ожидал, что встречу какую-нибудь выжившую из ума барыньку или страдающего галлюцинациями чиновника на пенсии, а столкнулся с ученым, исполненным самых честных намерений. По правде говоря, я просто не знаю, как быть дальше.
– Хорошо бы отыскать этот проклятый камень, – сказал геолог.
– Но как найти камень среди этого скопления скал?
– В этом нет ничего невозможного, – с улыбкой возразил геолог.
Его лицо светилось таким добродушием, что я невольно улыбнулся в ответ.
– Да, да, ничего невозможного, – повторил он. – Дело в том, что диск пролетел совсем не в том месте, которое я указал вашим коллегам. И эта ветка вовсе не с того дуба, который растет у бензоколонки. Нет. Диск упал в этой лощине тридцать шесть часов назад. Размеры этого ущелья примерно сто пятьдесят на семьдесят метров, то есть десять тысяч пятьсот квадратных метров. Я уже обшарил шаг за шагом больше половины лощины. Если вы поможете мне, то мы найдем его не позже чем к завтрашнему вечеру.
– Неужели вы верите в летающие блюдца? – спросил я.
– Разумеется, нет!
– Вы упоминали, что поблизости находятся каменоломни. Может быть, этот камень заброшен сюда сильным взрывом?
– До ближайших каменоломен отсюда два километра.
– Но если допустить, что это был взрыв особенно большой силы? – настаивал я.
– Да, в таком случае камни могли бы разлететься и на один-два и даже три километра.
– А это значит…
– И взорванная скала может дать осколки самой разнообразной формы – от крошечного остроконечного кусочка до продолговатых многогранников.
– Значит? – повторил я, невольно повышая голос.
– Но в этом районе нет ни циркона, ни ставролита, ни альмандина, – тихо сказал Хайпорн. – Их нет нигде ближе трехсот километров отсюда.
Хайпорн что-то мастерил, сидя на надувном матрасе, а я лежал на спине и из-под откинутого полога палатки смотрел, как над зубцами скал скользит полная луна. Как обычно в таких поездках, события разворачивались так быстро, что у меня не было времени их обдумать. Еще утром я был в редакции. В три часа пополудни присутствовал на импровизированной пресс-конференции в пригороде Дауэлла, а теперь, в девять часов вечера, смотрю, как луна цепляется за скалистые стены этого неведомого ущелья в Вайоминге.
– Работает, – вдруг прошептал геолог. – Работает!
Он вскочил на ноги и на радостях отбил чечетку, что совершенно не вязалось с его серьезной физиономией.
– Работает, Гарроу, – взволнованно повторил он.
Несколько часов, проведенных вместе, сблизили нас. В
конце концов оба мы были исследователями, общими усилиями разбили палатку в пустынном ущелье и теперь с одинаковым нетерпением ожидали рассвета, чтобы отправиться на поиски камня, срезавшего дубовую ветку.
– Что работает? – сонно пробормотал я.
– Телевизор!
– Какой телевизор?!
Этот человек то и дело изумлял меня, несмотря на все мои героические усилия казаться, невозмутимым.
– Каким же образом вам удалось заставить его работать? – спросил я с довольно глупым видом.
– А я подключил его через небольшой трансформатор к линии питания карьера – она проходит примерно в двухстах метрах отсюда. Я ведь очень часто бываю в экспедициях и мне не хотелось бы терять связь с миром. Через год я приспособлю для этого специальный аккумулятор.
– А где же антенна?
– Наверху. Мы находимся на высоте более тысячи метров, и если бы не скалы вокруг, могли бы принимать множество разных программ. Но сейчас нам придется довольствоваться тремя-четырьмя мощными станциями, Вот, смотрите.
Геолог отодвинулся, и за его плечом я увидел экран телевизора, установленного на одном из складных столиков. Изображение было очень нерезким, я не мог различить ничего, кроме белых и черных пятен. Потом на экране возникли какие-то лица – они словно выплыли на поверхность из мутных глубин.
– Что за черт! – возмущенно воскликнул Хайпорн.
Я рассмеялся. Подумать только – даже в этой глуши геологу не удалось избавиться от назойливых журналистов.
Все те, кто еще совсем недавно осаждал его вопросами, теперь развязно рассказывали с экрана о случившемся.
– Речь идет о летающем блюдце диаметром около двух метров, – говорил корреспондент газеты «Ивнинг таймс». –
Оно двигалось с Востока со сверхзвуковой скоростью и направлялось к крупным населенным центрам Запада.
Опасность, которую представляет для нас такой спутник-шпион, подчеркивал и человек, первым его заметивший, ученый-геолог…
– Черт знает что! – воскликнул Хайпорн. Он вскочил на ноги, и в тот же миг изображение исчезло.
– Какая наглость! – продолжал взбешенный геолог. –
Если бы я знал, что все это примет такой оборот, Гарроу, я бы ничего не рассказывал. Кто знает, что еще наболтал этот тип! И надо же, чтобы телевизор испортился именно сейчас…
Геолог снял заднюю стенку телевизора, пытаясь отыскать поломку.
– Здесь все в порядке, – бормотал он себе под нос. –
Возможно, я нечаянно нарушил какой-нибудь контакт, когда вскочил с матраса? А может быть, плохо подсоединил кабель к антенне? Придется лезть наверх. Я вернусь через пять минут. Если за это время…
Телевизор чуть слышно захрипел, потом внутри послышался легкий треск.
