– Веселишься? – спросил Серёга, едва я перевела на него замутненный алкоголем взгляд.
– Не то слово! Будешь? – Я приподняла мороженое и неловко помахала им из стороны в сторону. Ложечка упала и несколько раз отскочила, громко звякнув. – Упс, кажется, кто-то спешит сюда. К нам.
Я хихикнула, а Сергей очень недовольно поморщился.
– Ты напилась! – обличительно выдал он.
– Ещё нет. – Облизав губы, я подалась вперёд и сообщила очевидное: – Но мне уже хорошо. Как ты и обещал!
Он медленно подошел к столику и опустился на стул напротив меня. Всё в его движениях и мимике буквально кричало: мужик очень зол. А мне было плевать. В голове гулял ветер, в глазах сияло счастье, а пятая точка вообще желала продолжения банкета.
– Музыки! – закричала я, вдруг осознав, что в зале слишком тихо. – Включите что-то романтичное. У нас же с… с… как его? Ну? Су… свидание!
– Анна, – с рычащими нотками начал Сергей.
– Слушаю, – отозвалась я, подмигивая приближающемуся официанту.
– Ты выводишь меня из себя.
– Ты во мне не бывал, чтобы я тебя выводила.
– Нарываешься!
– Просто констатирую факты. Ставь сюда, дорогой. – Последняя фраза предназначалась официанту, нянчившему бутылку шампанского. – Я открою сама!
– Аня! – снова Сергей.
– Минуточку. – Взяв шампанское в слегка подрагивающие руки, я начала раскручивать проволоку, удерживающую пробку.
– Ну хватит! – взвился Сергей и, вскочив на ноги, ринулся ко мне.
«Чпок!» – пробка пулей вылетела в жертву.
– Ах, ты!..
Дальше я предпочла не слушать, ибо там была сплошная нецензурщина.
Как оказалось, пострадал у Сергея очень нужный орган. Зрительный. Схватив побольше льда в руку, он приложил всё к лицу, запрокинув голову и проклиная день, когда решил ввязаться в «эту хренотень».
Я милостиво молчала. Не огрызалась в ответ, не шипела и даже не хохотала (хотя могла бы… громко и злорадно). Лишь когда моего щедрого (не забываем про две бутылки шампанского) спутника немного отпустило, решилась спросить:
– О какой хренотени речь?
– Не твое дело, мерзавка! – рявкнул тот, кого я ещё недавно считала красавчиком. Правая сторона его лица неестественно опухла и налилась багровым цветом, плавно переходящим в милую моему сердцу синеву.
– Больно надо, – пожала я плечами и слизала пену, вытекающую из горлышка так удачно открытой мною бутылки.
– Я тебя убью! Понимаешь? – Сергей двинулся ко мне. Его потряхивало, с рук капала вода – лёд таял всё быстрее, а мне по-прежнему не было страшно. Спасибо алкоголю – я умру с пьяной улыбкой, так и не поняв весь ужас ситуации…
– Отойди от неё, – раздался спокойный, до боли знакомый голос.
Серёга замер, стряхнул с рук остатки льда и воды и обернулся:
– Ба! Кого я вижу! Решил присоединиться к нашему веселью? – радостно воскликнул он, кивая в мою сторону. – Замутим тройничок на посошок?
– Аня, – только и сказал Алекс. Громко, чётко и по существу.
Я мгновенно вскочила на ноги, пошатнулась, прижала к груди шампанское и всё-таки выбралась из-за стола.
– Стоять! – пророкотал Серёга.
Ага, хрен ему.
– Ешь полезную пищу, и будет стоять, – посоветовала умница я, бодро процокав каблучками к любимейшему шефу.
Тот внезапно ухмыльнулся, приобнял меня за талию и в ответ на сжатые кулаки Серёги сообщил:
– Я её забираю. Сегодня помоги себе сам.
– Так она – твоя баба?! – выплюнул бывший красавчик.
Мы уже шли к выходу. Краем глаза я заметила блаженно улыбающегося официанта.
– Водки! – пророкотал откуда-то сзади Сергей, скрипя стулом по кафелю. – И поживее, ты!
Сочувственно вздохнув, я проследила взглядом за парнишкой в униформе, безропотно отправившимся в бар. Вот уж работёнка у бедолаги…
Видит бог, как я радовалась огромному вездеходу Алекса! Едва ли не запищав от восторга, кинулась вперед, споткнулась и была поймана начальством за руку, бережно удерживающую бутылку.
– Расскажешь? – только и спросил он, помогая мне влезть на пассажирское сиденье рядом с водительским.
– Всё плохо, – печально отрапортовала я.
– Было плохо или до сих пор плохо? – деловито уточнил он.
– Сейчас норм, – улыбнулась я, отпивая прямо из горлышка и прикрывая от блаженства глаза.
Он уселся рядом, завел авто и тронулся с места, включая радио. Жаль, мне очень хотелось, чтобы Алекс вытягивал из меня правду, раскрутил на откровения и потом ещё пожалел, когда я разрыдаюсь от накала эмоций.
Вместо этого он включил какую-то иностранщину погромче, довольно кивнул и вжал педаль газа в пол. Меня вдавило в спинку сидения, а в желудке неприятно заурчало. Кроме противных физических ощущений пришли и моральные терзания. Где-то в глубине моей головы медленно трезвел мозг, он же услужливо воспроизвел воспоминания об условиях нашей с Алексом игры.
