ь с веток, взмыли над равниной…
Вокруг не осталось ни музыки, ни песен. Под вопли и детский плач, отчаянный, горестный, будто вой мертвецов, Найрн выбрался из им же учиненного хаоса и оставил его позади, еще не понимая всей тяжести и безнадежности своего поражения.
Он убил лучшего арфиста в королевстве и тем навеки запечатлел свое имя в неумолимых анналах поэзии.
По крайней мере, так он считал, пока не увидел в глазах Кельды этой древней понимающей улыбки.
Глава двадцать первая
Наконец-то освободив камень из-под слоя пыли и слежавшегося за сотни лет грунта, принцесса Беатрис окинула находку недоуменным взглядом. Ровная линия, которую она расчищала с таким мучительным тщанием, запечатлелась в памяти с той же четкостью, с какой выступала из земли – старая кирпичная каминная полка, вероятно, находившаяся в квартире первого этажа, занесенной илом, когда Стирл сменил русло. Выщербленная, в выбоинах, в царапинах, но вполне прозаическая и узнаваемая. Внизу, под выступом, отыщется и остальное – стенки и каменная плита пола, возможно, сохранившиеся следы копоти и смешанные с речным илом уголья.
Так она думала вначале.
Ее остановка притормозила работу остальных: все подняли головы, привлеченные изменением обычного трудового ритма, паузой в привычных движениях. Кэмпион, расчищавший выступ с другой стороны, бросил махать кисточкой, чтобы взглянуть, что так зачаровало ее.
– Это не кирпич, – сказала она. – Это камень.
Он пожал плечами.
– Обычное дело. Дымоходы и каминные полки часто клали из плитняка.
– Это не плитняк. Он желтый. Как стоячие камни.
Кэмпион выронил кисточку. За спиной Беатрис поднялась с колен Ида, оставив то, над чем возилась на дне раскопа. За Идой и Каррен выпрямился, опершись на выступ в стене. Все подошли посмотреть на камень. То, что Беатрис считала кирпичной кладкой, оказалось сплошной каменной плитой, испещренной вырезанными в камне черточками.
Кэмпион присвистнул. Каррен откинул волосы со лба, оставив на нем грязный след.
– Напоминает тот диск, что я выкопал, – проворчал он, разглядывая камень. – Снова руны. Принцесса, что же вы такое нашли?
– Я думаю, это «Круг Дней», – выдохнула она.
Кэмпион поднял бровь.
– Что?
– Древнее руническое письмо, – она возобновила расчистку с таким усердием, что все отступили ей за спину. – Те же руны, что и на диске. Кэмпион…
Но тот уже работал кисточкой, поднимая вокруг тучи пыли.
– Я помогу, – кивнул Каррен.
Ида тоже кивнула, да так решительно, что ее шляпа соскользнула на глаза. Адриан собрал инструменты и тоже придвинулся к камню.
– Мастер Кле наверняка будет в восторге.
– Я уже сейчас в восторге, – пробормотал Кэмпион. – Похоже, ничего древнее мы еще не находили.
– Похоже, ничего древнее во всем мире нет, – восторженно вздохнула Ида, чихнув от поднятой пыли.
Вдохновленные тайной, понемногу проявляющейся перед ними под шорох кисточек и шпателей, они работали осторожно, но энергично. Прошли часы. Один за другим они поднимались по трапу наверх, чтобы съесть свои бутерброды и поскорее, не успев дожевать, вернуться. Жертвуя методичностью в угоду быстроте, они успели расчистить широкую грань плиты, от края до края покрытую вязью черточек, и взялись за слежавшийся грунт под ней. Но вот знакомый луч солнца сдвинулся настолько, что все оказались в тени, а граница света и тени – над плитой, и работа застопорилась.
Начинался прилив. На дне раскопа появилась вода. Беатрис вздохнула и с неохотой шагнула назад.
– Это вовсе не похоже ни на камин, ни на очаг, – приглядевшись, заметила она.
Каррен встал рядом с ней.
– По-моему, больше похоже на дверь. Мы расчищаем притолоку.
– Такое возможно? – спросил Адриан, расправив узкие плечи.
– Я видел подобное в деревне. Плоский камень, положенный на два других…
– Не может это быть дверью, – сказал Кэмпион. – Досок нет.
– И что с того? За такой срок вполне могли сгнить.
– Куда может вести эта дверь? – задумалась Ида.
– Там, где должна быть дверь, чувствуется камень, – возразил Кэмпион.
– Из камня дверей не делают, – усмехнулась Ида. – Что это выйдет за дверь?
Все замолчали, переглянулись, и разом наклонились, чтобы собрать инструменты, шляпы и прочее снаряжение, пока вода не залила дно раскопа.
– Во сколько сможем начать завтра с утра? – спросила Ида.
Адриан сверился с таблицей приливов и отливов, и они назначили время встречи у моста, где их подберет принцесса. Там, за мостом, она оставила остальных дожидаться трамваев и поехала по людной дороге вдоль реки к замку. Ломая голову над новой находкой, она почти не слышала музыки, возникавшей на одном перекрестке и летящей до следующего, исполняемой музыкантами во всевозможных старинных костюмах.
