В моем районе панки и преступники были знаменитостями, парнями, на которых ты равнялся и хотел быть похожим. Они каким-то образом научились играть в систему, которая нас всех наебывала, и, как и все остальные, они не сидели сложа руки. Они сопротивлялись. Они брали то, что хотели, делали то, что хотели, и, если кто-то на них наезжал, их усмиряли. Иногда это срабатывало, но обычно они платили страшную цену. Убийство на улице или в тюрьме почти всегда заканчивалось для этих парней, но какая разница? Жизнь все равно всех нас раздавит, так что рано или поздно ты выйдешь на свободу, скорее всего, раньше. Зачем тратить время? Почему бы не отрываться на полную катушку, пока этот день не наступит? Главное, что они что-то сделали, потому что там, где я вырос, ты был либо хищником, либо добычей. Там не было двери номер три.
Я никогда не хотел быть ни тем, ни другим. Я просто хотел выжить, и я очень рано понял, что, хотя это и помогает, не обязательно быть особенно умным, чтобы выжить на улицах. Просто нужно быть достаточно жестким и хитрым, чтобы держать на расстоянии тех, кто слабее тебя, и при этом уметь лавировать с теми, кто сильнее. Потому что чаще всего не гражданские и даже не копы убивали вас или портили вам жизнь. Парни либо делали это сами, делая неудачные ходы и окружая себя идиотами, либо получали штраф от своих коллег-преступников, потому что не были достаточно внимательны.
Самое важное, что я усвоил в те годы, — что бы кто ни говорил, что бы ни делал и как бы себя ни проявлял, как бы ни нравился, как бы ни доверял и на что бы ни рассчитывал, всегда прикрывай свою спину. Всегда, мать вашу, всегда.
Когда речь зашла об афере с Гермом Бланшар, мне следовало бы знать лучше. Честно говоря, я и знал. Не то чтобы мне было наплевать, просто я был на мели и отчаянно нуждался в деньгах, и хотя я никогда не работал с людьми, которых не знал или которым хотя бы в какой-то степени доверял, у меня не было особого выбора. Для сорокашестилетнего парня с судимостью, который за всю свою жизнь успешно устроился ровно на одну работу, было не так уж много возможностей. Что я могу вам сказать? У меня было меньше двухсот баксов, я не мог заработать больше, и у меня был фетиш — я любил есть еду и жить в помещении.
Но это не значит, что я не волновался. Еще как волновался.
Мы с Крэшем отправились в его спальню, а Кевин-Кит и Молли остались в гостиной. Нам нужно было привести в порядок оружие и обсудить кое-что наедине.
На кровати Крэша лежали помповое ружье с пистолетной рукояткой и 9-миллиметровый пистолет, который не был заряжен и не заряжался, наверное, никогда.
Я взял дробовик. Он имел некоторый вес, но не был тяжелым до такой степени, чтобы быть громоздким. Зная Крэша так, как знал, я ожидал увидеть разбитые, едва функционирующие ружья, которые, вероятно, были старше меня, поэтому сказать, что я был приятно удивлен, значит преуменьшить. «Господи», — сказал я. «На самом деле это очень хороший экземпляр, почти новый».
Крэш забрал девятку, очистил ее и подошел к своему шкафу. «И изначально он был куплен законопослушным, ответственным владельцем оружия, реализующим свои конституционные права», — сказал он, доставая с полки две небольшие коробки. «Но такие вещи постоянно попадают в чужие руки, брат, это чертовски обидно. Кто-то должен что-то сделать».
«Да», — сказал я. «Вашингтон должен заняться этим, как только мы закончим».
Он бросил мне коробку с патронами, сел на край своей кровати и начал заряжать обойму для 9-миллиметрового пистолета. За его спиной, через боковые стороны занавески на единственном окне в комнате, медленно гас свет.
До темноты оставалось менее полутора часов.
«Мне многое здесь не нравится», — признался я. «Мы торопимся. Никакой разведки или подготовки, все делаем в последнюю минуту. Не мне тебе говорить, что все это не самая лучшая идея. Не говоря уже о том, что это чертово любительское дерьмо. И вдобавок мы ничего не знаем ни об обстановке, ни о марке, кроме того, что нам рассказал Ванилла Айс».
«Это не идеально, чувак», — сказал Крэш. «Но это то, что у нас есть».
Зарядив дробовик, я перекинул его через плечо. «Даже если все пройдет гладко, как мы узнаем, что с нами все будет в порядке?»
Крэш поднял на меня глаза и нахмурился. «О чем ты говоришь, Уиллис?»
"Да ладно, чувак, ты же знаешь, что эти два долбаных идиота в мгновение ока перевернутся. Посмотри на них. Только вопрос времени, когда один из них облажается настолько, что будет вынужден сдать кого-то, чтобы спасти свою задницу. И когда это время настанет, кто, по-твоему, это будет, а?»
«Так что же ты хочешь сделать, пойти по старинке на пару тупоголовых, обдолбанных детишек?» Крэш вздохнул и закончил загрузку ролика. «Я в игре уже больше двадцати лет, Сонни, как и ты, и натворил немало дерьма. Я даже причинял людям боль, причем некоторым из них очень сильную. Как и ты, я видел, как ты это делаешь, и прикрывал твою спину так же, как ты прикрывал мою. Но я никогда никого не убивал. Насколько я знаю, ты тоже. И я хочу, чтобы так было и впредь, если мы сможем, понимаешь? Ты меня знаешь, брат. Если бы не было другого выхода, и мне пришлось бы уложить ублюдка, я бы не раздумывал. Но это единственный способ, которым я бы это сделал. Я не психопат и не больной, чувак. Я вор. Я гребаный бизнесмен».
