мущество в этой войне — инженеров и подрывников. В ином варианте истории Тотлебин погиб, но есть надежда, что он ещё скажет своё слово сейчас.
— Это все понятно. Но что делать? Стоять на месте мочи больше нет! — после продолжительной паузы неожиданно взорвался Дмитрий Дмитриевич Сельван. — Уже перешли Дунай, Силистрия наша. А дальше? Я запрашивал Горчакова… Нет, стоять.
Я слушал и не мог ничего особо дельного сказать. По моему мнению, нужно идти вперёд. Но не так легко решиться на это. И вопрос не в том, что есть страх поражения, и не только вероятное вступление в войну Австро-Венгрии сдерживает. Против них как раз сконцентрирована немалая группировка войск, куда отбыл Горчаков. Есть чем встретить австрийцев, которые не кажутся принципиальным и сильным противником.
Но есть ещё и фактор болезней. Турецкая армия, да и англичане, и французы, серьёзно страдают из-за эпидемии холеры. Пойдём дальше — спровоцируем болезни в своём войске. Пока профессору Пирогову и его команде получается даже осуществлять некоторые карантинные мероприятия, чтобы не допустить эпидемии. Вот и прибывших на собрание день проверяли на наличие всяких симптомов. Кого-то даже отправили, не пустили в расположение наших войск.
— Дмитрий Дмитриевич, — обратился я к Сельвану, он разрешал общаться без чинов, когда мы наедине. — Нам нужно говорить с профессором Пироговым. Нам нужно двигаться дальше и занимать горы. Он сможет не допустить эпидемии. А мы только в выигрыше окажемся. В этой войне решают не только пушки, но и медицина. Сколько удалось поднять после взятия Силистрии! Такого нет ни в одной армии!
— Это да… Но без приказа командующего двигаться? — со снисходительной усмешкой спросил генерал. — Нет у вас воинской дисциплине. Все более походите на казачьего атамана. Не извольте только обижаться.
Дмитрий Дмитриевич уже привык к тому, что я каждый раз побуждаю и его, да и если бы был Горчаков, так и командующему пришлось бы слушать мои воззвания, что нужно идти вперёд. Враг не сильнее, мы не настолько ослабли после взятия Силистрии. По вооружению уже нет такой катастрофы, как раньше. Уже те пушки и винтовки, что были захвачены в Силистрии, сильно изменили ситуацию. Так что стояние на месте все же не правильно. Ну а начнет Австрия… Успеем развернуться и уйти.
— Уж коли сравнили меня с казачьем атаманом, так дайте казаков из того пополнения, что прибыло давеча. Станичники в бой рвутся, да прибыли после взятия крепости. Сбегаем до Альфатара, — сказал я. — Городок этот ну так и просится…
— Вы… Алексей Петрович, так это в стороне к Варне? Желаете на французов с англичанами нарваться? — удивился направлению удара Сельван.
— Нет, мы свернём на Тутракан! — усмехнулся я, видя, как непонимающе крутит головой генерал-лейтенант. — Но пусть все думают, что пойдем на Альфатарт
Альфатар — это не сильно большое поселение на юго-востоке от Силистрии, куда и побежали остатки разбитых турок. Они там обустраиваются и чувствуют себя преспокойно, наверное, удивляются, почему мы не преследуем.
Но если провести рейд на Тутракан, который от нас на юго-западе, так и австрийцам можно показать, что там они вольготно войти не смогут. А я и думаю, что если Австрия и решится, то это будет вход австрийцев на пока еще турецкую территорию. В ту же Валахию сейчас не рискнут.
— Отпустите погулять по болгарским землям! Предлог найдём. Скажем… — я сделал вид, что задумался. — Что были сведения о наступлении турок, вот и упредили. И что это всего-то разведка боем.
Дмитрий Дмитриевич Сельван задумался. В русской армии, недавно одержавшей победу, вновь начинает поселяться уныние. Движения нет, враг окапывается, значит, снова придётся столкнуться со сложностями и так и не пройдём вперёд.
— Какими силами? — спросил генерал-лейтенант.
— Мой полк, казачий полк, сборный полк из Воронцовской дивизии, — я вновь усмехнулся и достал из обшлага моего пиджака бумаги. — Вот тут план операции.
— Кто бы сомневался, господин Шабарин, что уже и план операции готов!
Сельван стал вчитываться. Я не мешал ему. По сути, мы немалыми силами показываем своё присутствие в регионе. Причём, я не беру ни одного пехотинца, не будет у меня и больших обозов. Максимальная мобильность с возможностью удрать, как и наносить быстрые удары с отступлениями.
Но у нас даже артиллерия будет в виде крытых фургонов с малыми пушками, способными за один выстрел послать на триста — триста пятьдесят метров тридцать картечин. Я рассчитываю что такие «точанки» станут одним из главных аргументов в этом рейде. В них же, в фургонах, будет перевозиться и еда. Только сухпаи, ну и немного тушёнки со сгущенкой. У каждого бойца будут на боевом коне, как и на заводном, припасы на три дня. И всё. Больше никакого продовольствия.
Потому достигается максимальная мобильность большой массы войск. Почти три тысячи солдат и офицеров — это много. Есть возможность ставить задачи вплоть до захвата небольших городов. Если получится взять Тутракан, а это почти на границе с Австрией, то будет хорошо.
