смог бы играть. О знаниях, что смог бы получить. О тех возможностях, что откроют тебе богатство и высокий пост: перед тобой, бардом, высоко чтимым самим королем, откроются двери всех замков Бельдена. Даже лорд Десте, отец Оделет, рад будет видеть тебя под своим кровом.
– Откуда мне знать… – дрожащим голосом прошептал Найрн.
– Что я не обманываю тебя снова? Таков был последний приказ короля Бельдена, отданный мне, когда я оставил двор: найти и обучить бардов, наиболее талантливых в волшебстве этих земель. Именно это я и делаю. Подумай обо всем этом. А уж потом решай, уйти или остаться. Если останешься, я предлагаю тебе все это именем короля.
– Ты не ответил…
– И этого ты никогда не узнаешь, если уйдешь, не так ли?
Найрн замер, молча глядя на темную фигуру в траве у подножия камня. Деклан поднял арфу и нежно провел пальцами по струнам. Отблески нот дрогнули, устремившись навстречу лунному свету, и Деклан заиграл снова.
– Когда я… – сбивчиво заговорил Найрн. – Когда я поднимался на башню, чтобы поговорить с Дауэром Реном, я видел в одном из окон огромную темную башню вон там, в поле под холмом. Казалось, она вытянулась в небо до самых звезд, и сами звезды стали ее частью. Это ты и имел в виду под силой нашей земли? Ты ведь тоже должен был видеть ее. Ты сидел здесь и играл.
Арфа умолкла, не завершив фразы; на миг пальцы и голос Деклана словно сковало льдом. Вздохнув, он поднял на Найрна взгляд. Лицо его было скрыто в тени – одни лишь глаза блеснули в лунном луче.
– Да, я был здесь, – ответил он. – Смотрел на восходящую луну и думал о музыке своей родины. Думал и размышлял: сколько всего забудется в разлуке с собственной историей, сколько зачахнет на этой чужой земле? Тут ты открыл дверь, и звон ее колокольчика отвлек меня от воспоминаний. Только тогда я и начал играть. Я не видел никакой башни. Не слышал никакой музыки, кроме своей. Все это волшебство было для тебя.
Глава седьмая
Официальное приглашение на ужин, устраиваемый королевой в честь приезда ее брата, лорда Гризхолдского, как всегда, застигло Фелана врасплох. Он только что выбрался из постели после долгой ночи в «Веселом Рампионе», навстречу неумолимо грядущему дню, с какой стороны ни глянь, не сулившему ничего, кроме необозримой, безбрежной пустоты страниц так и не начатой работы. Дом отца стоял на берегу Стирла, невдалеке от замка Певерелл, где городские улицы становились спокойнее и шире, а по обочинам тянулись ряды огромных вековых деревьев. Водная гладь здесь безраздельно принадлежала роскошным баркам и яхтам – рабочие суда забирались вверх по течению так далеко от доков разве что в погоне за косяком рыбы. Дом, возведенный из плитняка сотни лет назад, до сих пор сохранил кое-что из изначальных архитектурных странностей – к примеру, пару совершенно не подходящих друг к другу окон в боковой стене, нелепых, как глаза камбалы. Внутри время набирало скорость, устремляясь к дубовым панелям, мраморным стенам, пушистым коврам и множеству неярких ламп, освещавших коллекцию Ионы – невероятное множество странных вещей со всего света, включая десяток мест, которых Фелан даже не смог отыскать на карте. Мать Фелана, Софи, сама по себе наследница знатной семьи и родня самих Певереллов, одобряла все современные удобства, решительно возражая лишь против собственной машины – дескать, они шумны, медленны и не понимают человеческих слов.
Полностью одетая, воюя на ходу с тесной перчаткой, Софи наткнулась на зевающего Фелана в гостиной, чмокнула губами где-то возле его подбородка и энергично спросила:
– Ты отыскал отца?
– А я ищу его?
Софи оживленно закивала. Унаследовав ее светлые волосы, серые глаза и даже ее чарующую улыбку, Фелан (как выяснилось еще в раннем детстве) был начисто лишен ее непробиваемого сдержанного нрава, служившего неодолимой преградой для любых вопросов касательно поведения Ионы.
– Я ведь сказала тебе. Разве нет?
– Нет.