В спальне было так жарко, что я едва мог терпеть. «Слушай, я не говорю, что мы должны делать что-то подобное, если это не является абсолютной необходимостью, если они не оставляют нам выбора. Но я хочу сказать, что мы не можем им доверять. Такие дураки всегда непредсказуемы, ты же знаешь».
«Но вот в чем дело», — сказал Крэш, захлопывая обойму. «Кевин-Кит думает, что он рэпер, хочет поехать в Лос-Анджелес, стать известным и добиться успеха. А эта бедная обдолбанная девчонка едет с ним и думает, что станет большой кинозвездой. Сучка, возможно, в итоге и будет сниматься в кино, но это будут не те фильмы, о которых она думает. В любом случае, как только работа будет сделана, они уйдут. Уехать на другой конец страны больше не будет нашей проблемой».
От этого мне стало немного легче, но, честно говоря, не сильно.
«Все это займет не больше часа», — сказал мне Крэш, поднимаясь на ноги и возвращая девятку на кровать. «Мы не грабим Форт-Нокс. Это толстяк на пустой стоянке в передвижном доме, чувак, который продает всякую дрянь туристам. Он никто. Мы надаем ему пощечин, заберем его обед и отправимся домой. Легкие деньги, вот увидишь».
«Ничего подобного, Крэш».
Он сбросил свои «Дейзи Дюк» и отбросил их в сторону, затем порылся в куче белья в углу и нашел джинсовые шорты и футболку Alice in Chains. «Мы нападем на него сразу после наступления темноты, — сказал он, влезая в джинсы, — чуть позже восьми».
«Когда все закончится, если не будет проблем, я…»
«Не будет».
«Если проблем не будет, я пойду к Адель».
Крэш накинул футболку и сунул ноги в уже зашнурованные кроссовки. «А ее исключительно прекрасная задница сегодня в клубе или она дома?»
«Она работает».
«Круто», — сказал он, широко ухмыляясь и засовывая „девятку“ в заднюю часть шорт. «К девяти тридцати мы будем потягивать напитки и по шею увязнем в возбужденных стриптизершах».
Я надеялся, что он прав. Полагаю, мы еще увидим.
Глава 11
«Что значит, я не пойду?» спросил Кевин-Кит со своего места на диване. Молли сидела рядом с ним, держа его за руку и выглядя одинаково несчастной и растерянной. «Я не понимаю, йоу».
Крэш указал на меня. «Просто послушай его».
«Не трогай меня, Сонни, — сказал он, — но это моя сделка, чувак».
«Это полностью его дело, чувак», — повторила Молли.
«И это ничего не меняет, как и то, о чем мы говорили раньше», — сказал я ему. «Тысяча все равно достанется тебе, а остальное мы разделим на три равные доли. Так будет лучше. Ты ничем не рискуешь и получаешь ту же прибыль».
«Но почему я тоже не могу пойти?»
«Да», — сказала Молли. «Почему он тоже не может пойти?»
«Послушай, — сказал я, все еще перекидывая дробовик через плечо. «Если то, что ты говоришь об этом Герме, правда, то он обычный парень, верно? Это значит, что первое, что он сделает после ограбления, — позвонит в полицию. Первое, что они сделают, это расспросят его о подельниках или сотрудниках. Они всегда с этого начинают. Герм назовет им твое имя, и тогда копы отправятся на твои поиски. Когда они найдут тебя, а они найдут, ты скажешь им, что не знаешь, о чем они говорят, и не имеешь к этому никакого отношения. Затем ты назовешь им свое местонахождение в то время, когда произошло ограбление. И вы сможете это подтвердить, потому что это будет очень людное место, где вас увидит много людей. Подтвердив рассказ, копы поймут, что в момент ограбления тебя не было рядом с местом преступления и ты не мог быть к нему причастен. Они спросят вас, если у тебя есть идеи, кто это мог быть, и ты скажете, что нет. Они спросят, рассказывал ли ты кому-нибудь о том, что Герм хранит много наличных, и ты снова ответишь им «нет». Они даже могут наплести тебе какую-нибудь чушь, будто нашли улики на месте преступления или знают, что ты к нему причастен, хотя тебя там не было. Все это будет чушью, так что просто придерживайся своей версии. Тебя там не было, ты не имеешь к этому никакого отношения и понятия не имеешь, кто мог это сделать. Думаешь, справишься с этим?»
«Фа-шоу, фа-шоу, но…»
«Хорошо, потому что если ты сделаешь то, что я тебе говорю, они пойдут дальше, и ты снимешься с крючка, понимаешь? И как только они перестанут на тебя смотреть, ты ни за что не сможешь привести их к нам, так что мы с Крэшем тоже снимемся с крючка. Тогда вы с Молли можете отправляться в Лос-Анджелес, и на этом все закончится. Понял?»
«Да, но что я им скажу, когда они спросят меня, где я живу?»
«Где ты живешь?»
«В основном в своей машине. Молли жила здесь пару дней».
«Скажи им, что вы оба живете в машине. Не упоминай Крэша или его дом».