– Ну, ну, старина, – подбадривал Хайпорн свое детище,
– еще немного. Не шевелитесь, Гарроу, а то опять все может испортиться. Контакт восстановился сам.
Экран посветлел, и на нем быстро замелькали фронтоны каких-то зданий, лица людей, крыша небоскреба и снова дома, улицы. Потом изображение исчезло, а когда через какую-то долю секунды экран вновь осветился, на нем забилось что-то вроде огромного крыла. Потом на экране появилось серое пятно, перечеркнутое черными линиями и крутыми кривыми, похожими на застывшие волны.
– Ну вот и все, – пробормотал Хайпорн. – Придется мне повозиться с ним еще несколько месяцев. Избирательности нет никакой: то работает как следует, то принимает все волны сразу. Я-то думал, что отключилась антенна, а болезнь, оказывается, внутри. Постойте!
Телевизор, казалось, умолкший навеки, вдруг снова захрипел. На этот раз экран был освещен гораздо ярче и на нем крупным планом возникло лицо самого Хайпорна с разинутым от удивления ртом. В широко раскрытых глазах читалось неописуемое изумление.
– Великий боже, это еще что такое? – упавшим голосом произнес Хайпорн. – Они ухитрились снять меня и теперь показывают всему свету в этом дурацком виде!
Несколько секунд он пристально вглядывался в собственное изображение, потом нажал кнопку и выключил телевизор.
– Черт бы их побрал! – выругался он. – Когда-нибудь я с ними посчитаюсь! Если вы честный журналист, Гарроу, то поможете мне. Я очень рад, что вы не сбежали вместе с этой бандой торговцев сенсациями.
По мокрой от росы траве мы карабкались вдоль провода к гребню скалы, где виднелась антенна, похожая на большую металлическую воронку. Хайпорн решил, что кабель где-то надломился и контакт время от времени восстанавливается сам собой.
Геолог шел впереди, то и дело нагибаясь над проводом, а я брел следом и любовался диким и заброшенным ущельем. До нас доносился отдаленный гул взрывов в карьерах, вдали возникали облачка пыли, розовевшие в свете рождавшегося дня. Вдруг Хайпорн крепко схватил меня за руку.
– Гарроу, – хрипло шепнул он, повернув ко мне побледневшее лицо с дрожащими губами.
Я посмотрел на землю, куда он показывал пальцем, и тоже застыл в изумлении. Провод исчезал под красновато-коричневым диском толщиной в ладонь и диаметром больше метра.
– Это он, – воскликнул Хайпорн. – Это он, я его узнаю!
Мы опустились на колени и принялись ощупывать пористый, влажный от росы камень.
– Просто кусок скалы, – сказал я, стараясь унять волнение. – Просто камень, который природе взбрело в голову сплющить и закруглить таким диковинным образом.
Но Хайпорн не слушал меня. Распластавшись на животе и затаив дыхание, он разглядывал красноватый диск в карманную лупу.
– Гиацинт, – пробормотал он. – Кажется, в самом деле гиацинт. Гарроу, помогите мне сдвинуть его с провода.
Мы подхватили камень и едва не упали.
Диск оказался неожиданно легким – не больше десяти килограммов.
– Это невероятно, – глухо произнес Хайпорн. – В диаметре он больше ста двадцати сантиметров. А сто двадцать в квадрате…
Геолог вытащил из кармана записную книжку и с лихорадочной поспешностью начал подсчитывать.
– Семьсот двадцать килограммов! Ну, что вы на это скажете? – спросил он, растерянно глядя на меня. – Даже при минимальном удельном весе циркона ему полагалось бы весить не меньше пятисот шестидесяти килограммов, а при максимальном – свыше семисот. У ставролита удельный вес тоже большой – семь с половиной, и диск, будь он ставролитовый, весил бы килограммов пятьсот. Ну, а альмандин слишком хрупок, он разбился бы при падении.
– Может быть, это из-за пор? – пробормотал я. – Или он полый внутри?
– Полый… Полый? А может быть, это какой-нибудь продукт отхода при добыче циркона? Непостижимо…
Всего десять килограммов вместо шестисот. В шестьдесят раз меньший удельный вес. Это что-нибудь около двенадцати сотых. Как у синтетических губок.
Хайпорн снова опустился на колени и начал ощупывать камень, едва прикасаясь к нему кончиками пальцев.
– Гладкий… – шептал он. – и пористый. Несомненно, это продукт горения. Может быть, кусок породы с ближайших разработок? Но таких минералов здесь нет. Или какой-нибудь очень легкий взрывчатый материал. Способная плавать взрывчатка… Как вам кажется, Гарроу? А
что если это какая-нибудь бомба, плавучая мина?
Геолог смотрел на меня из-под сдвинутых на лоб очков близоруким, добрым и беспомощным взглядом.
– Придите в себя, Хайпорн, – грубо сказал я, чтобы скрыть свое волнение. – Еще немного, и вы поверите в существование летающих блюдец.
Геолог поднялся с колен и помотал головой, как бы стряхивая с себя кошмар. Ткнув камень носком, он повернулся к нему спиной, и на лице его расплылась открытая добродушная улыбка.