— За мной стали следить. Как-то раз чуть не застукали в собственном подъезде. Я смылся потихоньку и перебрался сюда. Никто, кроме Нелли, не знает, что я живу здесь. Я знаю, ты приходил сюда пару раз, но я тогда дверь не открывал.
— Почему?
— Потому что я не уверен, что и за тобой не следили тоже. Чтобы обезопасить твою семью, надо было убедить их, что мы никак не общаемся.
— Поздно!
— Что?
— Не убедили…
— Что-то случилось? С кем? Да говори же!
— Мою жену вчера вечером зверски избили.
— Как? Что с ней?
— Врач сказал, что пока ничего страшного. Но они пригрозили, что это только начало.
Андрей, словно обмякнув, прошел на кухню и сел на табурет у стола. Митя пошел за ним, достал сигареты, закурил. Какое-то время они молчали. Потом Андрей сказал:
— Ты должен бросить это дело!
Митя пожал плечами:
— Уже не могу, машина запущена. Статья появится послезавтра!
— Ты должен остановить публикацию. Я не допущу, чтобы с моей женой еще раз произошло что-то подобное. Предупреждаю, я способен на все.
— С ней ничего больше не произойдет, я тебе обещаю.
— Да? — Андрей сухо усмехнулся. — Я не верю тебе.
— Я гарантирую, что тебя оставят в покое.
— Каким образом?
— Я сегодня же перееду обратно к себе домой.
— Ну и что?
— Они теперь всегда будут знать, где меня найти. Ты им уже не пригодишься: от тебя-то ничего не зависит.
— Тогда тебя просто убьют.
— Не убьют, это не так просто сделать. Я вполне могу постоять за себя.
Они еще какое-то время помолчали. Андрей встал и прошелся по кухне из угла в угол:
— Слушай, на фиг ты ввязался в это дело? Одним подлецом в Думе больше, одним меньше — тебе-то что? При сложившихся обстоятельствах лучше бросить все это. В конце концов, политика всегда дело грязное, а Проценко — нормальный политик.
— Он не нормальный политик, а крупный хапуга. Из-за таких наша страна пришла к тому, к чему она пришла. Если я уничтожу хоть одного такого политика, уже могу сказать, что прожил жизнь не зря.
— Не строй из себя героя.
Митя поморщился:
— Да ничего я не строю. Ты бы сделал на моем месте то же самое, только сейчас не можешь — у тебя семья, ты за них ответствен. А я одинокий волк. Ни жены, ни детей, плакать по мне некому. Мама далеко, к ней не подобраться. Так что я это дело доведу до конца.
— Не нравится мне это. Слушай, тебе нельзя оставаться одному. У меня есть пара надежных ребят; давай я попрошу их пожить у тебя денька два-три. Я бы сам с тобой пожил, но не могу Женю оставить, я теперь и на шаг от нее не отойду.
— Вот это правильно. А мне никого не надо, до послезавтра как-нибудь протяну. Знаешь, пожалуй, я съеду отсюда прямо сейчас. Соберу манатки и вместе пойдем к метро. Хотя постой, стоит ли, чтобы нас видели вдвоем?
— У тебя уже паранойя! За мной никто не следил…
— Точно?
— Точно, не точно, какая разница?
— Да. Сейчас, очевидно, никакой. Так подождешь?
Нелли приехала вечером, довольно поздно. После работы она еще забежала в Елисеевский и накупила массу вкусных вещей: Митька в последнее время питался кое-как, не напомнишь, и вовсе забудет поесть. Подвернулся хороший индюшачий фарш, сейчас она быстренько сделает котлеты, а на гарнир пожарит картошку с луком. Митя с детства любил хорошо поджаренную картошку — такую, чтобы с хрустящей корочкой.
Еще она прихватила бутылку молдавского красного вина. Не ах, конечно, но сойдет. Ужин обещал быть довольно приличным. Вообще в первый раз за довольно долгое время Нелли чувствовала, что действительно живет, а не прозябает. Так приятно было после работы идти в магазин, выбирать продукты на ужин, потом возвращаться домой, точно зная, что сейчас она увидит Митьку, сидящего за компьютером либо валяющегося с книжкой на диване. Приятно было выговаривать ему за то, что опять в кухне накурено, топор вешать можно, или за то, что обед опять остался не съеденным. А он оправдывался нехотя, для проформы. Приятно было готовить ужин, а потом сидеть друг напротив друга на маленькой кухне, попивать чай и трепаться о пустяках. Все было так, словно они давно уже муж и жена, и все у них общее. Однако на самом деле действительность через какое-то время напоминала о себе. Около одиннадцати Нелли вставала, мыла посуду, Митя помогал ей убрать на кухне, и уходила домой. Митя провожал ее до метро и возвращался к себе. Но и эта квазисемейная жизнь была для нее лучше, чем совсем ничего.
Про Киру они не упоминали: Митя больше не заговаривал о своей неудачной любви, а Нелли не спрашивала. Она так и не сказала ему о том, что случайно узнала тогда в поликлинике. Может быть, это было ошибкой, но она так боялась за свое хрупкое призрачное счастье! Пусть все идет как идет, а там видно будет. В конце концов, это тоже мудрая позиция. По крайней мере сегодняшний день она проживет счастливо.
Нелли открыла дверь — в квартире было темно. «Заснул, наверное», — подумала она. Скинула туфли и осторожно, стараясь не шуметь, прошла в кухню. Щелкнул выключатель. На кухонном столе лежала записка, придавленная чисто вымытой пепельницей: «Нелька, не сердись, обстоятельства изменились. Я возвращаюсь в свою берлогу. Спасибо за гостеприимство. Очень тебя прошу, не звони мне пока и ни в коем случае не заходи. Я сам появлюсь денька через три-четыре. Можешь раз в жизни меня послушаться? Митя».