Я нарушила все запреты. Зачем? Не знаю. Жалею ли? Жалею. Что будет дальше? Хочется верить в лучшее, но вряд ли лучшее возможно.
До встречи с Алексом судьба била меня нещадно, влюбив в жадного ленивого красавчика, способного только на вечное нытье, обвинения и измены. Я работала, готовила, стирала и мечтала, чтобы этот мудак взял меня в жёны, ведь все мечтают о семье и детях. Так было надо. А потом застала его с молоденькой девчонкой, студенткой последнего курса какого-то элитного института. В нашей кровати, в квартире, которую оплачивала я, ведь он никак не мог найти работу по душе… И выяснилось, что я – обуза, а у него с той умницей любовь.
Сначала я сильно переживала, рыдала и билась в истерике с криками: «За что?! Как теперь жить?!», прижимаясь к Дашкиной объёмной груди. В дополнение к уже случившемуся, спустя три дня меня уволили с работы. По собственному желанию, добровольно-принудительно. Пришел новый босс, привёл с собой новых метёлок, они-то меня и вымели даже без выходного пособия. В обычных условиях я могла сопротивляться, угрожать судами и вообще выбить свое место назад, но увы, в том состоянии, когда всё случилось, не была способна сказать даже «мяу».
Что было дальше? Я рефлексировала, выла, ныла, страдала и собиралась домой, в свой Мухосранск, под бок к маме и папе, как побитая собачонка. Не вышло из меня столичной штучки… И тут снова вмешалась Дашка. Она нашла мне непыльную работенку секретарем у одного молодого щёголя-бизнесмена. Через знакомых узнала что и как, прочитала мне лекцию о вреде самобичевания и устроила экстренную реанимацию длиной в три дня. Мы гуляли по магазинам за счет её любовника, смотрели новинки в кинотеатрах, сходили в роскошный салон… А потом она меня выперла, сообщив, что папик возвращается из командировки, а мне пора на первый рабочий день.
Тогда же позвонил бывший с просьбой занять ему денег и признаниями всех ошибок разом. А потом появился Алекс…
Не знаю, сколько мы ехали, но, обдумывая случившееся, я успела задремать. Проснулась от резкого торможения и, больно стукнувшись головой, вскрикнула:
– Какого лешего?!
– Приехали, – ответил Алекс, заглушив двигатель. – Оставь бутылку у бордюра.
Я непонимающе осмотрелась, щурясь от света фонаря и растирая ушибленное место свободной рукой.
– Где мы?
– У меня дома.
Он вышел первым, закрыл дверь и остановился. Пришлось последовать его примеру. Прижимая к груди алкоголь ценою в тысячу баксов, я обошла машину и встала напротив хмурого Алекса. Тот опустил взгляд на мои руки, недвусмысленно намекая на то, что его просьба осталась невыполненной.
– Это очень дорогое шампанское, – объяснила я.
– Серьёзно?
– Угу?
– Тогда тебе придется остаться здесь и охранять его, чтобы с ним что-нибудь не случилось.
– Не поняла.
– Весёлой ночи, Аня.
Он развернулся и пошел к дому, расположившемуся за высоким забором.
С тяжёлым сердцем я сделала выбор. Аккуратненько приземлив бутылку на бордюр, печально вздохнула, взглянула на неё в последний раз и поплелась за шефом.
Алекс стоял у двери, встроенной в раздвижные ворота, и внимательно смотрел на меня.
– Хочешь войти? – уточнил он.
– Хотелось бы, – буркнула я, обхватив себя за плечи и зябко поежившись. Было холодно и немного не по себе. Кажется, я трезвела.
– Замерзла?
– Нет. Просто очень люблю себя! – огрызнулась я.
Поведение шефа ужасно раздражало. Для чего все это? Не хочешь впускать меня? Тогда зачем привез?!
– Ты нарушила правила, – словно в ответ на мои вопросы отозвался он. – Хотел оставить тебя на улице, но…
– Но пожалел?
– Именно так. Ты – как слепой котенок, тыкающийся всюду своим маленьким носом в поисках более комфортного существования.
– А ты у нас кошатник, – зло ухмыльнулась я.
– Напротив. Ненавижу их. Всюду оставляют шерсть и много гадят, при этом пользы от них никакой.
Мы помолчали с минуту. Я уже решилась уйти, а перед этим плюнуть начальству прямо на начищенные до зеркального блеска ботинки, как вдруг услышала его приглушённое:
– Хорошо. Входи, Аня. Утром поговорим.
«Аня! – повторила я про себя. – Только что была чуть ли не паразитом на его теле, а теперь Аня!» Изнутри меня разрывало от обиды и задетой гордости. Но на улице было всё холоднее, шампанское на дороге больше не прельщало, да и дороги я совсем не знала. Оставалось дождаться утра. Тогда я проснусь с новыми силами и выскажу гаду все свои претензии!
Не помню, как дошла до кровати, как помылась и переоделась, но проснулась я в мужской футболке на шёлковых простынях. И всё бы ничего, только голова гудела, во рту пересохло, да и комната была мне совершенно не знакома.
Проморгавшись, недовольно поелозив и наконец усевшись в постели, начала вспоминать, где я и кто. Вспоминала-вспоминала, а потом резко захотела забыть, и побыстрее…
И только во мне проснулось раскаяние, как дверь в спальню приоткрылась.
– Проснулась? – спросил Алекс, стаскивая футболку и оставаясь в спортивных штанах. И направился через всю комнату, видимо, в ванную. – Аспирин на тумбочке. Приходи в себя, я скоро буду.