Бархатные листопады
Глава 1
Я захлопнула очередную книгу и в сердцах вышвырнула её в окошко. Она грустно опустилась прямиком в кучу опавших листьев.
— Марго, иди сюда! Есть важный разговор о твоём будущем! — трагично завывают с первого этажа.
— Сейчас, маменька! — обречённо вздыхаю и закрываю ставни.
Мне всегда хотелось узнать, что там в любовных романах после слов «а потом он повалил её на кровать, и обезумев, стал срывать одежду». В моих книгах после этого следовало затемнение и «они проснулись на следующее утро в измятой постели». Так нечестно! Что дальше-то было?
Служанки обещали, хихикая, что я непременно узнаю, как только папенька выдаст меня замуж.
Элиза и Полли служили у нас исключительно потому, что маменька тщательно бдила за их целомудрием, кристально чистой репутацией и добронравием, и разумеется, при ней они таких разговоров не заводили. Все знали — к своей единственной и горячо любимой дочери лорд и леди Клейтон на пушечный выстрел не подпустят никого предосудительного.
Репутация девушки в нашей семье — воистину священная корова.
Юной незамужней леди дозволяется передвигаться исключительно потупив стыдливо очи.
И маршрутом от собственной спальни, через гостиную с фортепиано и пяльцами, до церкви. Потом обратно.
Если бы маменька узнала, какие книги читает её дочь, когда никто не видит её бы удар хватил. Надо не забыть спуститься и поднять ту из кучи листьев. Зря я так погорячилась. Всё-таки, мой нрав когда-нибудь не доведёт меня до добра.
— Маргарет!
— Иду, иду! — вздохнула я. Торопливо глянула в овальное зеркало в золочёной раме, поправила рыжий локон, выбившийся из причёски, проверила, нет ли заломов и примятостей на домашнем бледно-фисташковом платье, и вышла из комнаты.
Род Клейтон — один из самых древних в Коринии, в родстве с самой королевой.
Я даже удивлена, как меня до восемнадцати ещё никуда не сплавили замуж. Видимо, отец ждёт какую-то особо выгодную партию. И всё равно я каждый раз вся сжимаюсь и начинаю нервно заламывать пальцы, когда родители зовут для «серьезного разговора», как сейчас.
Не дай бог о замужестве.
Хорошо бы о том, что я слишком много вольностей позволяю своим горничным.
Я должна уже сейчас привыкать быть будущей хозяйкой какого-нибудь огромного поместья, а потому с прислугой вид надлежит иметь чинный и чопорный, не допускать фамильярности, а уж тем более недопустимо, чтоб мои служанки позволяли себе прохлаждаться и сидеть на господских стульях. Прислугу надлежит всегда занимать каким-нибудь полезным делом, по мнению моей матушки, иначе какая же ты хозяйка?
Представляю выражение вселенской скорби и безграничного разочарования во мне, если б маман узнала, что я даю Элизе брызгаться моими духами, когда она отправляется на тайное свидание со своим женихом.
Ну и разумеется, никто в доме даже понятия не имеет, что у неё есть жених.
Я разрешаю Томасу тайком подниматься по чёрной лестнице в свою гардеробную и оставаться им с Элли наедине. Иначе в большом доме им не встретиться, всегда и все на виду. Когда вижу, какая покрасневшая и счастливая Элли после этого, ужасно за неё радуюсь. Хоть кто-то в этом месте пусть будет счастлив.
Конечно же, ужасно завидую.
— Маргарита, милая, подойди!
С изяществом скольжу по натёртому до блеска наборному паркету папенькиного кабинета размером с бальный зал в иных более скромных особняках. Держу осанку, зарабатываю одобрительный взгляд матушки, которая вышивает неподалёку на диване, обитом оливковым шёлком с райскими птичками.
Величественная фигура отца, герцога Клейтона, с его пышными седыми бакенбардами, тростью с головой орла и синей орденской лентой через плечо, как всегда подавляет всё окружающее пространство.
— Вы хотели меня видеть, батюшка и матушка? — присаживаюсь в учтивом дочернем книксене.
Отец поворачивается и с гордостью оглядывает меня. Это с самого детства со мной. Оправдывать доверие. Не посрамить честь рода Клейтон. Быть лучшей, быть первой во всём — в танцах, в живописи, в игре на фортепиано, в езде на лошади в дамском седле… иногда я думала — как жаль, что моя мать не родила отцу больше детей. Может быть, тогда ответственность, от которой временами похрустывает мой позвоночник, была бы хоть чуточку меньше.
— Тебе уже восемнадцать, душа моя, — прочистив горло, начинает отец.
Сверкают бриллианты на крупной броши, которой заколот его шейный платок.
Ну вот… кажется, то, чего я и боялась.
С тоской бросаю взгляд за окно, широко распахнутое за спиной отца. Крупные звёзды кленовых листьев медленно скользят одна за другой. Такое умиротворяющее зрелище. Вот бы мне такого же спокойствия в душе!
Сердце колет неприятное предчувствие. Конечно же, не подаю и знака.
— Да, папенька! — улыбаюсь улыбкой примерной дочери.
— Какая же ты выросла красавица, — глаза отца влажно поблескивают. Я смущаюсь. Всё-таки, я очень люблю его.
И мне всегда казалось, что это взаимно.
