– Ах, как чудесно! Иона уже знает?
– Мы еще не видели его. Пожалуйста, сообщите ему, когда встретите. Мы все просто вне себя. Скорее бы узнать, что это такое.
Тут Беатрис краем глаза заметила целеустремленно приближающуюся мать, болтающую на ходу с леди Петрус, в сопровождении свиты, казавшейся букетом шляпок на медленно колышущихся разноцветных стебельках. С другой стороны надвигалась Шарлотта, успевшая утихомирить Марка при помощи очередной корзиночки с джемом.
– Звучит загадочно и волнующе, – сказала Софи, словно и не замечая приближающихся сил. – Не менее, чем еще одна сегодняшняя новость. Я сомневалась, что он действительно сделает это – в последнее время он был так поглощен своей работой. Кстати, она, наконец-то, почти готова и, по-моему, вышло просто блестяще… Одним словом, он решился, и я так за него рада!
– За кого, Софи? – с любопытством спросила королева.
В этот же миг Беатрис почувствовала, как ей на ноги плюхнулся доедающий пирожное Марк.
– За Фелана, – радостно ответила Софи.
– Как? – воскликнула Шарлотта. – Он тоже помолвлен?
– Нет, не думаю. Во всяком случае, я об этом ничего не слышала. Он собирается выступить на состязании бардов за должность Кеннела. Я невероятно им горжусь. Принцесса, вы просто обязаны на время прервать раскопки, чтобы послушать его. Я уверена, что Иона поймет, хотя он с нетерпением будет ожидать, когда вы продолжите работу над столь важной находкой, – она устремила невинный взгляд на королеву. – И король, конечно, тоже будет ждать с нетерпением, когда узнает о ней, не так ли, леди Гарриет? О, наши дети достигают таких поразительных успехов!
Королева слегка оторопела. Но Шарлотта решительно заявила:
– Нет, Беатрис, конечно же, будет не до всего этого. Лето она проведет у нас, за городом.
Софи не нашла, что на это ответить, и в наступившей тишине только улыбнулась – любезно, хоть и слегка ошеломленно. Беатрис, безнадежно глядя в стол, почувствовала, как во рту что-то растет, рвется наружу, как раздраженная оса.
Наконец она решилась выпустить эту осу на волю.
– Нет.
Под пристальным взглядом Шарлотты она сглотнула, но твердо повторила:
– Нет, спасибо, Шарлотта. Этим летом я буду страшно занята здесь, в городе. И я была бы крайне признательна, если бы ты запретила Марку запихивать пирожное мне в туфлю.
– Марк! – воскликнула Шарлотта, без всякого интереса взглянув под ноги. – Прекрати немедля! Но, Беатрис, мы тебя уже ждем.
Беатрис скинула туфельку, наклонилась и вытряхнула из нее крошки. Еще не успев выпрямиться, она поняла, откуда в ее голосе взялась такая твердость. Нет, почтенный древний камень, покрытый непостижимыми письменами, был здесь совсем ни при чем.
Ее матери хотелось, чтобы она уехала.
А матери Фелана хотелось, чтобы она осталась.
– Мы обсудим это позже, – сдержанно сказала королева, и этим всем любопытствующим вокруг пришлось удовлетвориться.
Вскоре после этого королева подала знак к завершению музыки, Кельда спрятал арфу в чехол и исчез. Гости начали прощаться с королевой и леди Петрус. Смешавшись с толпой, Беатрис незаметно проскользнула в дом и свернула в тихий коридор, ведущий к отцовскому музею, где можно было обсудить с мэтром Берли новую находку и спрятаться от матери, пока та не отвлечется на что-нибудь поинтереснее запыленной дочери.
Вдруг впереди мелькнула черная спина, тут же исчезнувшая в стене одной из пустых гостевых комнат. Дверь, спрятанная среди стенных панелей, с негромким щелчком затворилась и снова слилась со стеной. Моргнув от неожиданности, принцесса остановилась. Эта потайная дверь была ей известна – Беатрис отыскала ее еще в детстве, исследуя древний замок. Проделанная сотни лет назад, дверь, согласно хроникам, которые показывал принцессе мэтр Берли, в последний раз использовалась королем Северином для ночных визитов к фаворитке, когда супруга упомянутого короля в ночном колпаке откладывала книгу, отставляла бокал с хересом и начинала похрапывать.
Но в стене скрылся вовсе не призрак Северина Певерелла. У него не было таких черных, блестящих, элегантно растрепанных волос, и он не смог бы сыграть ни единой ноты на арфе, висевшей на широком, обтянутом черным шелком плече.
По дому отца тайком шнырял Кельда. Кельда, знающий язык «Круга Дней» и обрушивший его силу на Фелана. Стряхнув с ног туфли, Беатрис подобрала их и, проходя мимо кровати, сунула под подушки. Под нажимом ладони панель подалась, и в стене открылась узкая дверца. Впереди, в темноте, мелькнул огонек: Кельда зажег его и нес на ладони, легко, словно краденый самоцвет.
Беатрис последовала за ним.
Вскоре случайные приглушенные звуки по ту сторону стен стихли, половицы под ногами сменились булыжной мостовой, а потом и сырой землей, и Беатрис стало ясно, что, следуя за Кельдой, она спустилась в подвалы замка, затем оказалась под главным двором, и здесь потеряла след. Огонек в ладони Кельды погас. Разом остановившись, Беатрис замерла в темноте, затаила дыхание и напрягла слух, пытаясь расслышать шорох земли или тихие шаги где-нибудь совсем рядом. По коже пробежал холодок: казалось, рука арфиста тянется к ней из мрака и вот-вот коснется ее.
