– Н-да, – пробормотал корреспондент «Ивнинг таймс»,
– наука… А впрочем, почему бы и нет? Вы геолог и, как настоящий ученый, должны попытаться объяснить это явление. Скажите, не бросилось ли вам в глаза что-нибудь необычное? Цвет, блеск, общий вид?
– Не отрицаю, – ответил Хайпорн, – впечатление было сильное. Но, как вы понимаете, за три секунды, да еще глядя практически против солнца, трудно уловить форму быстро движущегося тела. Будь у меня зрение похуже, я вообще мог бы подумать, что все это мне почудилось.
– Оставьте, – резко оборвал его корреспондент «Ивнинг таймс», – вы ученый и к тому же молоды и здоровы. Ваше описание очень точно, и поскольку все случилось днем, вы должны были заметить множество подробностей. Даже если вы не смогли уловить ничего, кроме формы предмета, то я уверен, что вы заметили направление его полета.
– Направление? – Геолог несколько растерялся. – Думаю, что… Постойте… Я поднялся по тропинке на вершину Гертруды, то есть шел на северо-запад. Потом повернул направо, значит…
– То есть на северо-восток, – подхватил кто-то из присутствующих.
– Вот именно. Потом я немного свернул влево, чуть-чуть.
– Значит, на север, – перебил его все тот же голос.
– Возможно, – неуверенно согласился Хайпорн. – И
тогда… Пожалуй, это круглое тело пронеслось надо мной справа налево.
– То есть с востока на запад, – наставительно заключил голос.
– Все ясно! С востока на запад, – повторил корреспондент газеты «Ивнинг таймс». – Со скоростью сто километров в час над вершиной Гертруды. Позвольте, а на какой высоте?
– Я уже сказал вам, что на высоте тридцати метров.
– С таким же успехом высота может оказаться и триста метров. Определить размеры летящего предмета, глядя на него против солнца, невозможно, если не знаешь расстояния. А расстояние определить невозможно, не зная размеров предмета. Заколдованный круг.
– Вы совершенно правы, – согласился Хайпорн. – Но этот предмет задел вершину одного из больших дубов у дороги, метрах в пятидесяти от бензоколонки, и срезал ветку.
– Срезал ветку?! – Корреспондент «Ивнинг таймс» в волнении вскочил со стула.
– Я поднял ее и взял с собой, – спокойно продолжал молодой человек.
Он подошел к окну и вернулся с дубовой веткой, листья на которой уже начали вянуть.
– Вот она, – сказал он. – Срез удивительно чистый. Я
исследовал его под микроскопом – ничего, кроме едва заметных следов.
– Каких следов? – спросил кто-то сдавленным от волнения голосом.
– Следов одного минерала.
– Какого минерала?! – в один голос закричали корреспонденты.
– Тише, джентльмены, – спокойно сказал геолог. –
Если, кроме формы и направления полета, вас интересует еще и цвет диска, то я могу сообщить, что он был красноватым. Это сразу бросилось мне в глаза. В первый момент мне показалось, что над моей головой пронесся тетерев, но я не почувствовал ни малейшего ветерка. Позже я сделал анализ нескольких крупинок минерала и понял, что правильно определил цвет – они действительно были красноватыми и напоминали циркон. Таким образом, предмет, замеченный мной вчера в 18 часов по вашингтонскому времени, был, по-видимому, куском циркона или родственного ему минерала. Возможно, что тщательный анализ в хорошо оборудованной лаборатории…
Последние слова геолога потонули в грохоте опрокинутых стульев и шуме возникшей в дверях свалки. Журналистов крупных газет Запада не интересовал тщательный анализ, сделанный в хорошо оборудованной лаборатории.
Они спешили выбросить на рынок наиболее сенсационную часть сообщения геолога: направление, в котором двигалось блюдце. Цвет минерала, из которого оно было сделано, должен был лишь сделать заголовок более броским.
– Не удивляйтесь, – сказал я геологу. – Вы сами прогнали их. Они нуждались в блюдце, прилетевшем с Востока, и вы его им преподнесли.
– Я?! – изумленно спросил Хайпорн. – Но я не сказал им ничего определенного, – продолжал он с видимым раздражением. – Ваши собратья сами установили это направление и теперь, конечно, устроят вокруг него шумиху. Мне это очень не нравится.
Сняв очки, он взял со стола портфель и направился к двери.
– Куда же вы, мистер Хайпорн?
– Мне очень жаль, – ответил геолог, – но я вынужден вас покинуть. Бутерброды и лимонад в холодильнике. Разумеется, вы мой гость, но вы понимаете – другого выхода у меня нет. Все, что произошло за последние три часа, чрезвычайно неприятно, – все эти вопросы, домыслы, инсинуации. Нет, нет, мистер… мистер…
– Гарроу.
– Итак, мистер Гарроу, я исчезаю.
– Каким же образом, если это не секрет?
– На улице у меня стоит машина.
– Вы не возражаете, если я поеду с вами?
Хайпорн скорчил недовольную мину и хотел что-то сказать.
– Меня не интересует направление полета блюдца, –
поспешно добавил я. – Просто любопытно, неужели это и в самом деле был циркон – ведь в этих краях его раньше не встречали, да и вообще изверженные породы попадаются здесь очень редко.
Геолог надел очки, внимательно посмотрел на меня и вдруг широко, по-детски, улыбнулся.
