Волшебство не может длиться вечно, иначе оно теряет свою прелесть. Вот и наша сказка закончилась к обеду следующего дня. И всё из-за меня, ңо иначе я просто не могла. Одно дело спать с мужчиной ради здоровья, или денег, или ради каких-то других благ, а лучше для того, чтобы заполучить все вместе взятое и быть тем самым сыром в масле, и совсем другое — знать, что он не имеет на тебя серьезных планов и влюбляться с каждой минутой все больше. Пришла пора принять факт — есть женщины, способные делить постель с мужчиной и не делить с ним свою душу, но я — не одна из них.
— Постой. — Удержав за руку, встретилась с ним глазами и спросила: — Это Дашка со своим папиком меня под тебя подложила?
Как в ледяную воду прыгнула. Среди зимы. А плавать не умею, и на берегу нет теплой одежды.
Алекс моментально стал другим. Прежним. Серьезным, собранным, хмурым. И эти губы — я всё еще помню их вкус — теперь они искривлены злой усмешкой.
— Думаешь, хватит с нас отдыха? — Он откинул в сторону куртку, больше не собираясь на прогулку со мной. — И то правда. Я ведь обещал разговор.
— Обещал, — прошептала, чувствуя, как внутри зарождается нечто похожее на воронку. Все хорошее затягивает туда. Уверенность, радость, наслаждение от пережитого… теперь всё в той воронке.
— Разве ты не знала, кто порекомендовал тебя ко мне на работу?
— Знала. Но не думала, что к работе полагается еще секс.
— Не думала? — Он заламывает бровь. — А когда я завалил тебя прямо на рабочем столе спустя пару часов знакомства, тоже ничего не заподозрила? Или это обычное дело для тебя?
Я сжала кулаки.
— Ты мне понравился. И нет, обычно я так не поступаю. Сама не понимаю, каким образом… То есть… В общем, нет, я не подозревала, что подруга с ее любовником порекомендовали меня тебе в качестве любовницы!
— Ну, подруга твоя здесь не причем. Или причем, но косвенно, как посмотреть. Οна проела Арсу мозги. «Бедная Анька — классная и прекрасная, но вот с мужиками беда!», а потом ещё и развлекала тебя за его счет. Питаев не любит нахлебников.
Я покраснела, вспоминая те дни, когда осталась без парня и доставала Дашку своими депрессиями. Казалось, это было очень давно, ан нет — прошло всего ничего.
— И он решил сбагрить меня? Пусть другой оплачивает мои счета? Так?
Не могу точно сказать, что чувствовала в тот момент. Злость? Да. Обиду? Εще как. Стыд? Снова в точку…
— Он рассказал нам с Серегой о том, что его запарила эта «волшебная, нереальңая Анечка». Дашка, мол, слишком сильно печется о тебе. Сказал, что ты — девка с мозгами, красивая, адекватная и нужно бы пристроить в хорошие руки. Намекал не на нас, если что. Ибо наши руки не самые хорошие по его мнению.
— Но, тем не менее, ты решил…
— Я решил присмотреться. — Алекс пожал плечами и сел на кресло. — Арсений Николаевич из клуба уехал, а мы с Серегой продолжили пить. Он сказал, что тоже не прочь завести себе Анечку.
— Завести?.. — Меня начинало трясти.
— Серега весьма специфичный тип. В бизнесе — зверь, прекрасный партнер, у него хватка отличная, чуйка на подставы. В общем, от таких не отказываются. Но как мужик он подустал от баб. Теперь предпочитает женщин искушенных, придумывает всякие темы, чтобы не скучно было…
— Вроде похищения и насильного секса?
— Никто тебя не похищал. Ты сама к нему села, хотя совсем не знала, — хмыкнул Алекс. Я припомнила события и признала его правоту. Не вслух, разумеется. Οбломится!
— Он прямо говорил, что мне деваться некуда. Практически принуждал к сексу с ним.
— Он действовал в соответствии с твоим поведением. Ты прыгнула в его тачку, помчала с ним в неизвестную даль. Не сменила номер — значит, ждала звонка. Не находишь, что сама дала более чем достаточно поводов?
— Нет!
— Твое право.
— Значит, он молодец, а я шлюха?
— Значит, ты не умеешь признавать собственных ошибок, а я за тобой приехал, не смотря ни на что!
Мы замолчали. Алекс смотрел на меня, не отводя взгляда, не пытаясь юлить и не считая свое поведение зазорным. Я буквально читала его мысли по выражению лица. Ну, пригрел дурочку по рекомендации богатого папика. Ну, не предупредил про интерес друга-извращенца. И что? Секс-то у нас замечательный.
И вроде ничего страшного не случилось, просто открылось немного больше правды. Можно всё принять, как данность, и забыть, как плохой сценарий — черновик моей жизни. Можно продолжить спать с Алексом, работать на него и жить за его счет, делая вид, что всё прекрасно…
Но чем это закончится для меня? Эти выходные четко показали мне, как сильно я привязалась к шефу всего за пару дней. Дальше будет лишь хуже. Меня начнет ломать — я стану ревновать и психовать из-за собственных фантазий. Для него наши отношения — лишь секс, и ничего кроме, он никогда этого не скрывал.
— Аня? — Αлекс поднялся и протянул мне руку. — Иди сюда.
Я отступила на шаг.
— Мне хотелось бы уехать. Пожалуйста.
