Я вздыхаю.
— Ну хорошо. Я схожу, посмотрю. Но ты-то чему радуешься? Никогда не замечала в тебе особой любви к лошадям.
На милом личике Полли появляется совсем уж глупое выражение. Она расплывается в мечтательной улыбке.
— Это вы просто не видели, мисс, какого конюха лорд прислал сопровождать свой подарок!
Глава 2
Ну вот. Опять она за своё!
При все своей старательности и дружелюбии, Полли обладала одним несомненным недостатком, который мы обе, как могли, скрывали от моей строгой матушки.
Она невероятно сильно хотела выйти замуж. И использовала для привлечения женихов… не слишком разборчивые методы. Разумеется, отчаянно завидуя Элизе, у которой-то жених был. С самого появления у меня девушки вступили в своего рода негласное соревнование, кто быстрее выскочит замуж.
Их состязании существенно усложнялось тем, что ни у одной, ни у другой не имелось совершенно никакого приданого. Обе были из крохотных глухих деревень в отдалённых графствах, где у моего отца были рудники. Обе не горели желанием туда возвращаться.
Выйти замуж за слугу из крупного поместья, чтобы остаться там, где «цифилизация», как говорила Полли, был единственный шанс. Но действовать следовало быстро, поскольку леди Клейтон, как все это знали, больше всего на свете ненавидела непорядочную прислугу. Флирт на рабочем месте, разумеется, относился к непорядочности.
«Легкомысленное поведение» с мужчинами со стороны горничных единственной дочери Исадоры Клейтон, которую должны были окружать лишь вещи и поступки, отвечающие самому взыскательному вкусу, расценивалось и вовсе как тяжкое преступление. Которое каралось… нет, не смертной казнью, но почти. Расстрелом на месте тяжёлым матушкиным взглядом и немедленным водворением восвояси, с такими рекомендациями, что проще было утопиться. Виновника девичьего позора обычно ссылали в солдаты, предварительно оприходовав шпицрутенами.
Именно так я лишилась своей гувернантки, мисс Бейли, когда мне было четырнадцать.
Она просто однажды не пришла ко мне на урок вышивания.
Я ни глазом не моргнула под пытливым взором маменьки, когда она представляла мне новую мисс.
Но прорыдала в подушку всю ночь до утра.
— Полли! Мне никакого дела нет до того, что там за новый объект для воздыханий ты себе нашла, — раздражённо отбрасываю вредный локон, который в очередной раз выбивается из причёски. Моя непослушная шевелюра — настоящее наказание. Не для меня, разумеется, — для моих горничных. Мне никто не позволяет даже одеваться самостоятельно. Благородным леди не положено.
Большими карими глазами и крупными скулами я пошла в матушку.
Но откуда у меня такие яркие волосы цвета осенних листьев — была большая семейная загадка. Это, признаться честно, не слишком приличный цвет волос для благородной леди. Думаю, будь матушкина воля, она бы меня перекрасила.
Папенька говорил, что по семейной легенде, рыжей была младшая сестра его прапрадедушки, лорда Брендона Клейтона, которая осталась незамужней, потому что у нее был ужасно непокорный нрав, с которым не хотел связываться никто из женихов. Она любила охоту и лошадей намного больше, чем мужчин, поэтому с радостью осталась одна — и в конце концов, однажды сломала шею в бешеной скачке где-то в полях Клеймора. Возможно, цвет волос снова возродился в нашем роду через поколения по странной причуде природы.
Отец с матушкой никогда мне не признавались, но я знаю, они боятся — вместе с цветом волос мне передастся и характер Клеманс, а с ним — и её судьба. Возможно, поэтому они всегда так тщательно следили за моим воспитанием и не пускали лишний раз шагу сделать за пределы поместья. Весь распорядок моего дня был рассчитан вплоть до минуты. Глубина реверанса, высота декольте на платье, количество вышивок в неделю и количество прочитанных в месяц книг по астрономии и древней истории…
Единственное, что они не смогли контролировать, это мою всепоглощающую страсть к лошадям.
— Так! — решительно заявила я, и Полли невольно вытянулась в струнку. — Конюха, пожалуй, можешь оставить себе, а я возьму лошадь. Останешься здесь под дверью — карауль, чтоб никто не подошёл незаметно. Предупредишь Элизу в случае чего. Покашляешь погромче… ну, очень громко. Поняла?
— Поняла, — скисла Полли, с завистью поглядывая на дверь в мою комнату.
Я подхватила юбки и направилась прочь по коридору.
В это время дня у меня по расписанию как раз верховая езда. Я и так опаздываю на семнадцать минут.
* * *
Там, где меня можно было видеть из окон папенькиного кабинета или матушкиной бежевой гостиной, я шла чинно и неторопливо.
Как только обогнула дом, выдохнула и принялась пинать туфелькой опавшие листья. Они густо усеивали боковые аллеи под склонившимися друг к другу старыми липами, садовники не успевали подметать. Жёлтый ковёр шуршал под ногами, покрытые жилками сердечки липли к туфлям, их приходилось то и дело стряхивать. Хрупкие какие…
Такие же хрупкие, как моя жизнь.
По ней можно так же пройтись, растоптав… и никто не заметит.