– Простите, если я был резок, мистер Гарроу. Поехали.
Два курса технического института не раз выручали меня в моей журналистской работе. Но никогда еще я не был им так признателен, как теперь, когда они хоть на время помогли мне рассеять недоверие этого наивного, но энергичного молодого человека. Правда, насчет циркона я вспомнил совершенно случайно; просто я несколько месяцев назад ездил с группой геологов и немного поднатаскался в терминологии. Но любой, даже самый пустяковый специальный вопрос мог поставить меня в тупик.
К счастью, Хайпорн молча гнал машину, выжимая из нее всю возможную скорость. Не прошло и десяти минут, как мы уже выехали из города и теперь по пыльному шоссе поднимались к видневшимся на горизонте горам.
– В самом деле, – внезапно сказал Хайпорн, – здесь нет изверженных пород, хотя, правда, есть кристаллические сланцы. Но вам, вероятно, известно, что циркон встречается преимущественно в кислых вулканических породах, которых здесь нет вовсе. Однако меня больше заинтересовал красновато-коричневый цвет следов на дереве.
По-видимому, речь идет об очень редкой разновидности циркона – о гиацинте. Честно говоря, мне всю ночь снились разные кольца, браслеты… А проснувшись, я подумал, уж не ставролит ли это? Такие же красновато-коричневые следы, и состав близкий. Гиацинт распространен очень широко – от Урала до Цейлона, встречается и у нас. То же самое можно сказать и о ставролите – его зона распространения проходит через Швейцарию, Южную Африку и
США. Что же из этого следует? И тут я еще больше запутался – ведь с таким же успехом этим минералом мог оказаться и альмандин. Альмандин принято считать абразивом, он применяется для полировки и шлифовки. Но в чистом виде альмандин – драгоценный камень.
За следующим поворотом шоссе Хайпорн затормозил.
Мы находились у подножия скалы, поросшей чахлой травой. Справа зеленели дубы.
– По-моему, лучше свернуть на боковую дорогу, –
сказал Хайпорн, – чтобы выбраться из потока машин, идущих к Большому северному шоссе и на каменные разработки. А тут уже никого нет, только моя палатка. Итак, мистер Гарроу, сегодня утром все мои размышления ограничились витринами ювелирных магазинов. Если бы не цвет крупинок, я вообще счел бы это за наваждение, но доказательства налицо. Впрочем, через четверть часа вы сами сможете в этом убедиться – достаточно взглянуть на следы в микроскоп, а я попытаюсь показать вам химические реакции.
Он снова остановил машину – на этот раз в узкой, очень глубокой лощине, со всех сторон окруженной серыми отвесными скалами.
Хайпорн вынул из багажника несколько ящиков, потом исчез в глубине ущелья и вскоре появился со свертками зеленоватого полотна и несколькими картонными коробками.
– Располагайтесь поуютнее, – сказал он.
Итак, я оказался гостем геолога. Цель достигнута, и к утру я узнаю гораздо больше, чем могли мечтать господа из
«Ивнинг таймс». Полный самых радужных надежд, я принялся вбивать колышки палатки в твердую землю. Пока я возился с веревками, Хайпорн открыл ящики, и из них появились банки консервов, спиртовка, надувной матрас, подушка и несколько книг. Затем он установил складной алюминиевый столик, проверил его горизонтальность с помощью небольшого уровня и поставил микроскоп.
Установив еще один такой же круглый столик с выдвижными ножками, он разместил на нем штатив с пробирками, несколько никелированных коробочек и фарфоровых тиглей. Не прошло и часа, как палатка превратилась в скромно оборудованную лабораторию.
– Прошу вас, мистер Гарроу, – сказал геолог.
Тонкой стеклянной пластинкой он соскреб крупинки минерала со среза ветки и стряхнул ее в пробирку. Я не видел никакой пыли, но по озабоченному виду геолога мог судить, что он ее прекрасно видит.
– Углекислый натрий, – пробормотал геолог, подсыпая в пробирку немного белого порошка.
Потом он зажег спиртовку и держал пробирку над огнем, пока внутри не образовалась прозрачная капля. Добавив туда соляной кислоты и хорошенько взболтав содержимое, Хайпорн протянул пробирку мне.
– Итак, он растворяется. Ну что ж, теперь воспользуемся лакмусовой бумагой.
Он открыл одну из никелированных коробочек, вынул полоску бумаги и опустил ее в пробирку. Бумага тотчас окрасилась в бледно-оранжевый цвет.
– Вероятнее всего, это циркон, – задумчиво произнес
Хайпорн, – но как определить его кристаллическую структуру, как взять пробу на радиоактивность?
Я растерянно пожал плечами.
– Проще всего было бы отправить пробу в настоящую лабораторию, – продолжал Хайпорн, – но, учитывая не совсем обычные обстоятельства, при которых я увидел диск, боюсь, ее могут использовать в чуждых для науки интересах. А мне бы этого не хотелось, мистер Гарроу.
Он выжидательно повернул ко мне свое худое открытое лицо.
– М-да, – протянул я. – Не думаю, чтобы моих коллег очень заинтересовали результаты минералогического анализа. Что касается меня, мистер Хайпорн, то лично я приехал сюда с целью опровергнуть очередную мистификацию. Признаюсь, вы совершенно сбили меня с толку. Я