Всадники гуськом обогнули глубокую впадину и бешено ринулись к отвесной скале. Я слышал лошадиный храп, возгласы и даже стук подков по каменистому грунту.
Громадная тяжелая игрушка повернулась, и четыре лапы дракона вдруг оказались человеческими руками и ногами, огромная голова – круглым камнем, а веревка – лассо, которым был привязан к диску человек в разорванной одежде, испускавший отчаянные вопли.
– Хайпорн! – в ужасе прошептал я. С диким шумом, ржанием и криками кавалькада остановилась у подножия скалы, а геолог продолжал скользить по воздуху к антенне с четырьмя воронками. Стряхнув овладевшее мной оцепенение, я кинулся наперерез и как раз в тот момент, когда
Хайпорн оказался над краем скалы, схватил его за ноги и рванул вниз. Я ожидал, что меня подбросит и швырнет куда-нибудь в сторону, но Хайпорн сполз ко мне на руки, как узел с бельем, а диск, описав несколько кругов, плавно и бесшумно опустился на землю.
– Солнце… – с трудом проговорил Хайпорн. – Свет…
– Молчите! Молчите! – остановил я его. – Лежите спокойно.
– Свет… – продолжал бледный как полотно геолог, едва шевеля пересохшими губами. – Не заслоняйте его… Фотонный эффект…
Голова его упала на грудь, и он умолк, не закончив фразы. Я осторожно уложил Хайпорна на спину, подсунул ему под голову свернутый пиджак и стал ждать людей, которые, задыхаясь, карабкались на скалу.
Взмокшие и поцарапанные каменотесы расселись вокруг диска на почтительном расстоянии, словно этот бурый камень был для них табу. Они с беспокойством и даже опаской поглядывали на меня, будто это я заколдовал с вершины скалы всю долину.
– Что тут у вас случилось? – спросил я. Люди молча переглянулись и снова уставились на стонавшего Хайпорна, который лежал у подножия антенны.
– Как вам удалось набросить на него лассо? – с улыбкой спросил я. – Это довольно мудрено сделать со скачущей лошади.
– Да он, проклятый, все никак не хотел остановиться, –
ответил русоголовый крепко сколоченный парень, тот самый, что скакал впереди. – Я увидел его в тумане, когда мы рассаживались по грузовикам, чтобы ехать в карьер.
Мне показалось, будто это лысый кондор.
– И верно, он сказал, что это лысый кондор, – подтвердил худощавый взлохмаченный каменотес. – Тедди сказал, а мы, конечно, поверили. Он у нас глазастый.
– Глаза у меня и правда хорошие, – продолжал рассказчик. – Но я не был уверен, что это кондор, слишком уж низко он крутился над нами. Я схватил ружье и сказал им, чтобы они побереглись, – птица могла свалиться кому-нибудь на голову. Но тут сверху раздался голос: «Не стреляйте!»
– Точно, – подтвердил худощавый. – Мы прямо рты разинули. Тедди решил, что это кто-то шутки шутит, да куда там.
– Я даже спросил, кто из них дурачится, но сверху снова закричали: «Бросьте веревку!»
– По веревке, значит, – захихикал худощавый. – Прямо с неба в каменоломню Донвал!
– Тогда я не на шутку перетрусил, – продолжал каменотес свой рассказ. – В жизни не встречал святых и не верил, что они еще бродят по Вайомингу, но когда тебе кричат с неба – это уж слишком. Если бы все это было поближе к скалам, я бы решил, что кричит кто-нибудь из спортсменов, которые лазают по горам, а так меня прямо в дрожь бросило.
– А он у нас и черта не боится, – сказал худощавый. –
Тедди остается здесь на ночь один и без оружия, и никто не осмеливается подойти.
– Верно, – с подкупающей простотой согласился рассказчик. – Но тогда я не знал, что и думать, а тот опять свое:
«Помогите, – кричит, – я испытываю аппарат, а он потерял управление». Ну если так, думаю, тогда дело другое, и сердце у меня сразу встало на свое место. Откашлялся я, чтобы прочистить горло, и закричал: «Спуститесь пониже, мистер». «Не могу», – отвечает он. «Тогда обождите немного, пока рассеется туман». «И ждать не могу, – отвечает. Аппарат меня больше не слушается». «Что же нам делать?» – спрашиваю я. «Накиньте, – говорит, – на меня лассо». Представляете, мистер, каково это набросить лассо на какое-то облако.
– То покажется, то спрячется, – добавил худощавый.
– Потом вышло солнце, – продолжал рассказчик, – и мы увидели, что вот этот мистер лежит на чем-то круглом и порхает, точно пушинка над дымящей трубой. Кто-то подал мне лассо, и после нескольких попыток я его поймал.
«Тяните вниз!» – кричит ваш дружок, и мы стали тянуть, но ничего не вышло. Тогда он обвязал веревкой аппарат и себя и сказал, чтобы мы ни в коем случае его не отпускали.
Аппарат, мол, может вырваться и улететь, поэтому нам лучше сесть на коней, чтобы не упустить его. Ну, ребята скоренько привели коней…
– Нет, сначала мы вчетвером попытались стащить его вниз, – поправил худощавый. – Взялись все разом, а остальные куда плотнее меня. Вместе мы тянем не меньше трехсот килограммов, но как мы ни старались, аппарат ни с места.