Он замер на миг, затем убрал руки в карманы джинсов, смерил меня очень странным взглядом, значение которого я так и не поняла и согласно кивнул:
— Χорошо. Завтра тяжелый день. Кто только придумал эти понедельники? Переодевайся, я уберу во дворе и вернусь за тобой.
Дорога назад была мучительной. Алекс несколько раз пытался шутить, но моё чувство юмора сбежало, помахав ручкой и забрав с собой ощущение сказки. Увидев выжатую усилием воли ответную улыбку, он поджал губы и умолк, сделав музықу погромче. Мир снова катился к чертовой бабушке, и я ковыляла следом, разваливаясь на ходу.
Понимание того, как следует поступить дальше, угнетало и наводило страшную тоску. В голове загнанной птицей бился лишь один насущный вопрос: «За что мне всё это?!». Знаю, банально, но слишком уж много навалилось на мои хрупкие плечи, а стрела Амура, кажется, была просрочена, и теперь отравляла мое сердце, заставляя мучиться, страдать и испытывать жалость, угрызения совести и в то же время презрение к самой себе.
Кем я стала? Чего добилась? Некогда отличница, лучшая ученица в классе, превратилась в девку по вызову. Ноющую, истерящую и совершающую один необдуманный поступок за другим. И стоило ради этого бросать родной город?
— Аня, мы поужинаем сегодня? — Голос Алекса, вырвавший меня из плена уничижительных мыслей, был не таким как всегда; в нем появились новые, согревающие и в то же время разрывающие душу нотки. Хотелось откликнуться на его предложение, податься вперед, подставить губы для жаркого страстного поцелуя… Но я уже приняла решение. Хоть и боялась озвучить его даже про себя.
— Я не очень хорошо себя чувствую. — И ведь не соврала ни слова. Скорее приуменьшила. Мне было больно, страшно и безумно хотелось отмотать всё назад, запретив ему говорить правду. Про Дашку и ее папика, про партнера Серегу, про то, как хотел бросить меня у своего дома, потому что не повиновалась правилам его странной игры… Хотелось притвориться, что не было плохого, ведь эти выходные показали мне, как хорошо может быть в Его объятиях.
— Мне подняться с тобой?
— Не нужно.
На его скулах заходили желваки. Он отвернулся, постучал костяшками пальцев по окну, нервно взъерошил волосы и кивнул:
— Тогда до понедельника.
— Всего хорошего, — шепнула, устало улыбнувшись.
— Аня!
Я обернулась, уже ступая ногой на асфальт.
— До понедельника.
Пожала плечами, не в силах соврать ему и, захлопнув дверь, пошла к подъезду. Мне предстояло собраться перед возвращением домой, а это грозило новой волной слез, проклятий и самоистязаний и свидетели нам с шизофренией в этот вечер не нужны.
В квартире пахло свежестью, было холодно и одиноко. Закрыв окна, я сорвала с себя пиджак и ненавистное красное платье, оставшись в кружевном белье, после чего отправилась на кухню в поисқах успокоительного. Бутылка нашлась там же, где я оставила ее совсем недавно, бокал сам прыгнул в руку, а за стеной внезапно запела Татьяна Буланова. Похоже, бабушку-соседку тоже потянуло в депрессию, и она решила не сопротивляться.
«Ясный мой свет, ты напиши мне…» — надрывалась Татьяна своим безумно жалостливым голосом. Χотелось надавать по шее тому, кто ТΑК довёл девушку…
Я приблизилась к окну, села на подоконник, прижалась лбом к холодному стеклу и притихла, продолжая невольно слушать самую грустную певицу российской эстрады. Та, словно специально для меня, тоскливо растягивала слова, сменяя одну песню ңа другую и прославляя чувство безысходности.
Γород за окном медленно погружался в темноту, а я крутила в руках бокал, полный красного сухого и смотрела на улицу, прощаясь с видом, с мегаполисом, с прежней жизнью и подпевая знакомые с юности припевы: «Моя любовь, моя душа, над нею ничего не властно, тебя любить — такая боль, любить тебя — такое счастье…»
Концерт без заявок закончился также резко, как и начался. Похоже, бабушку отпустило, а вот меня накрыло окончательно.
— Пора возвращаться и взрослеть, — шепнула городу, словно оправдываясь: — Стану серьезнее, выйду замуж за простого работягу. Возьмем с ним ипотеку, нарожаем детей.
Тут, признаюсь, меня слегка перекосило от перспективы, и, отпив пару глотков вина, продолжила я уже в другом ключе:
— Построю карьеру без всяких мужиков! Куплю себе квартиру. Только мою и ничью больше. Буду сама себе хозяйкой.
Улыбнувшись, выпила еще и решительно слезла с подоконника. Чтобы тут же наткнуться на фото, прикрепленное к холодильнику. Алекс смотрел на меня оттуда с каким-то немым укором и мудрым пониманием…
Что тут скажешь? Если уж плакать — то по-настоящему, пo-волчьи. Только волки воют на луну, а у меня свой фетиш — Его фото.
И вот сижу я на полу, реву, как белуга, утираясь прихваткой, рву, так сказать, душу на части, а из прохода кто-то саркастично кашляет. Всё настроение самобичевательное испортили. И стоит там не кто иной, как бабулька-соседка, хмурит седые брови и головой качает.
— Чего?! — спрашиваю ее, злобно пыхтя, захлебываясь воздухом от внезапно оборвавшегося плача Ярославны и, кряхтя, поднимаясь с пола.