Что-то похожее может в душе угнетать и повара. Это же также творческие люди, которые могут считать, что они невостребованы лишь потому, что у их хозяев скверный вкус к блюдам.
Подумав об этом, я лишь рассмеялся. Они ещё не знают, что сами должны будут выплачивать мне за все те подарки, которые я им преподнесу.
Нет, никаких материальных подарков повару, артисту или тем людям, которые приехали с ними, наверняка, как помощники, я раздавать не стану. Вот только чего мне стоит подарить какую-нибудь песню артисту, с которой он, весьма вероятно, если только не простесняется, построит свой маркетинг и прославится? То же самое можно сказать и о поваре. К примеру, я точно знал, что никакого кетчупа или томатного соуса в этом мире ещё не изобрели. Помидоры вообще считаются ядовитым растением, вызывают ещё большую тревогу и страхи даже у заядлых гурманов, чем даже картофель. Или те же чипсы или картошка фри, при которые я сам недавно вспоминал.
Может быть, подобное кулинарное знание — тоже ресурс, который я мог бы продать. Но мне нужен не сборник рецептов, а бал — и такой, чтобы все в округе его запомнил. И я его получу.
Я подошёл к артисту, стал напротив него и начал рассматривать полноватого щёголя оценивающим взглядом.
— Это вы, видимо, господин Шабарин? — спросил артист.
— Так и есть, — отвечал я. — Отчего же вы не спешите представиться?
— Прошу простить меня, — отвечал актёр, не проявляя никаких признаков собственного раскаяния. — Миловидов Иннокентий Семёнович, ведущий артист Одесской оперы.
Наверное, его величество Николай Павлович и тот мог бы представиться менее пафосно.
— Стало быть, вы способны к исполнению романсов? — уточнил я.
— Господин Шабарин, вы наверняка не были в опере, потому можете… — с еще большим пафосом и брезгливостью начал говорить артист.
— Давайте условимся, — перебил я набивающего себе цену артиста. — Вы не будете указывать мне на мой культурный уровень, а себя возносить на театральный Олимп. Вы согласились прибыть ко мне в поместье, чтобы развлекать моих гостей. Вам за это платят деньги. Мало того, если вы сбавите тон, так как я ваш работодатель, то кроме денег получите за свою работу немало интересного, что позволит вам впоследствии если и не прославиться, то всяко жить безбедно и удивлять самого искушенного зрителя. Если же для вас дороже — возможность потешить своё самолюбие, мы с вами расстанемся, и не вижу тогда смысла платить за невыполненную работу, — говорил я жёстко, не отрывая взгляда от представителя богемы.
Будут ещё здесь всякие недооценённые артисты качать свои права и вести себя как хозяева на моей же земле!
Артист поиграл желваками, но всё же умерил гонор. Между тем он не преминул показать всем своим видом, что подобному разговору не рад. Но ничего, после этого не самого жесткого кнута последует весьма вкусный пряник.
Становиться известным сам я не собирался, хотя могу признаться, хотя в этом теле обладаю недурным голосом и слухом. Так что все песни, что хоть как-то подойдут под эпоху, мог бы исполнять и сам. Вот только зачем? Ведь можно угостить сладкой морковкой артиста, чтобы впоследствии он пришёл за добавкой, но уже на платной основе. Уверен, что некоторые песни, что прогремели в будущем, могут и в этом мире сделать карьеру любому мало-мальскому артисту.
Примерно такой же разговор состоялся и с поваром. Правда, этот товарищ оказался не таким пафосным. Только поводил носом, что, мол, не видел возможности для правильной организации кухни. Мол, где ему готовить «манонезы»? А на чём жарить рябчиков и голубей? И вовсе, где эти голуби здесь у вас обитают? Ведь не собираюсь же я кормить своих гостей курицей?
— Господа, через два часа я ожидаю вас на дегустации некоторых из тех блюд, которые я хотел бы презентовать своим гостям. Мне очень важно ваше мнение, — сказал я и перепоручил всех этих экспертов Саломее.
Сам же, беспардонно взяв Эльзу за руку, потащил её в ближайший домик, на ходу выбрав тот, который был выкрашен в жёлтый цвет. Этот был почти что готов к приему гостей. Мое молодое тело уже давно изнывало от предвкушения близости с прекрасной вдовой.
Напор несколько угас, когда мы оказались наедине. Внутри меня заиграла совесть или какая-то её подружка, и она побуждала меня перед тем, как приступить непосредственно к самому акту любви, прояснить ситуацию, что любви как раз таки и нет.
— Ты должна понимать, что о женитьбе речи быть не может. Любви романтической нет между нами, и серенады петь я не буду. Мне нравится с тобой проводить время, ты мне импонируешь, как женщина. И все… — сказал я и на секунду замер, ожидая бурной реакции Эльзы.
— Вот так? Когда я изнемогаю от желания? Когда одежды стали сильно неудобными, и я жажду их скинуть? Ты решил вылить ушат холодной воды? — с усмешкой сказала Шварцберг.
— Да, потому как считаю нужным быть с тобой честным, чтобы ты не питала ложных иллюзий, — сказал я.
— Да всё я уже поняла, многоуважаемый деловой партнер. Но ты мой, сейчас, ты МОЙ! — сказала фрау Шварцберг, и я притянул ее к себе, накрывая прелестный ротик своими губами.
