— Застудишь себе всё, дура, — ответила ласковая бабушка, протягивая мне пустую кружку. — Сахара пришла попросить по добрососедски, а тут мелодрама!
— Как вы вошли вообще?!
— Легко. У тебя дверь нараспашку.
— Я закрывала ее!
— Так не на ключ же, — фыркнула бабка, деловито осматриваясь. — Надо же, чисто как на кухне. Когда моя внучка здесь жила, срач был страшный. Хозяйственная что ли? — На меня недоверчиво моргнули. — Α ревешь чего? Думала, ее режут, а она вино хлещет. Еще и голая. Срам и только! Тьху!
Я хотела было взбрыкнуть снова, и тут поняла простую истину — бабулька пришла не за сахаром, а на звук моего воя. Значит, не совсем черствая — распереживалась. Устало вздохнув, забрала у нее стакан, насыпала туда сахару и предложила:
— Чай будете? Мне компания не помешает.
— С чем?
— Конфеты есть…
— Годится. Самой что-то сегодня тошно. Ты только накинь что-нибудь, а то заболеешь и меня заразишь. И конфет не жалей, раз уж сама предложила.
… Бабульку звали Кристина Дмитриевна. И вместо чая она выпила почти все мое вино, рассказала байки про троих покойных мужей и задорно ухахатываясь, декламировала пошлые шутки Фаины Раневской. Спустя час, собираясь, сгребла остаток конфет, схватила свою кружку с моим сахаром и, погрозив пальцем, сообщила:
— Ты только не ори больше. У стариков сон чуткий. Или ори иди в комнату, а не у меня под стеной. И не думай, что мы теперь подруги. Я хоть за всех своих полюбовников замуж выходила, а потом уж свои прелести выставляла. А вы — современная молодежь — стыд потеряли. Вот поженитесь — тогда, так и быть, сменю мнение.
— Не поженимся. — Я поднялась, чтобы проводить соседку до двери. — Завтра я уезжаю. Так что не быть мне благородной девицей ваших глазах. Не знаю, как это переживу, право…
— Сбегаешь что ли? — Кристина Дмитриевна, пропустив мимо ушей мою колкость, вся превратилась в слух. — Или выгнал?
— Ничего не сбегаю. И не выгнал. Просто за ум берусь.
— Ну, значит, правда дура, — бабка покачала головой. — Кабы он на мою внучку как на тебя смотрел, я б им дверь подперла с той стороны квартиры, пока дело до нужного конца не дошло, а потом уж правнуков спокойно воспитывала. Так ведь нет, поматросил и бросил. Α она фигуристая, не то, что ты — кожа да кости. И чего в тебе такого, что в ней нет?
Я лишь пожала плечами. Спорить и, тем более, доказывать, что между нами с Алексом только секс, и ничего кроме, не собиралась. Мне предстояли сборы и новая жизнь, вдали от богатеньких папиков и их марионеток.
— О, помяни нечистого! — воскликнула Кристина Дмитриевна, заворачивая с кухни в прихожую. — Стоит, уши греет. Стыдобища!
— А вы идите, куда шли, бабуся, скатертью, как говорится. — Услышала я недовольный голос причины своего главного психологического недуга.
— Грубиян!
— И ведь знаете это, а все равно в мою квартиру претесь. Намазано вам здесь что ли? Как муха на мёд…
— Да больно надо. Какой уж там мёд, на другое прилетаю. Больше я сюда ни ногой!
— Слышали, проходили…
— Хам! Придешь ко мне в голодный год сахару попросить!..
Дверь захлопнулась. Алекс обернулся ко мне и, облокотившись на стену, убрал руки в карманы, ожидая чего-то.
— Мы же вроде попрощались, — выдавила я, гадая, как давно он пришел и сколько успел подслушать.
— Ничего подобного. Я думал оставить тебя в покое до понедельника, но ты не ответила. Теперь представь мое удивление, когда оказалось, что я был отвержен ради распития вина с семидесятилетней старухой, окрестившей тебя шалавой при первой җе встрече.
— Не она первая! — Скрестив руки на груди, вздернула бровь, намекая на его ко мне отношение.
— Но ее ты простила.
— Ничего подобного. У нас временное перемирие. Кроме того, мне с ней делить нечего, и мы, скорее всего, больше не увидимся.
Алекс кивнул, оттолкнулся от стены и двинулся ко мне.
— А со мной есть, что делить? Меня простить тяжелее?
— Разве тебе нужно мое прощение? — усмехнулась я, выставляя перед собой руку.
Гордый жест был проигнорирован. Алекс поцеловал мою ладошку, прижался лбом к моему лбу и проговорил без тени смущения:
— Думаю, нет, но ведь ты себя уже накрутила и сейчас в твоей голове я — монстр. Не так ли?
Я многозначительно промолчала, теряя способность связно мыслить от его присутствия.
— Ну и скажи мне, что такого ужасного я сотворил? Начал ухаживать за тобой без спроса?
— Разве ты ухаживал? Нет. Используя мои слабости, надавил на больное и с напором настоял на своем.
— И? Я же с благими намерениями.
— Ну да. Секс помогает нам обоим быть в хорошей физической форме, — грустно усмехнулась я, пытаясь отодвинуться от Алекса.
Он не дал отстраниться, лишь прижался сильнее.
— Глупая ты ещё совсем, — шепнул мне в губы.
— Куда уж мне!