Ничего не понимая, Нелли прошла в комнату, все еще сжимая записку в руке. Огляделась. Митиных вещей не было.
Уехал! Нелли захлестнула тревога. Что могло случиться? Какие обстоятельства? Он узнал про Киру? Почему она не должна ни звонить, ни приходить к нему?
Даже не вспомнив о полной сумке продуктов, брошенной на кухне, Нелли выскочила из дома и побежала к метро. Полчаса от Юго-Запада до «Чистых прудов» показались ей вечностью. Расталкивая народ локтями на переходе, она перебралась наконец на «Тургеневскую». На «Китай-городе» стрелой взлетела вверх по эскалатору. Через пятьдесят минут она уже нажимала кнопку звонка у Митиной квартиры. Дверь открыли не сразу.
— Нелька! Я же просил тебя!.. — укоризненно сказал Митя, впуская ее в квартиру и запирая дверь. Она обхватила его руками, прижалась щекой к груди:
— Что случилось? Я чуть с ума не сошла!
— Ты слишком впечатлительна. — Он слегка отстранился и посмотрел ей в лицо с легким недоумением: — По какому поводу столько волнений?
— Почему ты уехал?
— Решил, что пора и честь знать. Мой дом меня уже заждался.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
— Врешь! Если бы ничего не произошло, ты бы дождался меня, предупредил и уехал бы завтра. И потом, что у тебя с носом? Он явно распух. С кем дрался?
— Почему обязательно дрался? Может, просто налетел на дверь или упал?
— Ты просто так не падаешь и на двери без посторонней помощи не налетаешь.
— Надо же, как хорошо ты меня изучила!
— Митька, не увиливай! Что произошло? Я ведь не отцеплюсь, пока ты мне все не расскажешь!
Она хотела спросить, узнал ли он что-нибудь о Кире, но язык не повернулся. Потом быстро сообразила: если бы он знал, что Кира беременна, был бы сейчас не дома, а у нее. Эта мысль ее несколько успокоила. Она отстранилась от Мити и провела рукой по волосам, поправляя растрепавшиеся от быстрой ходьбы прядки.
— Так что заставило тебя так поспешно сбежать?
Митя внезапно посерьезнел, даже помрачнел:
— Ко мне приходил Андрей.
— А! Так на этот раз ты открыл ему дверь?
— Нет. Он ждал меня на лестнице.
— Твой нос — его работа?
— И поделом мне! Вчера вечером его жену какие-то подонки сильно избили. Из-за меня!
Глаза Нелли расширились от ужаса:
— Почему из-за тебя?
— Из-за статьи.
— Так ведь… Ведь тогда тебе тем более нельзя было сюда возвращаться!
Митя взял ее за плечи, провел в комнату, усадил в кресло и сам сел на корточки перед ней:
— Нелька, я — мужчина. Я сам, понимаешь, сам ввязался в эту драку. Я не могу допустить, чтобы за меня расплачивался мой друг, а тем более — его жена. Им нужен я, а не Андрей. Что ж, теперь они знают, где меня найти.
— Но они же убьют тебя!
— Не факт.
— Митя! — В голосе Нелли слышалось отчаяние. — Может быть, откажешься от этой затеи?
— Ну вот, и ты туда же!
— Митенька!
— Да что с тобой? Ты рано меня хоронишь. Уверен, все обойдется! Два дня отсижусь здесь, как в крепости. Мне, собственно, и в редакцию ехать не надо, позвоню туда по телефону. Так что все в порядке. Я буду осторожен. Кроме того, ты что, забыла, что у меня черный пояс по карате?
— Да уж, черный пояс!
— Ну, не черный, но приемами самообороны я владею хорошо. Это им не слабую женщину бить!
— Все равно. Андрей в это дело не полез, а тебе почему больше всех надо?
— Нелька, у Андрея — семья. У меня же никого нет. Слава Богу, женой и ребенком обзавестись не успел, так что никто обо мне не заплачет. — При этих словах Митя заметно помрачнел. Нелли тихо взяла его за руку:
— А я?
— Только ты. И мама.
— Разве этого мало?
— У тебя своя жизнь. А маму жалко. — Митя провел рукой по лбу. — Фу-ты, о чем мы говорим? Я уверен, что ничего не случится.
— А… Кира?
— Кире до меня нет дела, — медленно, с расстановкой проговорил Митя.
Нелли хотела было ему ответить, но прикусила язык. Нет, не станет она ему ничего говорить! Если ему выходить никуда из дома не надо, если он не собирается лезть на рожон, пусть все остается как есть. Не вломятся же к нему в квартиру! А через два дня его оставят в покое — статья уже выйдет. «А если не оставят?» — мелькнула в голове беспокойная мысль. Да нет, тогда уже с ним не так просто будет сладить, она почему-то была твердо уверена, что этот материал сделает Мите имя. А убрать с дороги журналиста с именем совсем не одно и то же, что запугивать начинающего.
26
Сегодня Кира хотела поскорее управиться с делами. На вторую половину дня у нее был назначен прием у врача, а до этого она хотела еще пройтись по магазинам, купить кое-что из одежды. Хотя постороннему глазу ее беременность была еще незаметна, в свои привычные вещи Кира уже втискивалась с трудом: грудь увеличилась и набухла, раздались бедра. Утром после нескольких безуспешных попыток застегнуть на талии она с огорчением отложила в сторону свою любимую юбку. Пришлось облачиться в комбинезон из светло-серого льна. Раньше Кира не носила его потому, что он был ей несколько великоват и мешковато сидел на фигуре. Она даже подумывала, не продать ли его: жутко модная и дорогая тряпка, а висит в шкафу без дела. Теперь же комбинезон оказался в самый раз.