Я плотнее запахнула кружевную шаль — холодает. Дальний конец аллеи терялся в туманной дымке. В детстве я любила представлять, что эта дорога ведёт куда-то в чудесные места, где меня ожидают новые места, прекрасный принц и приключения. Но в конце всегда оказывалась конюшня и воняло навозом.
Прежде, чем снова ступить на свой путь детских разочарований, как я мысленно окрестила его, вспомнила об одном деле, которое следовало завершить, чтоб спрятать концы в воду.
Я свернула с аллеи, нашла знакомую кучу листьев под окном и стянула с рук кружевные перчатки. Немного порывшись в упоительно пахнущей прелой листве, выудила книгу-предательницу. Матушку точно хватил бы удар, если б узнала, куда я полезла в своих атласных туфельках цвета слоновой кости ради этой обшарпанной вещицы из лавки старьёвщика! И в каком виде были мои пальцы, когда я снова натянула на них тонкое кружево.
Прижав книгу к себе и надежно скрыв её под уголком шали, я побрела дальше.
Порыв ветра принёс цепочку танцующих мелких листьев с ближайшего кустарника. Я поёжилась. Пожалуй, скоро начнутся дожди, и моя золотая осень — любимое время года — превратится в грязное липкое месиво. Матушка как обычно запрёт меня дома и не пустит за порог. Не дай бог простужусь в дождь и помру от пневмонии. Или — что намного хуже! — испачкаюсь.
Кажется, у меня оставались последние дни свободы.
Во всех смыслах.
Надо обязательно успеть объездить новую кобылу. Быть может, я ещё смогу ускакать с ней в только что убранные поля и вволю насладиться ветром в лицо и таким быстротечным, но таким сладким ощущением свободы. Если найду сопровождающего.
* * *
Скрипучая дверь конюшни легко подалась под моей ладонью.
Я поморгала, привыкая к полумраку.
Пахло сеном и лошадями. Единственный запах, который я любила почти так же сильно, как запах осенних листьев.
Звёздочка и Несси заржали, приветствуя меня, когда я проходила мимо. Не сегодня, девочки! Возможно, позже. Отцовский Кардинал, серый в яблоках огромный жеребец, который не подпускал к себе никого, кроме моего отца, снисходительно кинул взгляд, похрустывая овсом, но даже не оторвался от своего занятия.
Да где же…
Ох.
Какая красавица!!
Я в нетерпении рванула запор на стойле и поспешила внутрь.
Белая как снег кобыла с молочной гривой, тщательно заплетённой в изысканные косы, — да мне таких горничные никогда не плели! — нервно дёрнула головой и отступила подальше.
— Не бойся, я тебя не обижу! — ласково заговорила я, протягивая руку к бархатной морде.
Кобыла недоверчиво скосила глазом и ударила копытом об пол.
Ну до чего красиво заплетены все эти косы! И в хвосте тоже! У меня никогда не хватало терпения такое заплетать своим кобылам. А у нашего старого и заслуженного конюха мистера Якобса заскорузлые пальцы так уже не поворачивались.
— Иди ко мне, девочка! — продолжала увещевать я пугливую глупышку…
Как вдруг меня кто-то жёстко схватил за локоть и бесцеремонно дёрнул назад.
— Леди — вы совсем дура?
От возмущения я потеряла дар речи. Рывком обернулась. Чтоб едва не врезаться носом в широкую мужскую грудь в коричневой рубахе, которая ходила ходуном от возмущения. Две верхних пуговицы были расстёгнуты, в них виднелось загорелое горло с крупным кадыком. Я нервно сглотнула и повела взгляд выше.
— Эт-то вы мне?
Я никак не могла поверить в то, что услышала. Должно быть, слух обманывает меня.
— А кому ещё? Вы здесь видите других дур, которые полезут к незнакомой лошади под копыта, чтоб она им размозжила голову? — произнесли жёсткие мужские губы с упрямой складкой.
В конце осмотра меня ждал суровый чёрный взгляд. С таким судья решает, сколько лет каторги дать сбежавшему из тюрьмы преступнику.
Глава 3
Возмутиться я не успела. Меня вытащили за руку прочь из стойла и надёжно заперли его на крюк. Поверх рубашки у мужчины была чёрная куртка из потёртой, видавшей виды кожи. Коротко стриженные тёмные волосы завивались на кончиках и придавали этому человеку сходство с лохматым нестриженым дворовым псом.
— А, так это вы-ы-ы наш новый конюх! — заявила я, кривясь.
Острый чёрный взгляд через плечо.
— А, так это вы та капризная юная леди, которая любит дорогие подарки? — пробурчал мужчина.
Даже моё безукоризненное воспитание дало трещину в тот миг, когда я пожалела, что у меня с собою нет зонтика, чтобы треснуть этого грубияна по башке! Непременно возьму в следующий раз.
— Я не просила о подарках! Тем более… предсвадебных, — последнее слово я еле заставила себя произнести, скрипя зубами.
— Замечательно! — с облегчением выдохнул конюх. — Значит, я могу забрать свою малышку и увезти обратно туда, где ей самое место.
Я с грохотом опустила пятерню на дощатую сворку стойла и не позволила её открыть.