Но нет, ничего подобного не последовало. Кельда просто ушел дальше без нее. Возможно, почувствовал, что за ним следят. А может, просто свернул в боковой ход – в туннель старой канализации, ведущий к другой части замка. Беатрис знала: все эти туннели сходятся в главный коридор, ведущий к реке, и, если не блуждать без конца по боковым ответвлениям, вполне можно найти путь назад… Но мысль о том, что скажет королева, если застанет дочь выходящей из потайной двери, босую, в грязных чулках, с паутиной в волосах, вызвала на лице принцессы кривую усмешку.
Да, тут одним летом в гостях у Шарлотты, не обойдется. Тут уж ее сошлют в деревню на всю оставшуюся жизнь.
Шагнув вперед, она услышала голоса и снова застыла на месте. Говорившие явно двигались к ней и даже не пытались скрываться. Ученики из «Круга Дней» Кельды, решившие собраться вдали от посторонних глаз в заброшенном туннеле? И Кельда намерен учить их своему опасному волшебству здесь, прямо под ногами короля?
Слова говоривших слегка искажались, отражаясь эхом от земли и камня, и вдруг голоса – оба мужские – показались Беатрис мучительно знакомыми. Ее брови, и без того приподнявшиеся при мысли о своеволии гризхолдского барда, взлетели еще выше. Где-то впереди, в темноте подземелья, спорили Фелан и Иона Кле!
– Что ты, скажи на милость, здесь делаешь?
– А ты?
– Я шел за тобой. Теперь ты знаешь, кто я, так убери же, наконец, свет! Глаза слепит.
– Что именно ты исследуешь, мальчик мой? – с нешуточным раздражением в голосе спросил Иона. – Древнюю канализацию Кайрая? Или этого злокозненного барда?
– О чем ты?
Вокруг не было видно ни зги. Беспомощная, Беатрис ощупью двинулась вдоль каменных и земляных стен в направлении спорящих.
– Ты хоть понимаешь, за каким опасным типом взялся следить?
– Только не говори, что Кельда тоже здесь, – недоверчиво сказал Фелан.
– Здесь. Под замком королей Певереллов, – многозначительно уточнил Иона.
– К чему это ты? Думаешь, он собирается все здесь взорвать с помощью своего волшебства? Но если он так могуч, зачем ему для этого прятаться под землю? И, в любом случае…
– Кельда…
– Я здесь совсем не из-за Кельды. Я видел, как ты проник сюда. И решил узнать зачем. Я хотел знать…
Вдруг его голос осекся, Фелан умолк, и Беатрис замерла, пораженная его непонятной неуверенностью. Она стояла, не шевелясь и почти не дыша, стараясь расслышать в тишине то, чего не могла разглядеть в темноте.
– Это мое дело, – в конце концов буркнул Иона. – И нечего было за мной идти. Точка.
– Откуда ж мне было знать, что в это время суток ты вдруг трезв? – неуверенно огрызнулся Фелан. – Что, если бы ты заблудился тут навсегда?
– А кто из нас взял с собой фонарь?
– А откуда мне было знать об этом, пока ты его не включил? Да и после – что ж, по-твоему, я должен был развернуться и уйти, не проявив ни малейшего любопытства, с чего моему родному отцу вздумалось блуждать под землей? И зачем тебе фонарь?
– Чтобы посмотреть, что за косолапое создание ковыляет следом, зачем же еще? Ладно. Теперь позволь-ка показать тебе дорогу наружу.
Услышав это, принцесса снова двинулась вперед. Света фонаря было не видно – вероятно, они стояли в боковом ответвлении, – но почему бы Ионе, несмотря на все его раздражение, не выручить и ее? Интересно, как он догадался, что и загадочный бард может оказаться в таком неожиданном месте? А еще… Вспышка раздражения Ионы легко объяснялась неожиданным появлением Фелана. Но Фелан был сильно потрясен еще чем-то, кроме резкости отца, и Беатрис, вопреки здравому смыслу, до смерти захотелось узнать, чем именно.
– Ты ищешь Кельду, – сказал Фелан, повторив ее мысль, точно эхо. В его голосе вновь зазвучала та же странная смесь изумления, страха и неуверенности, и вновь это заставило принцессу замереть на месте. – А я – во всей поэзии, созданной за тысячу лет – ищу тебя.
В туннеле воцарилось гробовое молчание. Внезапно Беатрис больше всего на свете захотелось сейчас же увидеть их лица. Она подняла ногу и осторожно шагнула вперед, не желая прерывать их разговор даже шорохом сдвинутого камешка.
И Фелан заговорил – с глухой стеной молчания Ионы. Голос его сильно дрожал.
– На равнине из костей, посреди кольца камней… Это о том, как ты в последний раз играл на арфе. Это ты разрушил школьную башню. А потом исчез. Это для твоего тела заказывали тот третий гроб, о котором упоминает в счетной книге Дауэр Рен. Но никто не нашел твоего тела. Потому что… потому что ты не погиб. Ты – Найрн. Тот самый бард, что потерпел поражение в Трех Испытаниях Костяной равнины, и теперь нет для тебя ни конца дней, ни забвенья.
Беатрис сделала еще шаг. Рука, касавшаяся стены, провалилась в пустоту. Она повернулась туда и наконец увидела их. Во всяком случае – лицо Фелана, ярко освещенное электрическим фонарем, направленным на него Ионой. Сам Иона был почти не виден – только часть рукава да заметно дрожащие, заставлявшие дрожать и луч света на лице Фелана, пальцы. Беатрис совершенно не понимала, о чем говорил Фелан, но при виде слез, бежавших по его щекам вниз, в темноту, на ее глаза тоже навернулись слезы.