– Верно, – согласился русоголовый, – не меньше трехсот, а аппарат хоть бы что. Только мы вскочили на коней, как веревка рванулась и потянула нас за собой. Остальное вы сами видели. А теперь скажите, что это за аппарат?
Ракета?
– Да… Нечто вроде, но только пробный экземпляр, –
протянул я. – Испытания еще не закончены.
– А это что за воронки? – поинтересовался русый парень, показывая на антенну. – Может, какое-нибудь оружие? Уж не занялись ли вы здесь военными опытами?
– Ничего похожего! – энергично запротестовал я. –
Шеф объяснит вам, как действует эта чертовщина. Кстати, он, кажется, уже пришел в себя.
Хайпорн со стоном потянулся и, шатаясь, встал на ноги.
Одна штанина у него была разорвана до колена, рукав пиджака куда-то исчез. Но даже в таком растерзанном виде геолог выглядел весьма энергичным молодым человеком, готовым немедленно приняться за дело.
– Так ты здесь, мерзавец, – прохрипел он, поправляя очки, – здесь, проклятый!
Он обошел вокруг диска с такой осторожностью, словно это была мина, и присел поодаль.
– Я еще очень мало знаю о тебе, – пробормотал он. – Но все же кое-что знаю.
Геолог обернулся и подозвал меня к себе.
– Идите сюда, Гарроу, садитесь рядом со мной. Нет, нет, не здесь!
Не успел я разобраться в смысле последних слов, как диск вдруг подскочил и ринулся на Хайпорна.
– Ложись, – с тревогой закричал он, бросаясь на землю.
– Ложись!
Я повалился на бок, успев заметить, что диск плавно опускается на землю. Люди, распластавшиеся на траве, как при бомбежке, медленно поднимались, втянув головы в плечи.
– Это его главная загадка. Или одна из загадок, – произнес геолог, потирая колено. – Я заметил это еще до того,
как взял диск в руки и вдруг отправился в полет над долиной. Если вы припоминаете, Гарроу, несколько часов назад, когда мы нашли его, он лежал на четырехугольном обломке скалы на солнце. Мы подошли к нему, ощупали и отвернулись, а когда опять посмотрели на него, диска уже не было. Я думал, что он незаметно закатился под куст.
Ничего подобного, он взлетел, как вот только что. И так как прыжки диска пропорциональны размерам затемненной поверхности, он поднялся тогда по крайней мере метров на пятьдесят, потому что я заслонил спиной примерно треть его поверхности. Теперь тени от вашей головы оказалось достаточно, чтобы он кинулся на меня. А когда я взял его в руки, то совсем закрыл одну из его сторон. Не понимаю, как мне удалось удержаться, когда он взмыл вверх. Возможно, свет упал на него откуда-то сбоку, и поэтому он не сразу набрал высоту. Но по мере того как я устраивался на нем поудобнее, он поднимался все выше и выше; Если бы у диска не было какой-то внутренней программированной настройки, я находился бы теперь где-нибудь километрах в восьми от Земли. Но неизвестный нам конструктор предусмотрел такую возможность и запретил ему подниматься выше ста метров над любым объектом. Я понял это, заметив, с какой точностью его траектория воспроизводит весь рельеф местности, над которой мы пролетали. Как только показалось солнце, мне удалось снизиться до пятидесяти метров, но потом, когда я потерял равновесие и снова обхватил диск руками, начался этот дьявольский галоп. Мистер Гарроу, перед нами величайшее чудо нашего века, а ведь это всего лишь одно из магических свойств диска.
Геолог пристально посмотрел на пористый камень.
Цвет его бледнел, по поверхности расползались зеленоватые тени.
– Минерал-хамелеон. Поразительно! – хрипло проговорил Хайпорн. – Или я схожу с ума, или этот камень живой! Столпившиеся вокруг люди, вытянув шеи, молча следили за происходящим у них на глазах превращением. Еще недавно красновато-коричневый, диск постепенно становился зеленым, сливаясь с окружающими кустами.
– Вы помните, – взволнованно сказал геолог, – сегодня утром он показался нам желтым. Я тогда подумал, что изменение оттенка вызвано отсветом зари. Но это было то же самое, что теперь. Диск меняет цвет в соответствии с окружающей средой. Значит, он прибегает к защитной окраске. Первый раз я увидел его на закате, и он покрылся тогда красноватым порошком или пленкой. Потом он стал желтым, а теперь – зеленым. Попытаемся сделать его голубым.
С этими словами Хайпорн стащил с себя рубашку, разостлал на земле и сдвинул диск на нее. По краям камня тотчас же появились голубые пятна, словно его посыпали голубым снегом. Потом пятна вытянулись, расползлись и покрыли весь камень.
– Потрясающе! – прошептал геолог. – Это превосходит все мои подозрения. А я-то, дурень, по оставленным следам принял его за циркон. С таким же успехом он мог быть алмазом, баритом, солью или серебром! Или ракушечником, или горелым деревом!
– Больше всего меня удивляет его способность подниматься в зависимости от площади затемненной поверхности, – сказал я.
– Почему?
– Потому что если это так, то ночью он должен летать где-то на невероятной высоте, а в солнечный день весить сотни килограмм. Но насколько я понял, днем он летает, а ночью отдыхает.
Хайпорн молча кусал губы. Потом беспомощно развел руками.