— Хорошо. Давай ты мне поможешь понять свою логику? Χочешь сделать из меня виноватого — вперёд. Я нагло совратил тебя, хотя очевидно, что ты и сама была не против временных отношений в виде ничего не значащего секса, без обязательств. Принуждал тебя к чему-то? Нет. Отдал в распоряжение квартиру? Да. Не стал мешать постельные отношения с рабочими — верно. Не хочешь так? Скажи мне прямо об этом, а не беги сразу после того, как я почувствовал к тебе настоящее притяжение. В чем я не прав? Где виноват?
— Только не нужно всё так выворачивать! — Я забарахталась в его стальных объятиях. — Ты мне после работы тоже ни одного знака внимания не уделял. Только ночами вспоминал, что в милосердно предоставленной квартире живет любовница, которая вряд ли откажет из-за своей явной симпатии к шефу. Не так ли?
— Поначалу так.
— Гад!
— Пожалуй, соглашусь.
— Еще бы!
— Но думаю, твое нелепое поведение компенсирует мои нехорошие поступки.
— Думает он! Пф-ф! Завтра я уезжаю домой! Начну всё сначала, построю карьеру, стану феминисткой…
— Хорошо хоть не сразу в монастырь отдашься. Батюшкам на растерзание.
— Еретик, — закатила глаза я.
— Правдолюб, — поправил он. — Никуда ты не поедешь. У меня твоя трудовая в заложниках, а ещё большие планы.
— Заведу новую трудовую, а планы твои… Меня они больше не волнуют.
— Жаль. Хотел начать нормально ухаживать за девушкой, которая по — настоящему нравится. Купил цветы, шампанское, заказал столик в ресторане…
Я замерла, обвела быстрым взглядом прихожую и, не обнаружив букета, победно покачала головой. Алекс взял меня за руку и провел в гостиную. Там, прямо у входа, лежал на комоде потрясающе красивый букет из цветных гербер.
— Выбрал такие, потому что они напоминают мне тебя: яркие, броские, мимо них невозможно пройти, не обратив внимание. И в то же время нежные, милые и какие-то трогательные. Ну, и девушка-продавец сказала, что герберы, как и розы дарят тем, кому хотят признаться в чувствах, подозревая при этом взаимность.
— Ей просто нужно было продать букет, — буркнула я, из последних сил сопротивляясь магнетизму Алекса. — Οна бы тебе и не такой лапши…
— Мне еще и столик в отличном ресторане втюхали. Была когда-нибудь в «Пушкине»?
— Звучит двусмысленно, — глупо хихикнула я, уже понимая, что крепость пала. В «Пушкин» не ходят с любовницами — туда водят невест и жен. Тех, на кого есть реальные планы. Дашка не раз сокрушалась, что Рас водит туда только жену. Статусное место.
— И?
— И там дорого. А я собираюсь увольняться и начинать жизнь с нуля. В который раз. — Не знаю, зачем продолжала сопротивляться вслух, в душе уже все решив.
— Во-первых, с нуля — это слишком. Думаю, мы немного перемотаем вперёд. Во-вторых, я предлагаю тебе встречаться. Официально. И, если будешь себя хорошо вести, оплачу ужин.
— Что?
— Хватит, говорю, выпендриваться, — Αлекс подмигнул мне и, приблизив лицо, шепнул: — Мир?
— Мир…
— Тогда одевайся, пока я не передумал выходить из квартиры. Очень уж хочется помириться ближе…
Эпилог
— Кристина, сколько я буду ждать кофе?!
— Простите, Αлексей Викторович, уже несу.
В дверь постучали.
— Да! — рявкнул, вскакивая со стула и приближаясь к окну. Мысленно я был далеко, в завтрашнем дне, где предстояло подписать или не подписать очень выгодный для фирмы контракт. Стол, заваленный документами, угнетал, а перспективы сулили самый разный исход событий.
Дверь открылась. По выложенному плиткой полу зацокали каблучки.
— Поставь на стол у дивана, — не оглядываясь, махнул рукой. — И скажи, чтобы меня не беспокоили по пустякам. А лучше всего — меня ни для кого нет.
Краем уха слушая шуршание новой секретарши, недовольно скривился. Она страшно раздражала своей нерасторопностью. Вот и сейчас, принесла кофе, встала и молчит. Спрашивается, чего хочет? Премиальных?!
Резко обернувшись, приготовился в очередной раз отчитать девицу и… губы сами растянулись в радостную улыбку.
— Привет, — проговорил, уже направляясь к без пяти минут жене. — Ты когда вернулась? Почему не позвонила?
— Только прилетела. — Аня сделала шаг вперед, и мы встретились в долгом поцелуе. — М-м-м, как мне этого не хватало. Я так соскучилась, что решила ехать прямо сюда.
— И правильно сделала, я дома раньше десяти не появлюсь.
— Сделка завра? — понимающе улыбнулась она.
— Да. Все работаем в авральном режиме. А от секретарши кофе ждать приходится по часу. То ли дело раньше… Может, вернешься?
Она засмеялась, поправляя на мне сбившийся галстук:
— Нет уж. Мне и на своей должности очень хорошо. И потом, как сказала твоя мама, работать вместе — это заранее обречь отношения на провал. А у меня на тебя большие планы.
Она демонстративно покрутила передо мной безымянным пальчиком, с восторгом разглядывая обручальное колечко.
— Как отреагировала твоя Дашка на мой подарок? — Я поймал Анину руку и, поцеловав, с усмешкой посмотрел в искрящиеся счастьем глаза, заранее зная ответ.
— Купила себе путевку на острова и обновила гардероб за счет Арса. Зализывать раны полетит.