Как же нам быть с жалобами (и не только из сомнительных источников, но и от таких лиц, как сама королева Гарриет, которая никоим образом не могла быть пьяна в это время дня) на странный туман, заполнивший амфитеатр и продержавшийся там, по-видимому, довольно долгое время, в течение коего со сцены играли и пели некие невидимые музыканты? (Те немногие, кто, подобно Кеннелу, мог видеть сквозь туман, описали этих музыкантов – из этих-то описаний нам и известно о таинственном безымянном госте.) А слухи о стоячих камнях, появляющихся в странных местах? А витавшие над амфитеатром устойчивые ароматы восхитительного пиршества, настолько заманчивые, что многие люди в поисках их источника двинулись в туман, натыкаясь друг на друга, падая вниз по ступеням и сбивая с ног разносчиков с лотками? И наконец, каким образом и зачем, когда туман рассеялся, на подмостках оказалась принцесса Беатрис?
Нам остается одно: упорно пролагать себе путь сквозь завесу этих вопросов и строго держаться предмета настоящего исследования – Найрна, который, как нам еще предстоит доказать, вернулся на место своего сокрушительного поражения, чтобы многие сотни лет спустя вернуть себе доброе имя и найти то, что так долго искал (насчет этого последнего заметим лишь, что каждый на его месте ничего иного не мог бы себе и пожелать, хотя к настоящему времени это слово, по всей вероятности, сделалось для него синонимом слова «покой»).
До этого места мы убедили Найрна поведать нам свою историю, начавшуюся в Приграничьях так много лет назад. Пусть же она, неотъемлемая часть самой ранней нашей поэзии, послужит поучительной сказкой для всех талантливых и честолюбивых, а всем остальным явит еще один образ бесконечно многогранного лика прошлого.
Фелан Кле. «К вопросу о Непрощенном»
Он пел с нею, как серебро,
Она с ним пела, как злато,
Вдвоем повергли Башню они,
Обернули Древнего камнем.
Свободен Проклятый, найден Заблудший,
Вновь может играть Дурачок.
Из Вьющейся башни он вызволил сына…
О, горе! О чем теперь петь?