– О, неужели? Что ж, его нужно найти и подать к ужину в честь лорда Гризхолдского… – осекшись, мать издала короткий смешок. – Нет, герцог вовсе не замышляет вонзить в него нож и вилку, но все мы должны прийти. Сам король приписал на нашем приглашении, что определенно желает видеть Иону, дабы завершить некую беседу.
– Когда?
– Что «когда», дорогой?
– Ужин.
– О-о… Через день или два… Я запамятовала, – лучезарно улыбнувшись Фелану, мать потрепала его по щеке. – Просто найди его, Фелан. Тебе это всегда так превосходно удается. Приглашение где-то там, а мне нужно бежать. Сегодня мы вяжем носки для кайрайской бедноты, а затем бабушка кухарки Урсулы Барис будет учить нас предсказывать будущее по птичьим гнездам.
С этим мать и оставила Фелана, утратившего от изумления дар речи, зато окончательно проснувшегося. Очнувшись от ступора, он двинулся в ее кабинет, чтоб отыскать приглашение в груде бумаг на письменном столе, но на полпути резко свернул к дверям. Все было бессмысленно: вымытый, сытый, звенящий деньгами в карманах, Иона мог оказаться где угодно, и Фелан либо наткнется на него вовремя, либо нет. В конце концов, ему нужно было писать исследование. Отец мог подождать.
Однако, прежде чем на весь день похоронить себя в школьной библиотеке, он отклонился от выбранного пути и снова перешел реку по Докерскому мосту – заглянуть на раскопки. В ясном свете утра безлюдные земли утратили всю таинственность, превратившись в обычные жалкие руины столетней давности. Остатки стен тяжело навалились друг на друга, обугленные оконные рамы таращились на разноцветные здания за рекой, точно пустые глазницы, над заброшенным берегом нависли разрушенные склады и сломанные сваи причалов. Пожар опустошил эти земли раз и навсегда: все предпочли переселиться в более процветающие районы, заново отстраивать сгоревшее и разрушенное не счел нужным никто. Однако сейчас в жутковатой тишине слышались громкие, радостные голоса, только говоривших нигде не было видно. Казалось, голоса доносятся откуда-то из-под земли.
Подойдя к краю последнего прожекта Ионы, Фелан заглянул в яму и увидел чью-то макушку, поднимавшуюся навстречу. Макушка была прикрыта мягкой панамой, так что лица было не разглядеть, но голос, обращенный к кому-то внизу, Фелан узнал сразу.
– Принцесса Беатрис? – окликнул он.
Вскинув голову, принцесса улыбнулась. Ее панама соскользнула на плечи и повисла на шнурке. Пара блестящих, точно крыло ворона, локонов, высвободившихся из-под тугих заколок, упали на лоб.
– Фелан! – на миг опершись на поданную им руку, она выбралась из раскопа и стряхнула с одежды целую тучу пыли. – Ох, извини, – добавила она, со смехом отступив в сторону. – Побывав внизу, я не гожусь для приличного общества. Ты ищешь отца?
– Да. Вы его не видели?
– Заглядывал с утра, но почти сразу ушел.
– Нет ли у вас соображений, куда он мог пойти? – без всякой надежды спросил Фелан.
Вынув из волос заколки, принцесса встряхнула головой. В воздухе повисла новая туча пыли.
– Нет, – ответила она и на минуту задумалась. Из ямы за ее спиной доносился тихий шорох кистей, осторожные удары кирки, отрывистые переговоры. Спокойный взгляд принцессы устремился в сторону города за плечом Фелана. Внезапно ему подумалось, что ее чернильно-синие глаза того же цвета, что и астры, растущие из кучи мусора неподалеку. – Я помню, его приглашали ко двору, но это тебе не поможет, если ты именно поэтому его и ищешь. Эй, никто не знает, куда мог уйти мэтр Кле? – крикнула принцесса, обернувшись к раскопу.
Снизу раздались негромкие разрозненные смешки. Фелан криво улыбнулся.
– Ладно. Я его отыщу. Если увидите его…
– Да, конечно. Я сейчас еду домой. Леди Хартсхорн дает обед в честь леди Гризхолд, и мне от него никак не увильнуть – обещала быть. Может, подбросить тебя куда-нибудь по дороге?