— А партизанский штаб? — спросил Сельван, явно уже готовый дать добро на рейд.
— А вот партизаны смогут нас провести, помочь. Ну и мы покажем своё присутствие, так многие болгары встанут на нашу сторону, а из валахов можно будет набирать дивизию, — отвечал я, уже предполагая, что план моей операции будет принят. — И я оставляю своего заместителя. Он еще до конца не оправился после ранения, но выполнять штабную работу сможет.
Через два дня я уже выдвигался в сторону хлипких турецких укреплений, что располагались всего в сорока вёрстах от нашего расположения.
Кто-то стоит и ждёт с моря погоды, или пока австрийцы, шведы, или пруссаки вступят в войну? Опасаются такого же обмана, как это сделали Франция и Англия? Пусть ждёт. Я могу и буду воевать. Для этого же я здесь?
— Какая всё же красивая жена у Алексея Петровича! Вы, Елизавета Дмитриевна, могли своим присутствием украсить императорский двор! — усмехнулся мужчина, чей приезд в Екатеринославскую губернию поставил всё с ног на голову.
— Благодарю, ваше императорское высочество! — будто бы смущаясь, опуская глазки, отвечала Елизавета Шабарина.
— Вас благодарить нужно, госпожа Шабарина. Сколь много вы и ваш муж сделали для Отечества и Трона. Сие похвально и надлежит иметь примером для многих верноподданных его величества, — отвечал Александр Николаевич, наследник трона Российской империи.
Екатерина Дмитриевна вновь искала и находила слова, чтобы продолжать выражать свою благодарность. А голову женщины никак не хотела покидать мысль о басне про то, как кукушка хвалит петуха, за то, что он хвалит кукушку. Вот только с венценосной особой нельзя иначе.
— Ваше высочество, не соизволите ли отобедать? — это уже вице-губернатор Сиверс встрял в разговор.
Впрочем, если разобраться, то встряла, как раз Елизавета Дмитриевна. Встречать такого гостя мог только глава Екатеринославской губернии и на данный момент — это Сиверс Александр Карлович.
— Всенепременно. Мне уже говорили, что в Екатеринославе готовят потат так, как нигде в иных местах. Это также заслуга Алексея Петровича Шабрина? — сказал наследник престола, пристально изучая реакцию вице-губернатора.
— Безусловно, ваше высочество. Я был удивлён, сколь много успел сделать деятельный господин Шабарин и, конечно же, Андрей Яковлевич Фабр, — без тени раздражения отвечал Сиверс.
И такой тон понравился его высочеству. Ну и к сведению слова Александра Карловича приняла Лиза.
— Милая Елизавета Дмитриевна, я не могу вас более томить. Вы в тягости… И я рад за вас и вашего мужа, — сказал Александр Николаевич, поцеловал ручку Шабариной и отвернулся от неё.
Было понятно, что его высочество таким образом в мягкой форме попросил жену Шабарина не мешать разговорам. А вот Сиверс остался. Во время переездов наследник престола не мог обедать один, если только на то не будет отдельной воли Александра Николаевича. Уже запланирован на вечер прием, уже Лиза дала нужные распоряжения, впервые вошла в кооперацию с женой Сиверса. И все готовится к этому приему.
Ресторан «Морица» был закрыт на спецобслуживание, но могло сложиться впечатление, что гостинично-ресторанный комплекс находился в осаде. Уже сотни людей прибыли к «Морице», чтобы хоть краешком глаза увидеть будущего императора. Всё же венценосные особы не слишком радуют Новороссию своими визитами. Пока не получается им ездить в отпуск в Крым. Но этот час близок.
— Прежде всего, я спрошу… — его высочество усмехнулся. — Ну не считаете же вы, что я, остановившись в Екатеринославе всего на два дня, буду лишь говорить о погоде? Или вкушать обеды? Да, приготовьтесь отвечать.
— Я готов, Ваше Императорское Высочество, — с показной уверенностью в голосе сказал Сиверс, при этом внутри него горел пожар.
«Всё пропало!» — кричало сознание вице-губернатора. Однако по прибытии в Екатеринославскую губернию, да ещё и заручившись всепозволительным письмом от Шабарина, Александр Карлович Сиверс, как никогда ранее, деятельно включился в работу, прежде всего направленную на осознание и понимание всего того, что в губернии уже сделано.
Сиверс, ранее считавший себя одним из наиболее работоспособных чиновников Российской империи, решил подтвердить этот свой, родившийся лишь в мозгу Сиверса, титул. Он заочно стал соревноваться с Шабариным в работоспособности и эффективности работы.
— Итак, у меня первый вопрос к вам, Александр Карлович… — дождавшись, когда половой под чутким контролем придворного линейного лакея расставит еду, начал предметный разговор Александр Николаевич. — Когда будет достроена железная дорога от Киева на Екатеринослав и от Екатеринослава на Херсон?
Первый вопрос удивил Сиверса, но он не подал вида. Дело в том, что такое по нынешним меркам масштабное строительство железной дороги — это частная инициатива, прежде всего, графа Бобринского, Шабарина, Алексеева и купеческого товарищества Киевской и Екатеринославской губерний.