Оставив машину на попечение шофера, она направилась обычным путем, через сад на заднем дворе, к входной двери, что была ближе всего к ее покоям. В последние дни доносившиеся до ее ушей звуки арфы стали настолько привычной частью жизни города, что она услышала их, только увидев, что в саду полным-полно дам в развевающихся шелках и шляпках с цветами. Содрогнувшись от ужаса, Беатрис вспомнила, что обещала быть здесь, среди них, еще два часа назад.
Первым из лиц, обращенных к покрытому толстым слоем пыли привидению, возникшему на пикнике, устроенном королевой в честь леди Петрус, принцессе бросилось в глаза лицо матери – застывшее, точно лик ледяной статуи, и столь же холодное. Тетя Петрус тоже оцепенела от изумления: на ее лице двигались только часто моргавшие веки да брови, казалось, готовые вот-вот взлететь. Из-за их спин, наигрывая любовную балладу, мрачно взирал на принцессу Кельда. Среди прочих воцарилось молчание, совершенно невероятное для толпы дам, вооруженных бокалами шампанского и тарелками изысканных закусок. Всеобщее замешательство не коснулось одной только Софи Кле, потянувшейся к столу за крокетами из лосося. Обернувшись, она узрела ходячую катастрофу по имени Беатрис и с радостной улыбкой двинулась к ней.
Но королева добралась до дочери первой.
– Мне так жаль, – тихо сказала Беатрис.
– Будь добра пойти переодеться.
– Я совсем забыла… Мы нашли нечто – думаю, очень древнее, и настолько чудесное, что…
– Беа, – вмешалась Шарлотта, – ты выглядишь так, будто тебя хоронили заживо! Марк, прекрати выбивать пыль из башмаков тети Беа, они просто неописуемы!
– Мы нашли… – в отчаянии повторила принцесса. – Ну, мы еще сами не знаем, что это, но отцу будет очень интересно, а мастер Кле…
Королева на миг прикрыла голубые, как лед, глаза.
– Прошу тебя.
– Да, мама.
– Поговорим, когда ты приведешь себя в пристойный вид.
Казалось, мать сомневается в том, что это когда-либо произойдет. Поспешив сбежать, принцесса обнаружила терпеливо дожидавшуюся ее фрейлину, была немедля освобождена от одежды и помещена в ванну. Поверхность воды тут же помутнела от пыли веков, тихонько осыпавшейся с ее волос.
Аккуратно причесанная, в цветочках с ног до головы, она вернулась в сад в надежде, что мать, удовольствовавшись ее примерной и исполнительной ипостасью, забудет о другой. Внезапно почувствовав, что голодна, как волк, она задержалась у столов, чтобы наполнить тарелку остатками копченой форели, заливного из маринованных овощей и маленьких пирожных в форме символов карточных мастей, начиненных яркой смесью красного сладкого перца с сердцевиной пальмы. Жуя, она услышала голос матери – к счастью, в отдалении. Затем к ней подошла невеста брата, которой срочно требовалось обсудить цвета венчальных свечей, и Беатрис, время от времени издавая подходящие к случаю восклицания, вновь дала волю мыслям, тут же унесшимся вдаль, к новой загадочной находке.
– Беатрис! – казалось, прервавшая ее размышления Шарлотта с перемазанным джемом отпрыском на руках возникла посреди усеянного инструментами дна раскопа прямо из воздуха. – Мы с мамой нашли просто идеальное решение. То есть, я имела в виду, у нас прекрасная идея. Ты должна провести лето за городом – со мной, с большим Марком, с маленьким Марком, и с крошкой Томазиной!
От ужаса Беатрис подавилась пирожным. Пока она откашливалась, Шарлотта продолжала, и глаза ее блестели в точности как глаза матери, что не могло не тревожить.
– Ты только представь себе на минутку! Маленький Марк тебя просто обожает, и ты сможешь выбраться из города, кишащего разным музыкальным сбродом со всех концов Бельдена…
– Но как же…
– Ты хочешь сказать, но как же свадьба Дэймона? Конечно, мы все приедем на свадьбу! А еще, мне так хотелось бы, чтобы ты встретилась с одним нашим соседом, он такой душка, ведет род от боковой ветви Певереллов, а в его конюшне полно лошадей, и у него есть, как он выражается, «хобби-ферма».
– Но неудобно же так…
– Что значит «неудобно»? Мы все будем тебе рады, правда, Марк? Марк! Куда подевался этот ребенок? Ай! Марк, не трогай пчелку!
Марк, сунувший палец в цветок на розовом кусте неподалеку, вдруг открыл рот так широко, будто собрался проглотить цветок. Последовавший за этим вой заглушил бы гудок парового трамвая, тормозящего, чтобы не переехать подгулявшего моряка. Шарлотта кинулась на выручку сыну. Беатрис, от ужаса утратившая дар речи, рассеянно сунула в рот целое пирожное бубновой масти.
– Принцесса Беатрис!
Принцесса обернулась, стараясь поскорее прожевать и одновременно улыбаться, и с облегчением обнаружила за спиной Софи, тут же принявшуюся восхищаться цветущими в пруду лилиями.
– На самом деле я пришла спросить, – заговорила она, дождавшись, когда принцесса покончит с пирожным, – что вы такое раскопали. Кроме самой себя, конечно же. Вы выглядели совершенно экстраординарно, словно ходячий музейный экспонат. Все та же каминная полка?
Беатрис кивнула, радуясь возможности поговорить об этом.
– Да, – сказала она, понизив голос, чтоб не услышала мать. – Только она вся покрыта рунами, и нам кажется, что это вовсе не часть камина.