Следующие слова бьют меня наотмашь, и всё внутри покрывается чернильной тьмой, будто осенние листья разом сгнили и превратились в пепел.
— Тебе пора связать свою жизнь с достойным мужчиной. Я тебе такого нашёл.
Молчит, ждёт моего ответа. А каким ещё он может быть?
Снова учтиво присесть. Выпрямиться. Держи спину, Марго! Ты знала, что однажды этот день настанет.
— Да, батюшка.
— Собирайся. Через неделю мы отправимся в гости к лорду Честертону. Я тебя представлю. Впрочем, ты должна его помнить. Он приезжал к нам в гости, когда ты была совсем малышкой.
Темнеет перед глазами.
О да, я его помню, хоть и смутно. Уже тогда, в мои семь, казался мне глубоким стариком — надменным, седым и обрюзгшим. Хочется заплакать и закричать: «за что вы так со мной? Что я вам сделала⁈»
Но девушки семьи Клейтон безукоризненно воспитаны.
— Я… мне что-то дурно сегодня, батюшка. Не возражаете, если я пойду? Я начну сборы завтра.
— Разумеется, иди! — кивает отец. — Мы продолжим разговор после. Я не всё ещё тебе объяснил.
Поворачиваюсь и на деревянных ногах следую к дверям.
— Ей понадобится новый гардероб! — увлечённо заявляет мать за моей спиной.
Выхожу и прислоняюсь спиной к прохладной створке двери. Закрываю глаза.
До меня невольно доносятся слова матушки:
— По-моему, она не слишком рада, Георг!
Раздражённое отцовское.
— Сам вижу. Ничего, смирится! Ты же знаешь, мы с Чарльзом договорились об этой свадьбе сразу после рождения Марго. Надо было ей, наверное, давно сказать — пусть бы привыкала к этой мысли.
Матушка ничего не отвечает, только вздыхает.
Я отрываюсь от двери и спешу прочь.
Скоро мой шаг переходит в бег.
Я впервые в жизни позволяю себе передвигаться бегом по скользкому паркету безукоризненных залов и комнат поместья. Роскошные интерьеры смешиваются в поток цветовых пятен. Бесценные полотна старых мастеров, застывшие в изящных позах беломраморные скульптуры, книги и свечи, почтительно кланяющиеся лакеи и спешащие куда-то горничные…
Никогда ещё всё это великолепие не радовало меньше единственную наследницу богатств рода Клейтон.
Даже у моей служанки больше шансов на счастье, чем у меня.
…особенно остро понимаю это, когда врываюсь в свою комнату.
Из моей гардеробной доносятся приглушённые вздохи и стоны.
Как сомнамбула, подхожу ближе. Через приоткрытую дверь гардеробной вижу зрелище, которое заставляет меня остолбенеть. И медленно покрываться краской — и в то же время продолжать смотреть, не в силах отвести глаз.
— О, Элли… скорей бы… ты ведь убежишь со мной?
Тёмные пальцы на белом женском бедре.
Обнажённая грудь в распущенном корсете.
Моя горничная сидит на комоде с бельем, откинув голову, закусив алые губы. На её лице написано блаженство.
А меж её ног, с бесстыдно задранными юбками, гибко двигается стройное тело нашего белобрысого лакея.
Переплетённые пальцы. Прерывистое дыхание. Они вплавлены друг в друга и не замечают никого в этом мире.
Как же это красиво.
Вот, оказывается, как выглядит настоящая любовь.
Как несправедливо, как обидно, что у меня в жизни никогда так не будет. Мою невинность возьмёт себе на первом брачном ложе похотливый старик, которому отец продал меня, как породистую кобылу.
Осторожно, чтобы не шуметь, делаю шаг назад.
Тихо прикрываю за собой дверь.
Что-то непонятное творится с моим телом. Я вся вспотела, словно скакала на лошади три часа, сердце колотится в груди и никак не желает успокаиваться.
По коридору ко мне спешит вторая моя горничная, Полли. Смешливая пухленькая блондинка с задорно вздёрнутым носиком и с родинкой у верхней губы всегда была моей самой задушевной наперстницей. Она даже по моим поручениям ходила для меня в книжную лавку в торговом конце, чтоб купить книги, которые не продавались в солидных магазинах Серебряного квартала.
— Вы слышали последние новости? — едва сдерживая нетерпение, заявляет Полли заговорщическим тоном.
— Ещё бы, — отвожу глаза.
— Лорд Честертон прислал вам подарок! — её глаза блестят от возбуждения. Кисло раздумываю, что ж там за подарок такой, что она так перебудоражена.
— Не нужны мне от него подарки. И сам бы провалился в преисподнюю, — бросаю в сердцах.
Полли хихикает. Со своими девочками единственными я позволяю себе быть самой собой.
— Вы сначала поглядите! Вам по душе придётся! Подарок ждёт в конюшне, — она снова хихикает, как дурочка.
Я хмурюсь.
— Что там?
Она возводит глаза к потолку и обмахивается ладонью.
— Ох-х-х… Лорд прослышал о том, что вы обожаете верховую езду. И прислал вам совершенно потрясающую белую кобылу со своего личного конного завода! Говорят, мать этой кобылы три раза выигрывала королевские скачки!
Моё желание немедленно вернуть подарок обратно слегка поумеривается. В конце концов, лошадь не виновата.