А хорошо, когда в отношениях всё сказано и всё понятно. Жаль, что прямые разговоры, как и вся эта честность, чаще всего играют дурную роль, расстраивая атмосферу, сбивая страстный порыв. И оба будут понимать, что связь не приведет ни к чему, но говорить об этом не станут, если только нет желания быстрее прекратить отношения.
Но сегодня было нарушено это правило. Или же желание было куда сильнее, нежели условности и правила. Так что…
— Я ни с одним мужчиной не чувствовала себя так хорошо. С тобой легко, с тобой все фантазии… — Эльза облокотилась на меня своими локоточками. — Я что, по-твоему, распущенная?
— Мне нравится, — не стал я прямо отвечать на вопрос.
Молодая женщина, а по моим меркам, так точно, встала, грациозно продемонстрировала себя, прокрутившись, словно заправская балерина, на носочках и стала одеваться.
— Все? — с нотками разочарования спросил я.
— Так ночь впереди. Или ты не примешь меня? — игриво отвечала Эльза.
— Приму… — ухмыльнулся я, настраиваясь теперь уже на серьезный разговор. — Поговорим о делах наших?
Эльза вмиг поникла. Понятно же, что она не хотела бы сейчас и вспоминать о тех самых делах, но от проблем не убежишь.
— Почему его просто не убить? — выпалила Эльза, кажется, то, что всё это время тщательно сдерживала внутри.
— Ты про Кулагина? — спросил я, уже понимая, что именно о нем идет речь, и Эльза кивком головы подтвердила мои догадки. — Нельзя.
— Ну почему? — удивилась вдова, которую после таких слов можно было наделить эпитетом «кровожадная».
Я задумался. Нет, все же это не решение проблемы. Совершить подобное крайне сложно даже технически. Ну нет тут нормальной взрывчатки, а я не тот Данила Багров, герой одного из моих любимых фильмов «Брат». Не умею я из дерьма и палок создать бомбу. В этом мире просто не настолько развита химия, чтобы начинать такие эксперименты. Если только марганец… Его же уже должны добывать. Но это так… Светошумовая граната. Хорошая вещь, в принципе, даже и в боевом применении. Так что нужно не забыть записать себе в блокнот мысль.
Можно поджечь дом. Да, это решение вопроса. Но… Много шансов, что Кулагин выживет, просто успеет спастись. А кто-то, та же супруга Елизавета Леонтьевна, погибнет. А дамочка прозрачно так намекала на то, что она может выступить против своего мужа.
Остальные методы тоже не внушают надежд. Застрелить? Так мало того, что нужно штуцер освоить, чтобы издали бить, если только я не самоубийца, так облако дыма обязательно демаскирует, не говоря уже о грохоте выстрела. В машину не прыгнешь, быстро место акции не покинешь. А по улице, да и почти всегда, Кулагин ходит со своим помощником Беляковым, который, по рассказам, матерый товарищ, хоть и лебезит перед вице-губернатором. Если взять в расчет ненадежность местного оружия… Не вариант.
Вот если бы подослать кого к Кулагину, но пока и такой возможности я не вижу. Ну не Эльзу же. Хотя… Нет.
— Поняла? — спросил я женщину, когда объяснил ей, почему технически сложно убить Кулагина, не подставляясь самому или не подставляя другого. — Да ведь, собственно, это не так много чего решит. Ну от Марии Александровны отстанут, тебя не будут тревожить. Но самой проблемы это не решит.
— Ну почему? — не унималась вдова.
— Потому как воля должна быть у губернатора Фабра. Убьют Кулагина, поставят вместо него… Ну, пусть Молчанова, а он та еще мразь, или же помощника Белякова. Кулагин не может творить все свои дурные дела лишь сам. У него защита есть. Такие деньги, что тут проворачиваются, не к Кулагину идти должны, а выше.
— И что же, ничего не делать? — уже чуть ли не кричала Эльза.
— Почему же? Делать. Бить административными методами. Если найти доказательства причастности к преступлениям и на Кулагина, и на Молчанова, в целом — на всех подонков, что собрал вокруг себя вице-губернатор, то Фабр сможет провести своего человека в свои же вице-губернаторы. Немного, но положение очистится от скверны, — объяснял я.
Я уже более чем уверен в том, что Кулагин — лишь звено. Есть свои группировки, кланы, банды, которые сидят на потоках в регионах. К примеру, фигура екатеринославского губернатора, Андрея Яковлевича Фабра — явно компромиссная между сильными мира сего. Некие силы, во главе которых может находиться, скажем, Михаил Семенович Воронцов, покровитель Фабра, договорились с иной головой этой гидры. Пусть Фабр и губернатор, но не лезет в теневой преступный рай Кулагина и компании. Ну так что тогда? Рубить все головы у гидры — и самому полечь в этих потугах? Убить и Воронцова, и Паскевича, который должен быть такой же головой, только в военном мундире, и Ниссельурода? Кстати, я не оговорился, он, по моему убеждению, такой и есть — политический урод.
Но всего этого я не стал объяснять Эльзе. Пришлось бы тогда слишком многое выложить про некоторых нынче живущих деятелей — и объяснить, подкрепить это было бы нечем. Ведь я сужу об их поступках и характере только лишь на фоне своего послезнания.